Страница 1 из 61
Кузнецова Дарья Андреевна
Боги глубокого космоса
Ильтурия
Плохо быть маленькой и слабой. Нет, когда ты ребёнок -- это здорово и естественно, а когда по документам ты уже взрослая сложившаяся личность, но выглядишь как щуплый нескладный подросток, это ужасно. А если при этом ты ещё и во всех остальных отношениях -- неудачный экземпляр, то жизнь превращается в кошмар.
Я позор семьи. Дома мне никто и никогда этого не говорил, они меня любят; но помимо них полно доброхотов. И в школе, и в училище, и на работе, да вообще везде. Конечно, как же иначе -- дочка таких родителей, потомок такого рода, и вдруг такое ничтожество. Дело даже не во внешности, Сантар с ней, главная моя проблема -- голова. Бесполезная и, как утверждает большинство окружающих, совершенно пустая, нездоровая и приделанная не тем концом.
Из меня не получился пилот, не получился стрелок, не получился медик и даже приличный инженер. Я с горем пополам выучилась на архитектора, еле-еле нашла хоть какую-то работу и последние годы занималась тем, что проверяла расчёты и подчищала чужие чертежи. То есть, мне даже самостоятельную работу не доверяли, потому что плоды её выводили окружающих из себя.
А я всего лишь люблю рисовать. Особенно люблю рисовать пейзажи и животных, совсем немного -- портреты, но по художественному направлению даже не пыталась идти. Меня бы просто не взяли, потому что единственное, чего я не умею рисовать, это -- батальные сцены. То есть, то, что составляет всю нашу культуру и все наши обычаи.
Да. Вот в этом мой главный позор и весь кошмар моего положения. Я не люблю воевать, не умею постоять за себя и не хочу строить военные корабли и орбитальные крепости. Ещё у меня нет совсем никакого Дара: ни Мертвителя, ни Искателя, ни Охотника, ни Искусителя, ни даже Защитника. Хуже того, я имею наглость восхищаться нашими извечными, что называется -- естественными врагами, людьми. Правда, мне всегда хватало ума делать это молча, втихаря, потому что если бы об этом узнали... не дожила бы я до сегодняшнего дня.
Промучилась дома я до двадцати пяти полных оборотов, и наконец поняла, что совершенно не хочу вот так влачить своё существование до самой смерти. Долго думала над выходом из положения, и пришла к единственному выводу: надо бежать. Вернее, не то чтобы бежать, - беглецов ищут и преследуют, - а просто убираться подальше, и там начинать жизнь с чистого листа.
Мечта у меня была очень смелая: полететь аж на самую Землю, в самое средоточие человеческой цивилизации, и поступить в Художественную Академию. Благо, у нас сейчас с Коалицией хотя бы по документам был мир, и у меня имелся шанс туда добраться. Что касается поступления, с этим было довольно просто. Я участвовала в некоторых конкурсах, связывалась с педагогами (инкогнито, разумеется), и все они в один голос твердили, что меня даже без экзаменов примут, лишь бы прилетала.
К отъезду я готовилась долго и обстоятельно; благо, человеческий язык начала учить ещё до того, как в моей голове созрела эта смелая идея. Копила деньги, прикидывала маршрут, оббивала пороги инстанций, чтобы получить визу. Последнее в моём плане было самым слабым местом: могли и не выпустить, могли и не впустить!
Но, однако, здесь бесполезность и хлипкость сыграла мне на руку. Потому что наши точно знали, что узнать от меня что-то полезное Коалиция в целом и люди в частности не смогут, потому что я ничего не знаю, а люди... наверное, надеялись использовать щуплую и несолидную меня в качестве источника информации.
В любом случае, вся волокита в конце концов осталась позади, впереди маячила долгая дорога на перекладных и неизвестность. Но на мой вкус любая неизвестность была лучше того, что я оставляла позади. Нельзя всю жизнь прятаться за широкими плечами отца и именем матери, надо хоть что-то сделать самостоятельно. Пусть глупость, но только не сидеть на месте, жалея себя.
Этот корабль должен был донести меня до приграничных территорий, а именно -- до крупной торговой базы на окраинах наших владений. Регулярного сообщения с Коалицией не было, но всякие частные торговцы туда-сюда прыгали: это было выгодно всем, что бы там ни говорили наши правители. И я надеялась найти попутку если не до самой Земли, то хотя бы до какой-нибудь населённой планеты, откуда туда ходил пассажирский транспорт.
Из своей каюты я старалась лишний раз не выходить, чтобы не попадаться на глаза другим пассажирам и, главное, команде крейсера. Я на Альдаре наелась презрения и отвращения, а как на меня будет смотреть наша элита элит, представители космовойск, даже думать не хотелось.
Казалось бы, я давно должна была к этому отношению привыкнуть: оно преследовало меня уже оборотов десять, если не больше. Но каждый раз было невероятно обидно.
В общем, чтобы избежать ненужных разочарований и проблем, я предпочитала не высовываться. Благо, еду доставляли прямо в каюту, и места здесь для некрупной меня было более чем достаточно.
Я сидела на кровати и читала, когда корабль вдруг странно вздрогнул, будто поёжился, и по стенам пробежал напряжённый низкий звук, похожий на стон. Я испуганно вскинулась, сунула ноги в туфли и, не выпуская из рук планшет, шагнула к двери, чтобы выглянуть в коридор и выяснить, что случилось. Но не успела; вообще ничего не успела.
Тело скрутила болезненная судорога, роняя меня на пол. Кажется, я обо что-то ударилась при падении, но не обратила на это внимания. То, что происходило с моим телом, было ничтожно и второстепенно по сравнению с тем, что происходило с головой и душой, о наличии у нас которой люди так активно спорят.
Что-то безжалостное, бесстрастное, мощное и огромное буквально выворачивало меня наизнанку. Перетряхивало, внимательно разглядывало, не пропуская ни единой складочки, ни единого потаённого уголка. Все ощущения, все воспоминания, все мысли и эмоции были выдернуты со своих мест, разложены на лабораторном столе и подробно изучены под микроскопом. Это было очень, очень больно и чем-то неуловимо похоже на разрушительный Дар Мертвителей, но несравнимо более могущественно.
А потом неведомый "кто-то" отбросил меня как надоевшую игрушку, и сознание окунулось в блаженную тьму. Забытья или смерти, - в тот момент мне было неважно.
Нил.
Трудно быть богом.
Не знаю, кто и когда сказал эти слова первый, это было давно. К нам фраза пришла из книжки писателя, жившего три века назад. Книжка была про другое, к нам не имела никакого отношения, но фраза давно уже стала девизом всей службы.
Служба БГК, или служба Безопасности Гражданской Космонавтики, уже много лет, едва ли не со дня своего основания, в народе носит другое название. Мы -- Боги Глубокого Космоса. Те, о ком не помнят, пока всё хорошо, и к кому взывают, когда жизнь повисает на волоске. "Спасите наши души", - древний призыв и почти заклинание разносится в равнодушной и пустой межзвёздной темноте, и на призыв приходим мы. И спасаем. Годами не видим родных и близких, подобно тем несчастным верблюдам протискиваемся в игольное ушко, часто выслушиваем ругательства и почти никогда -- благодарности, рискуем и гибнем сами, но всё равно -- спасаем. У богов такая работа.
Собачья, честно говоря, работа.
Подобные философские мысли блуждали в моей голове, не отвлекая от важного дела. Невообразимо скрючившись и раскорячившись, я полулежал, полувисел на страховке в техканале и ковырялся в корабельных мозгах. Настроение, несмотря на общую бестолковость и даже почти безнадёжность положения, было невозмутимо-благодушным.
А ведь я ему говорил, что именно этим всё закончится! На последнем техобслуживании говорил, что система навигации ни к чёрту, что коротнуть может в любой момент, что тот факт, что она ещё работает, можно считать чудом. Наш Гудвин, один из толковейших "богов" во всей службе, когда речь заходит о корабле и технике, проявляет редкий оптимизм, граничащий порой с натуральным "авосем", что усугубляется уникальной везучестью.