Страница 59 из 69
Мэйгуй вернулась к нему с простой, деревянной шкатулкой в руках: "Смотри. Мои родители были христиане, это, — девушка нажала на выступ в медном замке, — крест моей матери. Вернее, ее предка. Он пришел с севера, из-за Хингкая, это большое озеро. Его все звали "князем". Отец рассказывал, что князь вырос в деревне, где все — и христиане, и буддисты, жили в мире. А потом явились люди с запада, и сожгли ее. Наверное, это легенда".
— Я там был, — Джованни осторожно коснулся креста. "Я помню. Она стояла на берегу залива. Только не помню — с кем. "Беловодье, — вспомнил он странное слово и твердо проговорил: "Не легенда".
— Иди сюда, — Мэйгуй потянулась и надела крест на его шею. "Пусть будет с тобой, милый. А это, — она махнула рукой в сторону озера, — не опасно. Я исчезну, вот и все. Искать меня не начнут, им будет не до этого".
— И что ты будешь делать? — он все смотрел на утомленное, милое лицо. Мэйгуй собрала волосы в узел и положила голову ему на колени: "Бороться дальше, что же еще? С братьями и сестрами, плечом к плечу".
— Нет, — он провел губами по белой, с выступающими косточками шее. "Ты уедешь со мной, любовь моя. Далеко-далеко. Ты ведь…, - он не закончил. Мэйгуй, услышав его шепот, холодно проговорила: "Я выпью травы, это просто".
— Нет, — Джованни поцеловал теплые волосы на виске. "Это же дитя, не надо. Мы будем вместе, и у нас будет ребенок. Дети, — улыбнулся он. "Не надо, счастье мое. Только будь со мной".
— Как хорошо, — подумала девушка, оказавшись в его объятьях. "Как спокойно. Мы сделаем с ним все, что надо, а потом — уедем. И никогда больше сюда не вернемся. Свой долг я выполню, а остальное…, - она почувствовала его большую, ласковую ладонь у себя на животе. Приникнув к нему всем телом, девушка закрыла глаза: "Я не хочу больше смертей, — сказала она себе. "Хочу жить. И он тоже, если он есть, — Мэйгуй положила свою руку поверх его, — пусть живет. Маленький".
— И получится у нас, — тихо сказал Джованни, ведя ее руку вниз: "Веселое путешествие наложницы и монаха".
Мэйгуй открыла один большой, черный глаз и откинула одеяло. "Ты не монах, — задумчиво сказала девушка. "Нет, далеко не монах".
— И никогда им не буду, — рассмеялся Джованни, взяв ее лицо в руки, целуя чуть опухшие губы, нежные, сонные веки. "Сейчас убедишься".
Потом она встала на колени, и помогла ему одеться: "Тебя найдут, очень скоро. В Запретном Городе отопление проложено под полами, тебе принесут схему. Я отмечу на ней, в каких залах он будет, и в какое время — я уже выучила его привычки, — Мэйгуй чуть дернула губами. Джованни зло подумал: "Забрать бы ее прямо сейчас. Нет, нельзя, святые отцы могут пострадать, они мне ничего плохого не сделали".
Он наклонился и поцеловал ее в лоб: "Держи. Я, правда, не помню, что это, — Джованни посмотрел на булавку: "Но, раз я ее носил с собой все это время — значит, что-то важное. Пусть будет у тебя".
— Твои инструменты, — Мэйгуй улыбнулась. Приняв от него шкатулку, она спрятала булавку в тайник. "Я тебя люблю, милый. Иди, — она посмотрела за окно, — уже солнце встает. Тебя проведут".
Он почувствовал, как девушка прижалась к нему жарким, стройным телом. Джованни, провел ладонью по ее щеке: "Люблю тебя".
Мэйгуй заснула сразу, мгновенно, уткнувшись лицом в шелковую подушку, придвинув к себе шкатулку. Наньсин покрутился у нее под боком, лизнув руку девушки, и тоже засопел, свернувшись в клубочек.
Джованни обернулся на захлопнувшуюся калитку. Перейдя дорогу, скрывшись в роще софор, он нашел свою лошадь. Мужчина поднял голову — на востоке вставало огненное, алое солнце. Какая-то птица вспорхнула с ветки, с листьев упали капли росы. Он, наклонившись, окунув руки во влажную траву, провел ими по лицу. "Господи, — подумал Джованни, — у меня была семья. Давно, я и не помню — когда. А теперь, — он оглянулся в сторону Летнего Дворца, — ты мне дал полюбить еще раз. Спасибо, спасибо тебе".
Он потянулся, чувствуя сладкую усталость. Улыбнувшись, Джованни шепнул: "Потерпи совсем немного, счастье мое. Все будет хорошо".
Отец Амио посмотрел на священников, что сидели вокруг стола в библиотеке и погладил бороду: "Император доволен, что у нас появился инженер".
— Как появится, так и может исчезнуть, — буркнул глава миссии, принимая от отца Лорана чашку с чаем. "Его тут ничего не держит, как вы сами понимаете".
— Он, в общем, — примирительно заметил отец Франческо, — и сам не знает — откуда он родом, и где его семья, если она и была когда-то. Куда ему идти?
Отец Амио отпил чая. Иезуит задумчиво заметил, обведя рукой книги на полках: "Такому инженеру, как он — будут рады при любом европейском дворе. Или в Новом Свете, или в Индии. Достаточно ему добраться до Кантона…, - священник пожал плечами и не закончил.
Отец Лоран вздохнул и робко проговорил: "Мы ведь не можем его насильно удерживать".
В библиотеке повисло молчание. Глава миссии, наконец, сказал: "Пока он никуда и не собирается — он строит большую модель этой тележки, каждый день ходит во дворец — работает там с местными инженерами…Отец Амио, что там слышно о наследнике — император пока не выбрал себе преемника?"
— Каждый день ходит во дворец…, - повторил иезуит и улыбнулся: "Его величество на днях возвращается в Запретный Город. Сами понимаете, для чего".
Отец Франческо непонимающе взглянул на священников. Те рассмеялись. "Вы еще не знаете здешних обычаев, — объяснил ему отец Лоран, — все важные объявления принято делать здесь, в столице. Отец Амио, неужели? — он взглянул на старика.
— Как раз месяц прошел, — развел руками тот, — думаю, со дня на день страна услышит радостные новости. Должен сказать, — он налил себе еще чая, — я еще не видел его величество таким счастливым. Думаю, нас ожидает удачный год. Отец Лоран, вас, наверняка, потом позовут во дворец. Вы же знаете, император, — отец Амио вдохнул запах жасмина, — прислушивается к мнению наших врачей.
— И очень хорошо, — заключил отец Франческо. "Вообще, господа, нам надо помнить — все испытания, через которые сейчас проходит орден, — это просто горнило, которое посылает Господь, чтобы проверить нашу стойкость. Я, как посланник его Святейшества, буду рад уверить его в том, что здесь, в Китае — орден крепок, как никогда".
— К вящей славе Господней — эхом пронеслось по комнате. В открытое окно виднелся закат, что играл над Запретным Городом. Отец Франческо откинулсяна спинку большого кресла: "Да, все это — преходящее. У нас есть здешний император, есть императрица Екатерина — отец Корвино очень вовремя стал, как бы это сказать, ее фаворитом. Все будет хорошо".
Джованни проснулся. Не открывая глаз, он пошарил рядом с собой пальцами. "Скоро, — сказал себе он, вздохнув, вспоминая свой сон. "Совсем скоро мы будем вместе".
Он поднялся. Умывшись, надев халат, Джованни порылся в кипе бумаг на столе. Чертежи лежали в самой середине, в запыленной папке, которая ничем не отличалась от других.
Джованни нашел их вечером, вернувшись из Летнего Дворца, все еще ощущая рядом сладкий, кружащий голову аромат розы.
Они могли только писать друг другу — каждый раз, когда он приходил во дворец, та смуглая девушка со строгой прической ухитрялась подстеречь его где-то и сунуть в руку клочок бумаги.
— Сожги, любовь моя, — увидел он строки в конце самой первой записки, и повиновался. Проследив глазами за легким дымком, он подумал: "Когда мы поженимся, мы никогда больше не будем расставаться, обещаю. Ни на мгновение".
Джованни свернул чертежи. Взяв свечу, ступая на цыпочках, он спустился вниз. Дверь передней была открыта. Он, вдохнув свежий ветер, вышел в сад.