Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 118 из 138



— Ну и ну, — сказал Фрэнсис Блэр, — кто мог ожидать от тебя такой прыти: приехать в Вашингтон и сказать президенту, что он ошибается? Какой смысл противопоставлять себя мистеру Линкольну?

— Я не противопоставляла себя. Напротив, президент был груб и холоден по отношению ко мне. Он был настроен против меня до моего прихода и даже не проявил обычной вежливости.

— Разве ты не понимаешь, под каким невыносимым давлением работает президент? — воскликнул Блэр. — Ты не имеешь права говорить с ним воинственным тоном; ни один мужчина не решился бы действовать так. Если ты хочешь играть в мужские игры, тебе не следует пользоваться преимуществами женщины и нарушать правила игры.

Серьезно встревоженная, она спросила слабым голосом:

— Почему вы обвиняете меня в этом?

— Потому что, по словам президента, ты так яростно навалилась на него, и ему не оставалось ничего, как использовать весь свой такт, чтобы избежать ссоры. Он также сказал о твоем намеке, что если генерал Фремонт решит, то может настоять на своем.

Джесси была ошеломлена последним обвинением. Она даже присела на краешек стула, у нее подгибались ноги.

— Оспорить решение президента! Но я такого не говорила… Что побудило мистера Линкольна думать так?

— Разве ты не сказала президенту, что, если генерал Фремонт полон решимости провести в жизнь свой приказ об освобождении, он сможет сделать это без…

С упавшим сердцем Джесси воскликнула:

— Вот почему мистер Линкольн сказал, что он сделает с командующими, проявляющими непослушание! Но я не имела это в виду, я не говорила, что Джон может восстать против президента! Я лишь имела в виду, что мистеру Линкольну не нужно тревожиться по поводу успехов Джона с эмансипацией в Миссури.

— Зачем ты вообще приехала в Вашингтон? Почему вы не дали возможности Фрэнку уладить дела в Сент-Луисе, а Монтгомери — здесь, в столице? Почему вы поссорились с Фрэнком, пытаясь вытеснить его из политической жизни Миссури?

Собрав все силы, Джесси ответила:

— Мы сделали все возможное, чтобы не ссориться с Фрэнком. Мы пытались всеми возможными путями умилостивить его. Но с момента смерти Натаниэля Лайона он, видимо, потерял доверие к нам.

— Фрэнк утверждает иное. Он писал мне, что старался избежать ссоры с вами, а вы хотели ссоры в качестве предлога, чтобы избавиться от него.

— Нет, нет и нет! Это неверно, мистер Блэр, вы знаете, что мы всегда любили Фрэнка.

— До вашего отъезда в Сент-Луис я просил вас приехать в Вашингтон, я показал бы вам, как можно помочь мужу здесь, говорил вам, что женщине не следует быть с армией. Если бы вы оставались в Вашингтоне, вы имели бы все, что вам нужно. Но вы пренебрегли моими советами, и в данный момент, когда вам не следовало вообще появляться, вы предстали перед президентом в неряшливом виде…

— У меня были основания пойти к президенту при первой представившейся возможности, а мое белье и одежда еще не были доставлены с железнодорожной станции. Мы знали, что Фрэнк направил президенту злое письмо с обвинениями против Джона. Не так ли?

— Фрэнк написал мистеру Линкольну, — признался Блэр, — но это не было раздраженное письмо. В нем просто рассматривалось положение на Западе.



— …И потребовал отзыва Джона?

— Президент намерен дать Джону все возможности; он верит в побуждения и честность Джона, но не верит ему как военному руководителю. В конце концов Джон — топограф, а не военный. Именно поэтому президент направил Монтгомери и генерала Мейгса обследовать Западное командование.

Джесси обозлилась на Блэра:

— За шесть недель командования Джон добился чуда в Миссури. Покажите мне генерала Союза, который добился большего! Солдаты Джона сражаются каждый день, сражаются без провианта, без амуниции, без артиллерии…

— Вы вредите Джону. Вы слышали разговоры о генерале Джесси?

— А слышали ли вы, чтобы такой термин употребляли с пренебрежением?

Блэр перешел на более мягкий тон:

— Не то чтобы злая критика, на самом деле Доротея Дикс хвалила вас за работу с больными. Но само употребление термина несет в себе порицание. Разве вы не понимаете, насколько нелеп этот термин? Вы что, амазонка, руководитель женской армии, если вас именуют генералом Джесси? С каких это пор женщины стали генералами? Это дурной вкус, Джесси; это постановка себя на место, не принадлежащее женщине, даже если она хорошо выполняет работу.

— Это чистейшее словоблудие, мистер Блэр. Пять лет назад вы хвалили меня за участие в избирательной кампании, за то, что я заинтересовала американских женщин политикой, помогла привлечь их голоса. Когда женщина служит вашим целям, вы одобряете ее деятельность; когда же сделанное ею, как кажется вам, вступает в противоречие с вашими интересами, тогда вы хватаетесь за вопрос пола. Это несостоятельно, мистер Блэр, а несостоятельность приписывается женщинам.

Фрэнсис Блэр взял с шифоньерки свою шляпу, затем положил руку на ее плечо:

— Джесси, я слишком стар, чтобы ссориться с детьми, которым я помог вырасти. Ты знаешь, как я люблю Фрэнка, ты знаешь о моих честолюбивых планах в отношении него. Именно поэтому я так огорчен ссорой между вами. Но, что бы ни случилось, мы не должны перестать любить друг друга — на этом настаивал бы Том Бентон, Джесси.

Она поцеловала его в морщинистую щеку. Блэр вышел, закрыв за собой дверь. Джесси подумала, как похожи эта встреча с Фрэнсисом Блэром и встреча с генералом Кирни по поводу гаубицы. Она вспомнила о печальных последствиях ее диспута с Кирни, и у нее возникли опасения, как бы схожесть не проявилась и в остальном.

Она отсчитывала часы в ожидании письма президента Линкольна, не очень-то надеясь, что письмо будет дружеским и обнадеживающим. Проходя мимо небольшого зеркала, она с удивлением заметила, что на ее волосах все еще видна дорожная пыль. Она подошла ближе к зеркалу и внимательно вгляделась.

«Это вовсе не пыль, — прошептала она почти слышно. — Мои волосы поседели. Видимо, это произошло вчера вечером».

На ее глаза набежали слезы; чувствуя, что если не отвлечется, то может сойти с ума от тревоги, она надела шляпку и вышла из гостиницы. Она не знала, куда идет, но вскоре повернула на Си-стрит. Она стояла перед незастроенным участком Бентонов, все еще принадлежащим семье. Дымовая кирпичная труба была разобрана, участок зарос сорняками. Глядя на него, она подумала, как одиноко стало ей в Вашингтоне и каким неприветливым стал город. Элиза уехала с мужем по военным делам. Две младшие сестры жили в другом месте, большая группа кузин и друзей, южан, уехала домой с ненавистью к имени Фремонт. В прошлом она знала каждый дом, каждую постройку, каждую лужайку и каждый ручей, почти каждое лицо, встречавшееся на улицах столицы, теперь же она не знала никого. Город вырос за ее спиной и помимо нее, она не нужна здесь и впервые стала нежеланным гостем в Белом доме.

Несмотря на боль в сердце и тревогу, у нее родилось чувство: если бы здесь был ее отец, если бы только сенатор Томас Гарт Бентон от Миссури взял ее за руку и поднялся с нею по ступеням Белого дома, все прошло бы хорошо. Но Том Бентон прожил свою жизнь, провел свою кампанию и теперь ушел в мир иной; ей самой придется вести свои сражения. Она вспомнила слова, написанные Томасом Старром Кингом другу о ней: «Джесси Фремонт — пушка, способная запугать целый кабинет: она — „Мерримак“ женского пола, полностью обшитый броней и несущий подлинный бентоновский огонь».

Теперь же уставшая, отчаявшаяся, взволнованная затянувшимся молчанием президента, болезненно пульсирующим родимым пятном, не зная, что делать, куда пойти, она уже не чувствовала себя «Мерримаком» женского пола; огонь был довольно существенно ослаблен в итоге встречи с Линкольном и Блэром. У нее было единственное желание: сбежать быстро и подальше от конфликтных сцен в Вашингтоне и Сент-Луисе, вернуться в свой коттедж в Блэк-Пойнте с видом на Сан-Францисский залив и пролив, где она может слышать, как на ветру трепещут паруса при входе в порт.