Потерявшиеся в России

Олег охладел к Эльке быстро. Как-то незаметно про-летел романтический период влюбленности, медовый ме-сяц плавно перетек в будни. А потом бизнес захватил Оле-га всецело, потекли деньги, и он почувствовал их хруст в руках и узнал их чудодейственную силу в обществе. Вдруг проснулась дремавшая в нем алчность, и появился вдруг азарт накопления. И он, конечно, при участии тестя, уже владел не одной, а тремя мельницами. Деньги давали воз-можность отдыхать так, как ему хотелось. И он отдыхал в саунах, в казино и на океанском побережье. Сначала он ез-дил отдыхать вместе с Элькой, потом стали ездить пооди-ночке, благо, они могли позволить себе слетать куда-нибудь в Анталию или Шри-Ланку на недельку, позагорать и появиться в родном городе среди зимы с лицом, покры-тым легким шоколадным загаром. Элька Олега не ревнова-ла. После института она закончила какую-то престижную банковскую школу за доллары, и теперь работала в хоро-шем банке в отделе валютных операций, где получала не-мыслимую, если сравнивать с учительской или доктор-ской, зарплату, воспитывала сына, ровесника Милиной Ка-терине, ходила по бутикам, где с удовольствием тратила деньги, встречалась с подругами и походы мужа в сауны воспринимала спокойно, даже равнодушно.

Генка, в отличие от Олега, к семейному бизнесу отно-сился прохладно. В нем начисто отсутствовал Олегов азарт, он не отличался жадностью и на деньги смотрел просто: если они есть - их нужно тратить. Своим дамам Генка дарил золотые украшения, всячески баловал, водил в казино и рестораны и расставался с ними легко и без скан-далов. Девушки были, как правило, в их кругу известные 'тусовщицы' и как-то естественно перетекали из одних рук в другие. Последняя подруга, однако, вцепилась в Ген-ку мертвой хваткой. Она въехала в его квартиру и безапел-ляционно стала вести себя как хозяйка. Кроме золотых це-почек и перстней, она покупала себе дорогое белье, сапоги, туфли, а на свой день рождения выпросила шубу. Генка безропотно пошел с ней в магазин мехов, и она сама вы-брала себе норку.

Звали новую Генкину спутницу Лариса. Раисе Пет-ровне она сразу не понравилась. Лариса отличалась утон-ченной красотой и отличной фигурой, но была редкой не-ряхой и хамкой. Из семьи она происходила из самой что ни на есть простой: мать - заводская рабочая, а отец сантех-ник какого-то ЖЭУ. Сама Лариса кроме средней школы и профессионального училища, где училась на парикмахера, другого образования не имела. После ПТУ она пристрои-лась в престижный салон, где сразу оказалась на виду. Са-лон - что проходной двор, с той лишь разницей, что ходи-ли сюда люди не бедные. На Ларису с ее броской внешно-стью обращали внимание приличные молодые люди, при-глашали то в казино, то в ресторан. Отличаясь неразборчи-востью, она легко знакомилась, не отказывалась от при-глашений и быстро стала своей в кругу богатой молодежи. Ларисе нравилась эта ресторанно-бездельная жизнь. Она беспечно ходила по рукам, пока не попала к Генке. Была Лариса похотлива и совершенно бесстыдна. Генку это ино-гда коробило, но, обладая характером мягким, он терпели-во сносил это. Ко всему прочему, Бог, дав Ларисе краси-вую головку, забыл вложить в нее мозги. Она не отлича-лась умом, но отличалась несдержанностью на язык, а в подпитии распоясывалась и вела себя хуже пьяного извоз-чика, и усмирить ее стоило большого труда. После не-скольких рюмок коньяка Ларису тянуло на подвиги, ее не-возможно было удержать на месте, и она начинала ходить между столиками, у кого-то просила закурить, пыталась флиртовать с незнакомыми, и те, в конце концов, не вы-держивали и просили Генку успокоить свою даму.

До Андрея Николаевича стали доходить слухи о том, что Лариса ведет себя в общественных местах неподобаю-щим образом. Над ней смеются и показывают на нее паль-цем, а все знают, что она девушка сына Михеева. Андрей Николаевич имел серьезный разговор с сыном и предупре-дил: 'Если я еще раз услышу о выходках твоей сучки, сам вышвырну ее вон. А ты у меня будешь сидеть как милень-кий под замком. Так что, делай выводы'.

У Андрея Николаевича была репутация человека твердого и порядочного. В принципе он таким и был. Не подличал, до прямых взяток не опускался, а главное, к простому народу был внимателен, если мог помочь - по-могал, и люди о нем говорили, как о правильном мужике. И репутацию эту Андрей Николаевич ревностно берег.

На какое-то время Лариска притихла, но буйная ее на-тура взяла свое; не прошло и недели, как она, выпив как-то в ресторане чуть больше положенного ей по норме, пошла куролесить. Генка попытался утихомирить ее, но из этого ничего не вышло. До следующей рюмки она сидела тихо, но, выпив, опять пошла по столикам. Генка попробовал увести ее из ресторана, но Лариска уперлась, обозвала его козлом и сказала, что никуда отсюда не пойдет. Генка плю-нул и ушел один.

Домой Лариска пришла поздно ночью, пьяная, не шу-мела, сразу легла спать и мгновенно уснула.

На следующий день разразился скандал. Накануне, то есть в тот вечер, когда Генка ушел, оставив Лариску в рес-торане, она загремела в милицию, которую вызвал офици-ант по просьбе посетителей. Она сопротивлялась и крича-ла, что всех посадит. В отделении Лариска заявила, что она жена сына Михеева, и что Михеев теперь с них всех по-снимает погоны. Дежурный офицер связался со своим на-чальником РОВД, тот в свою очередь позвонил Михееву. Андрей Николаевич поблагодарил за звонок, попросил ду-ру отпустить и пообещал, что сам со всем этим разберется. Лариску не только отпустили, но и ввиду ее нетрезвого со-стояния, отвезли домой. Ее пьяное самолюбие было удов-летворено, она снисходительно улыбалась и перед домом, когда выходила из машины, кокетливо бросила милицио-нерам: 'Чао, мальчики!'. Она не знала, что ее ждет завтра.

Ярость Андрея Николаевича была громоподобной. В этой ярости был стыд и зло на Генку, который своими не-разборчивыми связями подставляет отца, делая его посме-шищем.

Утром Андрей Николаевич позвонил Генке. Спросил:

- Твоя дура дома?

- Да. А что случилось, пап? - насторожился Генка. По тону отца он понял, что надвигается гроза.

- Я сейчас приеду, - отрезал Андрей Николаевич и по-ложил трубку...

- Ларис, ты ничего не натворила? - догадался Генка.

Лариса только что продрала глаза. Опухшее лицо и мешки под глазами выдавали бурное застолье. Она вспом-нила, что вчера была в милиции, но не помнила, за что, что там наплела, ужаснулась и сказала:

- Не знаю, может, и натворила.- Она накинула халат на голое тело и пошла в ванную.

Отец задержался и приехал через час. Не раздеваясь, он прошел в зал и бросил:

- Позови свою шлюху!

Но Лариса уже сама входила в комнату. Она навела марафет и выглядела вполне прилично.

- Здрасте! - буркнула Лариса, понимая, что Генкин отец прикатил так вдруг недаром.

- Вот что, дрянь, собирай свои шмотки, и через пятна-дцать минут, чтобы духу твоего здесь не было! - гаркнул Андрей Николаевич.

- А что я такого сделала? - начала, было, Лариска.

- Быстро, я сказал! - процедил сквозь зубы Андрей Николаевич. Глаза его метали молнии, желваки ходили по скулам тонкого аскетического лица. Лариса нарочито мед-ленно повернулась и пошла в спальню.

- Да что случилось-то? - тихо спросил Генка.

- Что случилось? - прошипел Андрей Николаевич. - Ты не знаешь, что случилось?.. Эта гадина треплет мое имя, пользуясь им по делу и без дела. Мне давно доклады-вали про ее выходки. И я тебя предупреждал. Но всякому терпению приходит конец. Вчера ее пьяную забрали в ми-лицию за дебош в ресторане, и там она от моего имени грозилась пересажать всю милицию. Мне ночью звонил начальник РОВД. - Андрей Николаевич грохнул кулаком по столу. - Я никому не позволю трепать мое имя.

Из спальни с чемоданом вышла Лариса. Она сняла с вешалки шубу.

- Надеюсь, шубу я могу взять? - с вызовом сказала она, надевая шубу. Андрей Николаевич промолчал, а Генка пожал плечами и про себя отметил: 'Про золотые цацки, которые на ней, не спросила, а это тянет на побольше, чем шуба'.