Алиби-клуб (ЛП)

– Лизбет?

Тишина. Значит, я могла свободно нарушить неприкосновенность ее частной жизни. Я не искала ничего конкретного. Мне, как бывшему копу, известно, что невнимательность может привести к тому, что очень многие вещи, которые в будущем, вероятно, пригодятся, могут остаться незамеченными. Для наркополицейского особенно важно уметь впитывать каждую деталь, быть в курсе всего происходящего, каким бы незначительным оно не показалось на первый взгляд. Этот навык не раз спасал мою жизнь и неоднократно спасал расследование.

У Лизбет обнаружились обычные модные тряпки, пара поло-журналов с Барбаро на обложке и подборка таблоидов. Она пила много диетической колы, держала полную миску сваренных вкрутую яиц и ела много тунца – один только длинноперый тунец в родниковой воде. В морозильнике лежала бутылка «Столичной». Я не могла представить Лизбет любительницей водки. Скорее видела ее попивающей пинаколаду, маргариту, какой-нибудь напиток с кокетливым названием, сладкий и красочный.

С другой стороны, девушка водила дружбу с Ириной, а та могла глушить водку как русский портовый грузчик. Возможно, бутылка припасена для нее. Как и большинство людей, Лизбет прицепила на дверь холодильника целую коллекцию фотографий. Многие снимки совпадали с теми, что нашлись в компьютере Ирины и в ее цифровой камере. Фотографии с вечеринок, поло-матчей, из ночных клубов. Подружки, поло-игроки (несколько снимков Барбаро и непрофессиональных игроков), компания Броуди.

Всего несколько фотографий самой Лизбет. На одной она непринужденная, в шортах и футболке, держит поло-пони под уздцы. На другом очень гламурная, в маленьком черном платье и очках «Диор». Там же было фото с ней и Ириной, сидящими рядышком на шезлонгах у бассейна. То же самое, что я видела в цифровой камере Марковой. И еще один снимок их двоих, веселящихся у кромки игрового поля.

На нескольких снимках была только Ирина. В профиль, разговаривает с кем-то за кадром. Сидит за столиком в бистро с бокалом вина в руке. На коленях какого-то мужчины, чье лицо скрывала прикрепленная сверху фотография. Я приподняла ее за уголок. Беннет Уокер. Опустила уголок обратно.

Минуту я простояла в раздумьях. Так же, как у Ирины имелось слишком много фотографий Беннета, так Лизбет хранила слишком много изображений Ирины.

– Девчоночья привязанность, – сказал Кени Джексон.

Преклонение перед кумиром. У Ирины было все, чего была лишена Лизбет: искушенность, экзотичность, практичность, самонадеянность, авантюризм. Я прошлась взглядом от снимков Ирины до совместной фотографии Лизбет с Полом Кеннером и Себастьяном Фостером, фото с Барбаро и парой других игроков, и вернулась к изображению Ирины.

Из кухни я двинулась в короткий коридор. Пол маленькой ванной комнаты был завален влажными полотенцами. Свернутые в клубок мокрая футболка и мешковатые шорты засунуты в мусорную корзину. От них несло болотом и рвотными массами.

Спальня оказалась достаточно просторной, стены выкрашены в бледно-лиловый цвет. Кровать представляла собой клубок простыней. Корзина для бумаг переполнена скомканными салфетками. «Плакала», – подумала я. Лизбет потеряла лучшую подругу, потеряла себя. В лучшем случае, она напугана. Потому что знала больше, чем кому-либо говорила. Для девочки из Ниоткуда, штат Мичиган, это тяжелая ноша. У дальней стены стояла передвижная вешалка с краткой версией дизайнерского гардероба Ирины. На комоде лежала ее сумочка. Из содержимого только бумажник и мобильник.

Куда она могла отправиться без бумажника? Разве девушки ее возраста не приматывают сотовый телефон липкой лентой к своей голове? Чувство тревоги охватило меня и потекло по спине как вода. Я повернулась лицом к двери. Дверца стенного шкафа была приоткрыта. Я отодвинула ее еще больше и обнаружила другие вещи, висевшие на плечиках и сваленные в кучу на полу. И глядевшую на меня из угла, полускрытую длинными одеждами и одеялом, пару кроваво-красных глаз.

Я отскочила назад и выругалась, потом осознала свою реакцию и постаралась не растеряться.

– Лизбет? Господи, что с тобой случилось?

Я отодвинула одежду в сторону и присела на корточки, чтобы наши глаза находились на одном уровне. Она выглядела как персонаж из фильма ужасов. Белки глаз налились кровью, васильковый цвет радужки словно светился. Волосы спутаны в безумный клубок, из которого торчат сухие травинки и листья. Лицо опухло практически до неузнаваемости.

– Лизбет? – снова спросила я. – Ты меня слышишь?

Подумав, не мертва ли она, я потянулась к девушке. Она вздрогнула, как только я взялась за одеяло.

– Давай, вылезай отсюда.

Я предложила свою руку и Лизбет ее приняла. Пальцы девушки напоминали ледышки. Она начала плакать, как только я вывела ее из кладовки. Закутанная в длинный махровый халат Лизбет дрожала так сильно, что едва могла держаться на ногах. Она фактически рухнула на пол, свернулась в клубок и закашлялась – зашлась сильным, глубоким, хриплым кашлем.

Я опустилась возле нее на колени.

– Лизбет, тебя изнасиловали? – тупо спросила я.

Она потрясла головой, но стала плакать еще сильней; из ее горла вырывались саднящие сиплые звуки.

– Скажи мне правду.

Лизбет снова потрясла головой и губами произнесла слово «нет».

Я не верила ей. Девушку душили. Я отчетливо видела след от удавки на ее шее, где волосы сбились в сторону. Ее душили так сильно, что в глазах полопались кровеносные сосуды.

– Я звоню в неотложку, – сообщила я.

Лизбет вцепилась в мою руку.

– Нет. Пожалуйста, – прокаркала она, заходясь в очередном приступе кашля.

– Тогда я отвезу тебя сама. Тебе нужно в больницу.

Девушка сжала мою руку так сильно, что позже там выступят синяки.

Сдернув покрывало с кровати, я закутала в него Лизбет. Не знаю, что с ней случилось, но мне знакомы ее теперешние чувства: страх, стыд, неверие. Ей хотелось проснуться и убедиться, что все происходящее вокруг лишь ужасный кошмарный сон.

Я нагнулась и погладила ее по волосам. Лизбет рывком попыталась сесть.

– … так… страшно… – прошептала она.

Она повалилась на меня, дрожа и рыдая, и я обняла ее. Просто держала, не знаю, как долго. Думала о том, сколько раз в молодости мне хотелось, чтобы кто-нибудь точно также меня поддержал. Как здорово было бы тогда иметь кого-то, предлагающего поддержку и безопасное место для падения.

– Ты в безопасности, – тихо проговорила я. – Теперь в безопасности, Лизбет. Больше никто тебя не обидит.

Пока мы вот так сидели во владениях Броуди, я надеялась на Бога, что мои слова окажутся правдой.

– Кто это сделал? – спросила я. Девушка покачала головой.

– Ты должна сказать мне, Лизбет. Сейчас он не может тебе навредить.

– … не знаю… – ответила она и снова закашлялась.

– Ты его не видела?

Она не ответила, но отпрянула и, упав на четвереньки, кашляла до тех пор, пока не задохнулась и не зажала рукой рот. Я положила руку ей на спину и ждала, когда пройдет приступ.

Когда девушка затихла, я сказала:

– Я скоро вернусь, и мы поедем в госпиталь.

Схватив с комода ее сумочку, я вошла в ванную комнату, выгребла мокрую одежду Лизбет из мусорного ведра и сунула в мешок для грязного белья, висевший на двери. Захватив вещи, я спустилась к машине, подогнала ее к конюшне и припарковала у лестницы.

Пара работников следила за мной. Один бросил свои дела и пошел в другой конец конюшни.

Я взяла ключи, вытащила из тайника пистолет и бегом поднялась по лестнице.

Кто-то напал на эту девушку, зверски, жестоко. И шансы на то, что произошла случайность, учитывая все обстоятельства, практически нулевые. Лизбет входила в клуб Броуди, дружила с Ириной, люди видели, как она со мной разговаривала, и я была той, кому не следовало доверять.

Броуди пытался выпроводить меня, убедить, что Лизбет уехала, даже когда мы стояли рядом с ее машиной. Мне нужно вытащить ее отсюда. Определенно Броуди сам на девушку не нападал, он не был настолько неосмотрительным, но нет причин полагать, что за эту услугу он не заплатил какому-нибудь работнику.