Потерявшиеся в России

Виталий Юрьевич вдохнул полной грудью чистый за-городный воздух, так что даже немного закружилась голо-ва. Тишину нарушали лишь голоса дачников, и не было сплошного городского гула от тысяч движущихся машин, и не было сплошной гари от выхлопных газов, бензина, за-паха от невыделанных шкур с мясокомбината, гари от сго-рающего угля с ТЭЦ.

Деловито жужжали пчелы, перекликались птицы. На-чала было куковать кукушка, но тут же умолкла: то ли ее спугнул кто-то, а, может быть, ей еще рано было куковать; завела свое однообразное 'витя-витя-витя' славка.

Вдруг запел соловей. Он рассыпался трелью, потом защелкал, затрещал не хуже кастаньет в руках опытного музыканта, замолкал и начинал снова, иногда подражая ка-кой-то птице.

Эта серенькая неброская птичка всегда приводила Ви-талия Юрьевича в восторг, и он думал о том, что это со-вершенство природы не иначе как последняя точка в божь-ем промысле того дня, когда Бог населял Землю.

А еще Виталий Юрьевич отмечал: как только начина-ли петь соловьи, все птицы умолкали, будто отдавали дань совершенству.

Пахло сиренью, мятой, травой и речкой. Молодая зе-лень радовала глаз нежным прозрачным цветом, который бывает только весной. Все вокруг благоухало и цвело, по-ражая силой, с которой пробудилась жизнь, казавшаяся мертвой после зимы.

Виталий Юрьевич ощутил прилив сил, и его утоми-тельное дорожное путешествие показалось вдруг смешным и незначительным. Он зашел в дом и с удовольствием от-метил, что дом совсем неплох. Несмотря на некоторую бестолковость, свойственную людям творческого склада, руки у него были мастеровые, и шло это, вероятно, от деда: тот мог и дом построить, и мебель смастерить. За прошлое лето Виталий Юрьевич настелил пол внизу, на первом этаже и в мансарде, подшил потолки, да еще заложил фун-дамент, собираясь расширить дом под кухню и веранду, а над верандой сама просилась лоджия с выходом из спаль-ни, которую они с Таисией Ивановной уже устроили в мансарде, обшив ее деревом. Иногда Виталию Юрьевичу помогали за выпивку и небольшие деньги деревенские му-жики: с ними его свел случай в сельмаге, когда он добавил им недостающие деньги на водку. Мужики оказались хоть и пьющими, но незлобивыми и рукастыми.

И это уже была дача. Хотя в России дачей называли любой кусок земли с сарайчиком для лопат и грабель, где сажают картошку, огурцы, морковку и лук. Виталий Юрь-евич вспомнил, как однажды какая-то французская делега-ция, каких в их городе много бывает, так как город тем знаменит, что в нем родились, жили и работали многие выдающиеся писатели и общественные деятели, а уж про-ездом кто только ни останавливался, включая Пушкина. Так вот, французы никак не могли взять в толк, что это за шалаши стоят на квадратиках земли, словно заплатки на русских самодельных одеялах. Французам вежливо объяс-нили, что это загородные зоны отдыха городского населе-ния. 'Русские виллы?' - спросили французы. 'Не совсем так, - смутились наши. - Это подсобные хозяйства, где трудовой народ выращивает для себя овощи и фрукты'. 'А почему это делает трудовой народ из города? Разве не вы-годнее овощи и фрукты выращивать на фермах трудовому народу из села?' 'Нашему трудовому народу из города доставляет удовольствие выращивать экологически чистые продукты самим, своими руками', - нашлись наши. 'Ваши люди есть очень здоровые, - сделали вывод французы, - ес-ли у них хватает сил работать на производстве и еще вы-ращивать овощи'. 'Они не есть очень здоровые, они про-сто хотят есть', - зло подумал наш гид. На вопрос, почему они строят такие маленькие домики, больше похожие на шалаши, а не большие, раз это еще и зоны отдыха, наш гид ничего не ответил. Не мог же он раскрыть государствен-ную тайну, что существует норма для строительства заго-родных домиков, утвержденная правительством Советско-го Союза, по которой запрещалось строить дом более чем пять на пять метров. Поэтому более состоятельные и на-ходчивые строили дома вверх со вторым этажом, а то и с мансардой вместо третьего. Эти дома-теремки вызывали зависть у соседей, а хозяев называли презрительно 'бур-жуями'...

Помня о том, что назад придется возвращаться опять на мопеде, Виталий Юрьевич с сожалением закрыл на ключ свой домик и стал срезать тюльпаны. Тюльпаны он связал и положил на багажник, прижав их пружинной сет-кой.

Завести свой мопед Виталий Юрьевич, как ни старал-ся, не смог. Он хотел уже оставить его на даче и как-нибудь уехать автобусом, но на его счастье приехал на своем 'Москвиче' сосед. Виталий Юрьевич, жалуясь, стал возбужденно рассказывать, как он ехал на своем мопеде и как тот глох ни с того, ни с сего. Сосед осмотрел машину, попробовал завести, что-то крутил, потом с разгону завел, проехал сам и сказал:

- Мопед - говно! Как не умели делать, так и не научи-лись. У меня был, двухскоростной. Тот получше, но тоже говно. Так что ты, Юрьич, копи лучше на машину. Это бу-дет понадежней'

Сосед поддержал мопед с севшим в седло Виталием Юрьевичем, пробежал, толкая его, несколько метров, и, когда мопед затарахтел, помахал вслед рукой. Но этого Виталий Юрьевич уже не видел.

Теперь все повторилось в обратной последовательно-сти: там, где в сторону дачи был спуск, в сторону дома шел подъем, и Виталий Юрьевич опять тащил мопед в гору, упираясь ногами в неровный асфальт и тяжело пыхтя.

В городе, когда до дома оставалось рукой подать, мо-пед по закону подлости катился как по маслу, ни разу не чихнув. Ольга Алексеевна выскочила навстречу:

- Где ты был? Мы с Милой все переволновались. Уж не знали, что и думать. Разве так можно? Гости собра-лись... Господи, ну и видок у тебя.

Виталий Юрьевич кисло улыбнулся. Руки его были в масле, одна штанина спортивных брюк порвана. Дрожа-щими от усталого напряжения руками, он поднял пружин-ный держатель багажника, взял тюльпаны, вернее то, что осталось от них в дорожной тряске, и вручил жене.

- Горе ты мое! - засмеялась Ольга Алексеевна. - На дачу ездил. Спасибо. Она поцеловала мужа в щеку. - Пой-дем. Тебе надо умыться.

Виталий Юрьевич втащил свою машину на лестнич-ную площадку. Сил у него не осталось даже на то, чтобы вкатить ее в лоджию, и мопед ставил на место его друг, профессор Алексей Николаевич...

Мопед был продан за смешную цену, и Виталий Юрь-евич, уже вкусивший сладкую прелесть движения с помо-щью бензинового двигателя, стал изучать объявления в га-зете о продаже автомобилей. Он искал 'Запорожец'. Но на глаза как-то попал 'Москвич ИЖ-комби' по цене не на-много выше стоимости 'Запорожца', и Виталий Юрьевич пошел с Ольгой Алексеевной смотреть автомобиль. Когда он увидел машину, она показалась ему верхом совершен-ства. Пятидверный автомобиль небесного цвета, вмести-тельный, что твоя квартира. У Виталия Юрьевича екнуло сердце: так захотелось ему эту машину. Именно эту и ни-какую другую. Но беда была в том, что на 'его' 'ИЖ-комби' уже были покупатели. Двое молодых мужчин во-зились под капотом, что-то там щупали и тихо переговари-вались. Виталий Юрьевич слышал слова, от которых при-ятно замирало сердце: маслопровод, зажигание, генератор, гидропривод, аккумулятор. Он надеялся, что опередившим его покупателям что-нибудь не понравится, и они откажут-ся от машины, но они объявили, что покупают ее. Тогда Виталий Юрьевич, еще на что-то надеясь, дал хозяину но-мер своего телефона и всю следующую неделю напрасно ждал звонка.

Сосед по даче сказал ему:

- Юрьич, а чего ты машину в газете ищешь? Сейчас на Щепном базаре полно машин на продажу. Выбирай, какую хочешь. На любой вкус и деньги. Это не то, что в старое время.

В одно из ближайших воскресений Виталий Юрьевич отправился с Ольгой Алексеевной на автомобильный ры-нок. И действительно, каких только автомашин здесь не было. От 'Побед' и 'Эмок' до иномарок, которых, правда, стояло всего штуки три.

- Как все изменилось, - подумал Виталий Юрьевич. - Ещё всего каких-то три-четыре года назад о том, чтобы вот так запросто купить машину, нельзя было и мечтать. А тут, вон сколько, были бы деньги.