Свартхевди - северянин

- Гляди ж ты, и правда знаешь. А это?

- А это, дед, надо в кипятке заваривать, и ткань или кожу вымачивать, для крепости. Но если передержишь – колом стоять будет.

- А это что такое?

- Эту травку, дед, используют, когда змий твой ленив стал без меры, и работать не хочет. Пожуй на ночь – и как жеребец молодой станешь, любую бабу заездить сможешь…

- Вижу, знаешь. Кто учил?

- Бабка одна. Как знала – пригодится.

Эх, Хильда, Хильда… Скучаешь, небось, старая, по мне?

- Так ты за лекаря в отряде был? Ладно, ладно – он ухмыльнулся в бороду - Не буду больше. Вот что, Свартхевди, есть у меня большой заказ, на зелья, да еще кое на что – часть налога Прилучина им в баронскую казну заплатит. Помощник не помешает, подмогнешь? А пока поживешь на всем готовом, язык наш разуметь начнешь? А как закончим – я тебе подорожную у старосты выправлю.

- Ты о чем, дед?

Тот усмехнулся.

- Нездешний ты – оно и видно. Барон власть крепко держит, бродяг и разбойников не терпит, и во всем королевстве такие порядки. Тебя без подорожной любой патруль из стражи схватит, да в холодную утащит. А там сознаешься, и в бродяжничестве, и в воровстве каком, и в том, что в Топи ползал. В каменоломнях народу-то не хватает – вот тобой местное товарищество и пополнится. А будешь одет, обут как вольный человек – так и цепляться никто не станет, но подорожная, все одно, не помешает.

- Как это так, старый – возмутился я – Свободного карла за ни за что хватать, и куда-то тащить?

- А по тебе и так видно, кто ты есть таков – голодранец и бродяга. И языка не знаешь, и законов тоже, а значит, что? Значит, самое тебе место в каменоломне, или на руднике серебряном, или медном. Смекаешь?

- Дурацкие законы у вас, и страна дурацкая – пробормотал я – Хотя девушки красивые…

Девица мне улыбнулась, словно поняв, что речь идет о ней. Хех, не растерял навыков, однако, действует уже!

- Но-но, Анну не трожь – дед показал мне кулак, размером мало не с мою голову – Смотри у меня…

Прилучина оказалась немалым селением, защитой которому служили довольно высокие стены – повыше, да и поосновательнее, чем у нас в борге, я хорошо их рассмотрел: ворот со стороны леса не было, и дорога делала приличный крюк, огибая деревню. Вдоль дороги располагались несколько хозяйств – видать, расширялась деревня, тесно за стенами становилось. Возле обитых железом ворот, распахнутых настежь, стражи не наблюдалось, но со стены деда окликнули, спросили что-то – Том ответил, но останавливаться не стал.

- Куда мы? – спросил я Тома – К тебе? А то жрать охота уже.

- Потерпишь. Сначала к Хэму, старосте нашему – он кивнул на наш груз – Этих сдать. В порубе или сарае посидят, а вечером как Хэм соберет уважаемых людей, меня позовет, и решим, что делать с ними, повесить, сдать страже, или виру содрать.

Пока добирались до усадьбы старосты, успели собрать небольшую толпу любопытных, галдевшую, топавшую за телегой и увлеченно разглядывающую ее груз. И меня тоже. Неуютно как-то, не привык к такому вниманию. Но это понятно – чужаки всегда подозрительны.

Староста, оказавшийся квадратным дядькой, с изрядным пузом, Тома выслушал, переговорил с пленными, вытащить которых нашлось немало помощников, и приказал вести их в бревенчатый сарай, что возле его дома. Парень, с разбитым плечом сам идти не мог – его отнесли, а остальные трое уже оклемались, и испугано озирались по сторонам, предвкушая справедливое над собой возмездие.

- Поехали, пообедаем – Том взгромоздился на телегу – Все, сдал ублюдков, теперь пусть Хэм о них заботится.

- Ты знаешь их?

- Еще бы, вся компашка - с Дубков, а приходили за Анной. Вильям, это которому ты ногу прострелил – заводила у них, все покоя ей не давал, замуж звал. Сам голодранец, только кулаками махать и умеет, в амбаре мышь повесилась, дом кривой, руки из жопы растут… Ну как племяшку за такого отдавать? Эх, жалко, не воюем ни с кем, а так бы забрали этого лба люди барона, пику в руки – и в ополчение.

Пхэ… Рассказывали мне старшие, про «воинство» такое. Народу много нагонят, а под ударом хирда рассыпается оно, как горшок из глины, если по нему кузнечным молотом попасть. В хирде, может быть всего сотни две-три карлов, а разгоняли такие армии числом в несколько раз превосходящие. Не числом войско сильно, а умением хирдманов, удачей и хитростью ярла, и помощью Асов, что не оставят детей славного Севера.

Столоваться дед определил меня в доме, а жить – на сеновале: на дворе лето, ночи теплые, крыша не течет, и вообще, так ему, старому Тому, спокойнее, а то, мало ли, ошибусь ночью комнатой, Анну напугаю…

Так что, жизнь наладилась.

В первый же день продал Тому одну из безделушек, найденных в болотном поселении. Тот повертел ее в пальцах, надкусил, взвесил, хитро усмехнулся, но монет мне отсыпал, серебра и меди, сказал честно, что берет по весу, а если хочу продавать, как украшение – надо в город везти, там дадут больше, он, дескать, знает скупщика. Намекает, старый, чтоб я остальное явил? Погодим пока.

Деньги мне нужны на визит к кузнецу, а то, что за нордлинг без оружия, и приодеться, а то выгляжу и, правда, как бродяга. Ну и в харчевню заглянуть, а то по пиву тоскую, да с народом познакомлюсь, в общении поупражняюсь.

И к жрецу надо – пожертвовать, за душу того славного карла, что снабдил меня амулетом, спасшим мне жизнь в болотах. Долги надо отдавать, а я ему задолжал.

Тем и занялся.

Жреца, косматого мужика с плечами пугающей ширины, посетил, купил поминовение для усопшего.

Харчевню навестил, пива выпил, с народом познакомился. С молодежью подрался, причем раздал много больше, чем получил (ловкость и выучка воинская при мне!), чем заслужил уважение, потом помирились, выпили и за это (дрались честно, я тут как бы не чужак, а гость Тома, которого в Прилучине уважали). Играл с местными в кости, как оказалось, жульничать здесь почти не умеют, и прием, когда верхней костью в кулаке прижимают нижнюю тут неизвестен (а у нас за подобное бьют рожу) – выиграл много, но специально все проиграл обратно, оставив лишь немного себе на пиво – не надо мне тут врагов. Устроился, в общем. Деду еще помогал с заказом, как сказал Том, управляющий барона обновлял запасы в замковой лекарне, а знахарем Том слыл знатным.

И вот, примерно на вторую неделю моего тут проживания, все-таки растащил меня хитрый дед на откровенный разговор.

Сам он варил свои растворы, мне же доверил варку клея, для потребностей баронского шорника, или еще кого. Клей я обещался сварить по нашим рецептам, такой, что насмерть держит, и Том согласился, пообещав взыскать стоимость ингредиентов, если испорчу. Но я не испорчу.

Да, рецепт костяного клея мне рассказала Хильда, а я его усовершенствовал. Всего-то добавить кое-какие травки, да силы немного вложить при варке. Могучая вещь, сохнет быстро, держит прочно, хранится долго. Я тогда, пробы ради, и смеха для, намазал им одну из скамей в длинном доме, где достойные карлы вечером собирались, дабы выпить браги, вина или пива, да побеседовать о важном. В общем, штаны, присохшие к лавке, влипнувшим мужам пришлось срезать, и познали они насмешки товарищей. А моя задница чуть позже познала березовые розги… Нда, не будем о грустном.

Так вот, помешиваю я половником бурую жидкую массу, похожую на кисель, снимаю периодически пленочку, а дед меня одолевает расспросами. Неймется старому, жаждет обогащения дед златолюбивый, денег алчет.

- Так ты, Свартхевди, подумай хорошо – дед прикрыл крышкой котел с варевом, и принялся в задумчивости прохаживаться по сараю, вдоль стены – Если добычу будешь сбывать сам – пропадешь ведь. Сдаст тебя скупщик, а золото все себе оставит, налог лишь заплатит барону и все, и благодарность от стражи еще получит… А я все устрою, за долю малую.

- Отстань от меня, Том, нет никакой добычи… Чуток совсем, только на снаряжение, и то, порастратил уже, кузнец вот жадный ваш не в меру, за новое железко для секиры с меня знаешь, сколько содрал? Нет, давай лучше об Анне поговорим, вот красивая же девка, как вышло, что одна до сих пор?