Воздаяние

Альбино вспомнил, как после обнаружения трупа заметил у ворота Монтинеро и Квирини, беседовавших о русалках, и мысленно ахнул: у этих людей не было нервов.

-Господи, они стояли там час спустя и говорили так спокойно и равнодушно... Но зачем они вышли туда?

-Монтинеро беспокоился, не перекосили ли они ворот, выпрямляя его. Они убедились, что нет.

-И прокурор после кокетничал с девицей!

-Поймите, он делал своё обычное дело, - пояснил Фантони, - дело законника: избавлял мир от убийц и насильников. Монтинеро считает, что действовал по закону на основании решения суда, а пока он так считает, его невозможно ни лишить аппетита, ни смутить пустяками, ни тем более, выбить из колеи.

-А Квирини?

-А его преосвященство даст сто очков вперед Монтинеро, оба они люди чистой души, но подлинно дьявольского ума.

Альбино кивнул, соглашаясь.

-Да, они сильны, но это все равно люди распада. Дьявольский ум - может ли не отравить душу?

-Люди устали ждать Бога, - вздохнул Франческо, - и мир начал распадаться. В нём ещё есть агнцы, подобные тебе, но их все меньше. Остальные делятся на волков и сторожевых псов Пастыря. Монтинеро и Квирини - псы Господни. Овцами их не сделаешь, - усмехнулся Фантони, - зубы не те, чтоб травой питаться. А волками... Монтинеро удержит честь, Квирини - Бог.

Альбино долго молчал, Франческо тоже.

-Сейчас, когда я вспоминаю Квирини...- задумчиво обронил наконец Альбино, - если бы у меня не было бы личных счетов к людям Марескотти и к нему самому, я мог бы понять... заметить... Епископ подлинно юродствовал, но почему этого не замечали те же Петруччи и Венафро?

-Не надо валить их в одну кучу, - покачал головой Франческо, - Петруччи - потому что власть ослепляет, а Венафро... Антонио все прекрасно понимает, но он не может, да и не хочет обнаруживать это понимание. Он и сам во многом юродивый. Неужели ты полагаешь, что он действительно восхищается стихами Блевони? Просто положение второго лица в Сиене требует жертв - и он их приносит. Венафро, как и Квирини, прекрасно понимает истину, однако соглашается служить лжи. Разница в том, что он лжёт ради лжи, а Квирини - ради Истины. Мне иногда кажется, что Венафро... хотел бы быть Квирини, да накладно...

Альбино несколько минут смотрел на колеблющееся пламя свечи, думал, вспоминал.

-Но постой, - всколыхнулся он, - а Карло Донати? Как вы это сделали? Квирини не выходил из-за стола, Тонди - тоже, неужели ... Лоренцо...

-Это сделал я, - с мрачным спокойствием ответил Франческо, - ведь именно Донати наглядел Джиневру в церкви для Марескотти. Этого бугая я хотел заклать собственноручно.

-Но как ты это сделал? Ты же танцевал, пел, мелькал везде...

-Вот именно. Просто я счёл, что процедура оглашения приговора преступникам стала обременительной. Я окунул кончик рапиры в новый яд, ибо тот, что я сделал раньше, за неделю засох в склянке, и вывел танцующих во двор, ожидая, что и они к нам присоединятся. Как назло пошёл дождь, пришлось снова вернуться в зал, чертова Лаура не давала мне проходу, вешаясь на шею и мешая, и тут он поднялся... Сердце мое взволновалось, я снова повел девицу во двор, крича, что дождь освежит нас, мы кружились по двору, и он прошёл мимо... У самой уборной я, хохоча, вынул рапиру и ткнул его в плечо её концом, напоминая, что он собирался вызвать меня на дуэль, и, если что, я готов сразиться с ним прямо сейчас... Решимость моя и злость на сей раз стоили силы Монтинеро. Донати обжёг меня злым взглядом, но танцы на свадьбах - неподходящее место для дуэлей, к тому же, нужда его была острой. На мое счастье, он раскрыл дверь нужника и успел закрыть щеколду. Сколько он прожил - не знаю: на сей раз я добавил в змеиный яд морозник и наперстянку, - то, что было под рукой.

Больше мне не о чем было волноваться, кроме одного: чтобы дурочка Лаура не вспомнила и не рассказала никому о нашей с ним минутной перебранке у отхожего места. Впрочем, я зря беспокоился: девица она на редкость пустоголовая и все, что её волновало - заполучить меня в любовники. Она ничего не запомнила. Из тех же, кто танцевал с нами, на мою выходку никто не обратил внимание, - настолько все привыкли к нашим перебранкам.

Я рассказал Монтинеро о сделанном и, на моё счастье, поглощённый своими матримониальными планами, судейский крючок на сей раз махнул рукой на нарушенную процедуру, Квирини же поддержал меня, сказав, что хватит церемониться с нечистью. Медик не приметил на плече Донати крохотную царапину, и пятая казнь закончилась, - Франческо облизнул губы и продолжил, - теперь пришел черед Никколо Монтичано.

-Вы отлучились с постоялого двора и настигли его у Фонте-Бранда?

-Нет, - покачал головой Фантони, - на сей раз роль палача опять взял на себя Монтинеро. Я как-то говорил вам, что мне было бы скучно посвятить свою жизнь мести. Это правда. Уже на третьей казни мне стало скучно, прошли азарт и интерес. Лоренцо тоже скучал. Это, кстати, и придавало нашим деяниям размеренности и хладнокровия. Он явился к Марескотти. Тот не любил его, человека подеста, но был перепуган, выбит из колеи и потому - принял Лоренцо, который в тот день сообщил ему, что они имеют подозрения на то, что заговор против него все-таки есть. Монтинеро просил Марескотти отменить все встречи и договоренности, потому что, дескать, есть некоторые данные о том, что преступник может даже нарядится женщиной, чтобы пробраться в дом. В другое время Фабио мог бы и посмеяться над этими фантазиями, но сейчас...- Франческо зло усмехнулся, - он послал ко мне Никколо Монтичано, ибо незадолго до того я обещал привести мессиру Фабио одну юную красотку, роль которой должна была сыграть потаскушка Чильеджина. Он велел Никколо отменить встречу. Но тот не застал меня, ибо я, посвященный в детали плана Лоренцо, пригласил друзей отметить день ангела моего приятеля в небольшую таверну, затерянную среди домов в предместье. Монтинеро же следил за Никколо, заметил, как они вышли с Баркальи на улицу и двинулись к Фонте-Бранда, где, наконец, разошлись. Лоренцо окликнул Никколо, тот сказал, что не нашёл ещё меня и не смог предупредить. Дальше они шли галереей источника и забрели в отсек, где никого не было, Монтинеро сказал, что Никколо приговорен к смерти и казнил его. Все, что ему оставалось, это притвориться пьяным, выйти, таща на себе Монтичано и распевая песни, потом усадить его у входа в источник и осторожно ретироваться. Клянусь, то, что там вскоре оказались вы с Тонди - вовсе не планировалось, тут Монтинеро просто зависел от того места, где расстанутся Монтичано и Баркальи. Камилло это понял и дал с Бариле дёру. Вот и вся история.

-А Марескотти ничего не заподозрил?

-Нет, ведь гибель Монтичано только подтверждала слова Монтинеро. Я был готов к расследованию, имея безупречное алиби, засвидетельствованное дюжиной моих дружков: с шести вечера я с постоялого двора не отлучался, драл глотку так, что меня слышал целый квартал Гусиной контрады. Но расследование, разумеется, с помощью Монтинеро, зашло в тупик.

-Оставался Сильвестри?

-Да, и мерзавец, почувствовав, что пахнет жареным, решил смотаться. По счастью, Лоренцо не дремал и приставил к нему наблюдателя. Его задержали при попытке удрать из города, и прокурор признался мне, что испытывал дьявольское искушение покончить с негодяем в подвале подестата. Но - закон есть закон. Пришлось выпустить Паоло, но не спускать с него глаз. Тот, поняв, что удрать не получится, засел в палаццо Марескотти и не высовывал носа наружу. Я ругал Лоренцо за его нелепое законничество. Но, в конце концов, нам удалось выманить его из дома - вызвав в подестат к семи вечера. Путь его пролегал мимо тупика Могильщиков. Там ждал Камилло Тонди. На сей раз без чертового Бариле. Монтинеро шёл за Сильвестри следом и тут...

-Боже мой, - поморщился Альбино, - опять я? Я помешал?

Фантони едва не расхохотался.

-Святое незлобие, - его трясло от смеха, - признаюсь, да. Монтинеро приметил вас, болтавшегося в ногах у Правосудия, и вынужден был сделать все, что вы не помешали ему. После Лоренцо нагнал Сильвестри у тупика Могильщиков, где уже был Тонди, они впихнули его в необитаемый тупик, прокурор огласил его вину и приговор. И тут... Фортуна - капризная девка... - Фантони покачал головой. - Везение - непрочно, нельзя уповать на вечную удачу. Яд не действовал на Паоло, точнее, у него начались судороги, горлом хлынула кровь, перепачкав рукав рубашки Монтинеро, Сильвестри бился, словно в падучей, потом повалился на плиты у подвального окна и там затих. Тонди пришлось открыть замок чужого дома, где они привели себя в порядок, Камилло отдал Лоренцо свою рубаху, они вымыли следы крови на плитах у ниши - в них могли отпечататься следы, засыпали их песком, перетащили покойника к другому дому и сунули в другую нишу. В общем, пришлось повозиться. Камилло, он мистик, сказал, что Небо перестало нам помогать...- Франческо вздохнул, - как бы то ни было, Лоренцо двинулся в подестат, взял Бернардо, сказав, что видел Сильвестри у тупика Могильщиков, а потом тот исчез. Он нарочито провёл подручного храмовой дорогой, чтобы наткнуться на вас. Потом от матушкиного дома мы с Лоренцо за несколько минут добрались до места, проверили, высохли ли следы крови у ниши подвала, а тут подоспел патруль, и мы отвезли тело в подестат. Мне, признаюсь, стало тошно. - Франческо поморщился. - Плохой из меня палач, - вяло обронил он.