Страница 61 из 63
Уильям долго стоял перед воротами подворья, в коем проживал свет его очей. Привратник сначала не хотел его пускать, дескать, нет главы семейства, с визитом отбыл, но Уилл настоял на своем.
Я не стал его сопровождать, мне было интересно посмотреть город, и особенно порт. А Уилл пусть насладится встречей с любимой, в делах сердечных ему моя помощь ни к чему. Хотя, последние дней несколько он начисто выел мне мозг, описывая красоты и достоинства суженой, и было бы интересно взглянуть на нее. Но успею еще: на пир он не может меня не позвать, и на сватовство, и на свадьбу, если все у него срастется. А если останется в поместье у любимой, то пришлет вестника в гостиный двор, и предупредит меня.
Так что прогуляюсь пока, осмотрюсь.
Прогуляться не удалось, осмотреться тоже.
Я коротал время, упражняясь в красноречии – от нечего делать, лаялся с уличными мальчишками. Им был безумно любопытен дикий северный варвар, что выглядел почти как человек, и даже умел говорить, чего, по их мнению, от него ну никак нельзя было ожидать.
Развлечение, меж тем, излишне долго не продлилось: за спиной громко хлопнула дверь, раздался шаркающий звук шагов.
- Пойдем отсюда, Сварти! – совершенно убитым голосом Уильям отвлек меня от перечисления умственных ущербностей и физических уродств местных шпанят, которым я рассказывал всю как ни есть о них неприглядную правду – Нечего тут больше делать...
Куда делся мой прежде жизнерадостный друг, что это за потухшие глаза?
- Что случилось, твоя милость? – стало беспокойно мне за баронского сынка – Несчастье какое-то? Кто-то умер? Или не дождалась тебя избранница?
Уильям тяжело вздохнул, в глазах у него стояли слезы.
- Она... – он едва слышно всхлипнул - Ей был нужен вовсе не я...
- А кто?
- Я рассказал ей, что ушел от отца, и что теперь мы можем быть вместе, а она... – он хлюпнул носом – Сказала... Сказала...
- Что ей нужен сын ярла, с землей, домом и дружиной, а безземельным голодранцам в этом доме теперь не рады? – чтобы угадать сие, не надо быть умудренным сединами старцем.
- Примерно так... Но она клялась мне в любви, что мы будем вместе, явись я к ней пусть даже больным уродом в лохмотьях, как же так, Сварти, ну как же так?
- Уильям, Уильям, – покачал я головой, искренне сочувствуя другу – Внимай светлой мудрости Севера:
Не доверяй
ни девы речам,
ни жены разговорам —
на круге гончарном
их слеплено сердце,
коварство в груди их. *
- Я не хочу жить... Зачем теперь все? – вопросил меня срывающимся голосом парень – Беата была для меня всем! Я засыпал с мыслью о ней, я просыпался, с мыслью ней...
... А теперь ходи до ветру с мыслью о ней ...
Прочь, прочь злые мысли!
- Как она могла? Она сказала мне, что ей надо думать о будущем - а у меня без нее будущего нет! Ее образ был для меня и солнцем, и луной, а что мне теперь осталось? – горевал Уильям.
Не нравятся мне такие речи, чего доброго, на меч от тоски кинется.
Друга надо спасать.
- Пойдем, друже – я ободряюще хлопнул Уилла по плечу, другой рукой шаря в кошеле – Знакомы мне верные рецепты, как лечить сердечные раны. Всем помогают, всем нравятся. Не стой столбом, пойдем.
- Куда пойдем? – прохлюпал мне парень.
- К девкам, разумеется. Веселым и продажным.
Идти он никуда не хотел, он хотел стонать и рыдать под дверью дома любимой, страдать и поедать себя поедом, пришлось тащить его за шкирку, благо парень почти не сопротивлялся.
Несколько часов спустя.
В гостевой комнате веселого дома, вольготно развалившись на скамье, я ожидал Уильяма. Тот спускался по широкой лестнице со второго этажа, и хоть рожа его была по прежнему кислой, словно рагу из щавеля, но смертная тоска из взора исчезла.
- Развеялся? – вопросил я его – Идем скорее, не стоит терять время.
- Куда опять?
- В кабак, конечно. Чего ты телишься, все пиво без нас выпьют!
- Не хочу...
- Надо, Уильям. Надо!
Еще пару часов спустя.
- Ну, как ты, друг? – спросил я своего унылого товарища – Не стоит точить сердце думами о горестях, лучше выпьем еще! – и плеснул ему еще терпкой кислятины из глиняного кувшина, не забыв начислить и себе доброго пива из стоявшего на столе бочонка.
Кислую дрянь, которую заказал себе Уильям, я пить не смог. Попробовал – и долго плевался потом тягучими сиреневыми слюнями, хотя друг доказывал мне, что это вполне достойное (для трактира) вино. Как по мне – сапоги им мыть, а не на стол подавать, то ли дело славное пиво: настоящее питье для настоящих мужей, достойных карлов и храбрых дренгов. Трактир «Трубящий кабан» был не из дорогих, и располагался на окраине, но и совсем задрипанным тоже не был, и тут подавали определенно неплохие еду и питье. И трактирная вывеска еще очень понравилась: могучий кабанище в доспехах и шлеме, мордастый и клыкастый, дудящий в рог.
- Легче стало? – я вгляделся в мутные, словно у снулой рыбы, глаза друга, которые тот силился собрать в кучу – Смочим же в хмеле усы (пусть и пока что не выросшие), во славу Асов! Хочешь, расскажу тебе предания про проделки Локи? Или же спеть тебе вису о героях прошлого? Или же, давай расскажу, как я обманул Финна-скрягу, вдул его дочке и из-под венца сбег, обхитрив все их семейство? А как я разил честным железом драугров в топях! Я разгонял стаи призраков, что являются ночью и алчут выпить душу! Да я самого Высокого Джона чуть на ломти не порубал! Полдня по болоту за ним гнался, не догнал, уж больно эта трусливая тварь быстро бегает, давай расскажу, хочешь?
- Хочу во двор – икая, угрюмо пробубнил мне из кружки Уильям – Нехорошо мне что-то...
- Нехорошо? А, так тебя все еще тоска снедает? Знаю, что сделать надо! Ведомо мне верное средство от тягостей сердечных.
- Свартхевди, чума ты бубонная, что еще ты задумал? – простонал мне в ответ друг. Какой-то цвет лица у него нездоровый...
Я, не обращая внимания на его слова, воздвигся на ноги, и, слегка покачиваясь, обозрел почти полностью заполненный зал, освещаемый тусклым светом свечей и лампад. О! То, что надо: я нашарил взглядом компашку из нескольких угрюмых мужиков, по виду – зажиточных бондов, топившихся в пиве недалеко от нас. Те то и дело недоброжелательно зыркали по сторонам. Настроение у них явно было скверное – видать, проторговались в убыток. Особенно сумрачной харей выделялся ихний старшой – широкоплечий муж в богато расшитой рубахе, на которую спадала густая рыжая бородища. Рябое лицо, и бельмо на глазу – не красавец, что уж там. Не то, что я! Ему что-то втолковывал один из его спутников – тучный, щекастый, с чисто выбритым лоснящимся лицом, тоже одетый небедно. Мужик слушал того явно через силу, но почему-то смирял раздражение. Третий его спутник – коренастый чернобородый детина – в разговоре не участвовал, и молча цедил свое из кружки.
Я знаю, что мне нужно сделать!
Клянусь золотыми зубами Хеймдалля, в дальнейшем я был не виноват. Ну, я так думаю.
Пока я, икая и покачиваясь, с натугой пытался решить возникшую дилемму (просто подойти и нахамить или применить мне свои способности, для чего надо было бы сконцентрироваться на цели, а не распыляться на все помещение), рыжебородый грузно поднялся с лавки, и подошел к нам сам.
- Вы чего это на нас таращитесь, юнаки?
Во! И внушать ничего больше не надо. Он уже, похоже, сам по себе готовый.