Родные миры

- А вот ты его сейчас перехвалишь, - хмыкнул опомнившийся Кверр, наливая в один из чистых бокалов вина из початой бутылки, стоявшей тут же. - На, держи, мы тут решили немного отметить; отличное вино, сто лет такого не пробовал. Так вот, что касается старшего, правда где-то посередине. То есть, он в глубине души не такая уж сволочь, но белым и пушистым даже в детстве не был. У него есть своё представление "как надо правильно", и к этому "правильно" он и стремится. Учитывая, что лет так с двенадцати он стремился стать идеальным Неспящим, результат додумайте сами.

- Ладно, вы тут отдыхайте дальше, а я пойду проконтролирую выход из прыжка, - отхлебнув из бокала, я махнула рукой и встала. Вино действительно оказалось очень приятным, и мягкой целительной волной скользнуло по моему саднящему горлу. Замешкавшись на секунду, я всё-таки решила прихватить бокал с собой.

- Да что уж там, пойдём вместе, - улыбнулся Тимул. - Во-первых, особой разницы, здесь или там сидеть, я не вижу. А, во-вторых, нам, как чует моё сердце, не светит просто лечь в анабиозные камеры и ждать прибытия в тёплые руки дружелюбно встречающей нас колыбели разума, поэтому лучше всё-таки познакомиться поближе. А из здесь присутствующих я не знаю только тебя.

- Ишь, как загнул, - качнула головой, насмешливо улыбаясь, Птера. - Так и скажи -- ввязываться в грядущие неприятности лучше сплочённой компанией. Так что ты от нас не отвяжешься, пойдём сплочаться дальше. Или сплачиваться? В общем, знакомиться, - решила она, вперёд всех выскакивая из кают-компании. - Кстати, а как тебя зовут на самом деле? - поинтересовалась она, усаживаясь рядом со мной в кресло второго пилота.

- Яроника. Яроника Верг, - представилась я, проверяя показатели приборов. До выхода оставалось минут десять, так что пока можно было расслабиться.

- Серьёзно?! - прозвучал сзади удивлённый возглас Тимула. - Тогда ты очень скромничаешь, называя себя шестёркой!

- Да ну тебя, - фыркнула я. - Ну, пусть я не рядовой оперативник, а даже самый лучший. Я, конечно, польщена, что ты меня знаешь; хотя мне и интересно, откуда. Но любая информация обо мне никак не противоречит базовому утверждению. Ладно, пусть я уникальная и невероятно крутая, но всё равно шестёрка: я ничего не решаю, - я насмешливо покосилась на чуть искажённое отражение Прута в одном из временно погашенных экранов и сосредоточилась на технике.

Кварг Арьен.

"Верное средство" на корабле нашлось. Более того, за ним даже не надо было выходить из каюты, что меня полностью устраивало. Выбрав в мини-баре ёмкость побольше и попроще, я, как и заповедовал мудрый Ивар Бьерен, закрыл все двери, расположился в кресле и принялся вдумчиво и методично надираться.

Я не ставил себе целью "утопить проблему" или отрешиться от реальности; смысл всего мероприятия был несколько проще. Мне надо было отключить сознание. Причём как-нибудь радикально, грубо, в стрессовом режиме. Не знаю, насколько это универсальное средство, но мне всегда помогало; как перезагрузка засбоившей программе.

Помимо алкоголя я знал всего один способ добиться нужного результата: хорошая драка, в которой ты оказываешься проигравшей стороной. Но этот второй вариант имел ряд существенных недостатков. Во-первых, и это главное, потом приходится значительно дольше восстанавливать собственную работоспособность. А, во-вторых, надо же ещё найти оппонента; не об стену же головой биться, в самом деле. В принципе, для этого мог сгодиться младший, особенно если вдвоём с "сестричкой", но я здорово сомневался, что он согласится отделать меня до нужной кондиции. Более того, боюсь, после предложения набить мне морду до состояния полного нестояния, он решит, что я псих.

А, может, и правда псих. Насколько я знаю, остальные люди (подавляющее большинство, во всяком случае) в подобной ситуации принимают совсем иные меры. Горячая ванна там, разговор с психологом...

В общем, хорошо, что в мире существует алкоголь.

За собственное поведение в состоянии опьянения я не волновался. Меня никогда не тянуло под воздействием спиртного на подвиги. Более того, наоборот, хотелось забиться в дальний угол, и чтобы меня вообще никто не трогал и не беспокоил. Наверное, это тоже показательно, и тоже говорит о каких-то проблемах; но меня такое положение вещей полностью устраивало. А что, вполне гармонично: в любом состоянии я хочу одного.

Самой неприятной, но самой терапевтически значимой частью всего мероприятия было похмелье. При настолько паскудном самочувствии на душевные метания сил не остаётся совсем, очнуться бы.

Проснувшись через совершенно неопределённое время в том же кресле, в котором и отключился, я попытался проанализировать своё состояние. Голова была пустая, тяжёлая и больная, во рту было сухо и противно, по телу разливалась тошнотворная слабость, подкатывающая комом под горло.

Отлично. Теперь стадия реабилитации, и, глядишь, жизнь покажется не такой уж плохой штукой.

Способ приведения себя в порядок тоже был давно отработан. Для начала я долго, очень долго стоял под ледяной водой и её же жадно пил, потом ещё несколько минут потратил на контрастный душ. Потом обратился за помощью к аптечке, избавившей меня от головной боли, и ещё полчаса потратил на интенсивную разминку, выгоняя из мышц слабость. Потом снова душ, чтобы смыть с себя пот. И -- пожалуйста! - я снова живой мыслящий человек. Морда, правда, слегка опухшая, внимание рассеянное, реакция заторможенная. Ещё мысли были вялые, но, по крайней мере, более здравые, чем вечером.

Натянув чистые штаны и рубашку, обув мягкие лёгкие ботинки, забросив грязную форму в очистительную систему (надеюсь, я ничего не перепутал, и это всё-таки не утилизатор), я замер посреди совмещённой с кабинетом гостиной (каждая пассажирская каюта содержала две просторных комнаты плюс санитарный блок), оглядываясь. Что-то я ещё... А, да!

Запустив с пульта фильтрацию воздуха, я вновь осмотрелся, но уже удовлетворённо. Ещё бы рюкзак разобрать, но это можно будет сделать потом; не так много в нём вещей. Пока мне интересней было выйти на разведку и внимательно осмотреть корабль.

Вчерашнее уныние, как я и рассчитывал, растворилось в алкогольных парах. Настоящее больше не казалось тоскливо-печальным; в конце концов, я жив, неплохо себя чувствую, нахожусь в весьма комфортных условиях и никто не пытается меня убить, и всё это -- уже повод для радости.

Да и будущее не виделось в мрачно-безнадёжных тонах; летим мы к несуществующей планете, и что? Можно воспринимать это как свободный поиск, и всё сразу становится просто и понятно. Во-первых, вдруг она правда существует? А, во-вторых, мы вполне можем вернуться на какую-нибудь из Свободных. Если, опять же, выживем. А если не выживем, то какая разница?

Судя по освещению в коридорах, на корабле по местному времени была ночь. Мой детский сад, судя по всему, преспокойно спал по комнатам, потому что ни в одном из мест общественного пользования никого из них я не обнаружил.

Упомянутых мест оказалось не так много. Уютная элегантная кают-компания, камбуз-столовая, рубка, медблок и, к моей огромной радости, небольшой прекрасно оборудованный спортивный зал. Взяв последнее место на заметку, я покинул пассажирский отсек яхты и углубился в хвостовую часть со всяческими техническими помещениями. Там нашлось ещё несколько кают, гораздо более скромных, чем остальные; наверное, для прислуги и менее ценных членов экипажа. И, кроме того, довольно вместительный трюм, забитый к моему удовольствию разнообразными продуктами, ангар со спасательными капсулами, несколько технических помещений разного назначения (включая доступ к обеим орудийным турелям).

В одном из них, кстати, неожиданно для меня обнаружилась жизнь. Да ещё какая!

Судя по всему, это был третий и последний из двигательных отсеков. Узкое длинное помещение, вытянутое в обе стороны от двери и загибающееся чуть назад, за пределы видимости, большей частью занимал собственно сам двигатель. Сюда помещалась в лучшем случае одна восьмая часть огромной махины, но, с точки зрения конструкторов и механиков, этого было достаточно. Именно отсюда осуществлялся доступ к контрольным системам, и, кроме того, отсюда можно было добраться до большинства уязвимых и ремонтопригодных частей оного двигателя. Точнее, так это бывало на всех кораблях, виденных мной ранее, и у меня не было повода заподозрить конструкторов данной яхты в слишком уж альтернативном подходе.