Страница 64 из 65
-- Вот уйду на пенсию, -- сказал мечтательно, -- ох уж и порыбачу! Подамся на лето в Астрахань, отключусь от житейских проблем. Ты даже представить не можешь, какие там чудные места, какие заводи! А рыба? О-о-о! -- Грибанов посмотрел на Беляева, усмехнулся и сказал с явным укором: -- Хотя как представить, если в твоей голове краска, гвозди да всякая строительная дребедень. Ладно, так и быть, как-нибудь вместе порыбачим, сам потом проситься будешь. А то радуется и чему -- вселяться собрался. Тут не радоваться, а рыдать надо. Вот как вселишься, так и в раба дома с этими самыми сотками превратишься.
-- Не у всех же так ловко получается, -- недовольно пробурчал Беляев, начавший явно тяготиться повернувшим не в то русло разговором. "Вот и встретились, -- подумалось, -- вот и поговорили".
Но Грибанов на его реплику ноль внимания. Он продолжал и дальше накручивать как надо отдыхать и жить умеючи.
-- У тебя не хуже моего получится, надо только хорошо захотеть. Сколько, думаешь, тебе годков осталось пожить? Ну, скажи, скажи, только не загоняйся. -- Беляев начал прикидывать, но Грибанов, не дождавшись, опередил: -- Годков семь или от силы десять, с разницей в пару-тройку лет туда-сюда, не больше. А мужики сейчас вообще, как мухи вымирают. Так какое же это время? Мгновение, мизер, вот это что! Считай, что ничего жить уже не осталось, что ты -- мертвец!? Понимаешь или нет, о чем я говорю? Пожить тебе, дружище, в свое удовольствие надо пожить, понял? -- Грибанов назидал так настырно, что Беляев в смятении подумал, а может, и в самом деле он уже умер, а вместо него лишь тень с сумками по городу бродит? И вообще, не зря ли он затеял стройку? Сколько денег, времени и сил угрохано. Пять лет сплошной нервотрепки, а уж если по-честному, то конца-края пока этой стройке не видно. Сколько же можно, как заводному, да на старости лет, мотаться туда-сюда? Оценят ли детки тяжкий труд?
-- Ну, Алексей, ты меня обрадовал, ну и воодушевил! -- Беляев недовольно покачал головой, глубоко вздохнул и переставил с места на место сумки. -- Уж чего-чего, а такой чепухи, ей-Богу, от тебя не ожидал. Значит, говоришь, я мертвец?
-- Ты отчего скис-то? Ой-ой-ой, какой нежный, поглядите на него -- обиделся! Ну, да, мертвец! Так надо ж думать, что к чему сказано! -- Громко хмыкнул. -- Не ожидал, прямо панику развел.
Грибанов позабыл, что Беляев критику всегда воспринимал близко к сердцу. Опомнившись, что все это не здорово выглядит, примирительно проблеял:
-- Я ведь и сам, между прочим, одной ногой в могиле! Перешагну второй, и туда же! Так что с того? Купил яхту, займусь рыбалкой, а на семейные проблемы, -- Грибанов помолчал, важно надул губы и почесал лоб, -- мне наплевать. Их все равно до конца не решить. Так что кончай обижаться.
Но Беляев отключился и весь как-то сразу сник.
"Ну и дурак, раз ничего не понял", -- подумал Грибанов. Бросив взгляд на часы, вспомнил про отход поезда. На всякий случай сунул Беляеву свою визитку и вновь пообещал пригласить в гости. Беляев знал, что это абсолютно нереально, потому как ему будет не до рыбалки. Какая уж тут рыбалка! К остановке подошел, громыхая, старый трамвай. Без особого энтузиазма бывшие сокурсники обнялись и расстались.
Домой Беляев шел пешком. В нем не было уже той весенней радости, которая только что переполняла душу. Все кругом выглядело мрачно и стыло, да и солнце, казалось, еле-еле просеивало тусклый свет сквозь заполонившие небо рваные облака, и нет, похоже, на земле тепла. Ручейки скорее напоминали чьи-то слезы, деревья стояли скучные, серые, обломанные. Кругом, куда ни глянешь, слякоть и неухоженность. Порыв радости сменился усталостью и душевной пустотой. Голову не покидали слова Алексея: "Ты -- мертвец".
ПРЕМУДРЫЙ ПЕСКАРЬ
Семен Семенович Рябинин считал себя человеком в обществе не лишним, хотя, если откровенно, и только "тет а тет" -- не приносящим ему материальной пользы. Так сказать -- проболтавшим всю свою сознательную жизнь. Впадая иногда в болезненное откровение, Рябинин становился как ненормальный: его мучил, к примеру, такой вопрос:
-- Что, если бы, как он, все приспособились жить: в городе и в деревне, мужчины и женщины, разве что кроме пенсионеров, инвалидов и ребятишек. Наверно, от такой житухи вскоре по всей земле страшный вой поднялся. Глядишь, и люди друг дружку грызть стали. А что делать? Работают-то только языком, а от этого никакой прибавки для живота нет, в то время как аппетиты разгораются. Не подыхать же, в самом деле, с голоду?
Когда-то на земле людоедством уже занимались. То было страшное время. Да что там когда-то, если совсем недавно про одного людоеда в газетах писали и даже его по телевизору показывали. С виду вроде человек нормальный, образованный, а ведь кушал ребятишек. Уж ему-то, безбедному, и ясно, что не голодному, чего не хватало? Если хорошо поискать, то этих самых людоедов можно на земле найти немало, просто время никто на это не хочет тратить, да и афишировать бояться, -- вдруг в моду войдет.
Рябинин представил, как зачнут кушать кого-то из самых близких и сразу почувствовал неладное с головой -- редкие волосы вдруг зашевелились, а из подбородка, будто мясной фарш из мясорубки, поползла щетина.
Ну и ну! Это что ж за дурные мысли в голову лезут. Подумать страшно, по спине мурашки косяком скачут. Хотя зачем так забываться, чай можно о чем-то и более приятном пораскинуть мозгами. К примеру, о своей жизни. Уж на нее-то зря обижаться. Личное приумножил, семья в полном достатке, с годами окреп и сохранился, как тот самый "премудрый пескарь".
А с чего начинал? Даже смешно вспомнить. Весь "капитал" -- чемодан с бельишком и стопкой популярных брошюрок. Самое трудное было поначалу, когда ставил на ноги сельское хозяйство. Энергии хоть отбавляй, шустер и исполнителен, сказано -- сделано. Слово с делом не расходилось. Это не то что сейчас -- поразвели болтовню снизу доверху и никому ничего не надо. В общем, себя не жалел, за что вовремя заметили и повыше передвинули. Там тоже не засиделся и был переброшен в областной центр. Вспомнив то чудное время, Рябинин блаженно вздохнул и расслабился. Как все-таки быстролетна человеческая жизнь! Уж и в областной номенклатуре сидит столько зим и лет. С должностью, надо сказать, крепко повезло. Главное -- не сократишь ее как ненужную. Других вон как кидают. Попробуй подыщи потом работу, если всю жизнь других нравоучал. Таких по нынешним временам не очень-то жалуют, сейчас в моде профессионалы. А вот он нужен, без него не обойтись.
Все было б хорошо, если не детки. Не проблема, а заноза. Столько с ними мороки -- аж голова как лед при рождественских морозах трещит. Дети же!
С утра допоздна Рябинин в своем кабинете, как в броневике. В субботу вкалывает, воскресенье прихватывает. Весь в указаниях... В каких? А вот это уж не вашего ума дело, господа любопытные, не туда нос суете. К сведению самых настырных -- на работе товарища Рябинина ценят и уважают. Значит, есть за что. И вообще, не курит, пьет в меру, как всякий нормальный.
Ах, детки, детки! Потому и голову отец ломает, что они еще в жизни несмышленыши. Думают, все так просто? Глубоко ошибаются. Знали б, как нелегко в "люди" выбираться. А по нынешним временам даже подумать страшно. Все перевернулось с ног на голову. Это ж какие языки надо иметь? Да-а-а, не языки -- язычищи. А может, пора кончать языками трепать, да на хлеб насущный собственными ручками зарабатывать? Наверно, будет куда надежней и спокойней. Вздохнув, Рябинин остался и в этот раз собой доволен. Еще бы, уж кто, кто, а он в жизни разбирается.
ПТИЧКА РАННЯЯ
Кате два с половиной годика. Она такая воздушная, беленькая, с доверчивыми зелеными глазами и пушистыми светло-русыми волосами, спадающими до самых плеч.