Мы восстанем завтра

– Илья, как тут все? Движется? – Едва увидев медленно бредущего по улице Покровского, я остановил машину и открыл дверцу.

– Движется, движется, – довольно понуро отозвался он, пиная ногой попавшиеся на пути автоматные гильзы, – только медленно.

– Сейчас посмотрим. – Я выбрался из «Жигулей», поежился от внезапно налетевшего из-за домов холодного ветерка и шагнул в первый же приглянувшийся мне подъезд. Захотелось зажать нос – в полутьме подъезда все еще витал остаточный запах некогда царившего здесь смрада. На стенах, на полу до сих пор виднелись черно-бурые, бывшие некогда темно-кровавыми пятна. Их вид разбудил воспоминания; я был одним из тех, кто «прибирался» в таких «зачищенных» ваххабитами домах. Перед мысленным взором мелькнуло: комната – женщина с распоротым животом, и тут же рядом ее неродившийся ребенок, рядом с диваном сухой старик с раскроенным черепом, мужчина с рассеченным горлом и отрезанными гениталиями, девчонка лет десяти…

– Сволочи! – мотнул головой, отгоняя назойливые видения. Почти каждая квартира – трагедия. Район этих улиц в первые же дни оказался буквально полностью вырезан «хоббитами» – так мы про себя иногда называли затеявших резню ваххабитов. И вообще убитых по всему городу было столь много, что ни у кого даже не возникло мысли похоронить их «по-человечески». Трупы вытаскивали из квартир и зарывали в землю прямо здесь, во дворах, в наспех выкопанных братских могилах. А запах гниения витал над городом до сих пор… Признаться честно, произошедшее не укладывалось в голове – все это очень напоминало бы всеобщее одномоментное помешательство… если бы не было столь тщательно продумано и организованно. Впрочем, теперь не важно. Не до того. Пока не до того, а там… там будет видно. Разберемся.

Проскочив подъезд, я поднялся на второй этаж, пнул ногой первую попавшуюся дверь и вошел в квартиру. Пахло пылью, дымом сигарет и мужским одеколоном. На полу валялись два пузырька из-под «Тройного». Шедший следом за мной Илья громко хмыкнул. Я пнул один из пузырьков, и он, заскользив по мягкому, усыпанному бело-серой пылью ковру, отлетел в угол. Двери во все комнаты оказались распахнуты, в стене гостиной виднелся проем, ведущий в соседнюю квартиру. Слегка пригнувшись, я протиснулся в отверстие и пошел дальше. Недовольно бурчавший Покровский пролез следом.

– Веревки уже подвезли? – Я знал, что «снабженцы», то есть наши ребята, должные привезти веревки, здесь уже появлялись, но следовало уточнить.

– Думаешь, они пригодятся? – Скепсиса в голосе Ильи хватило, чтобы заставить скиснуть продукцию целого молокозавода.

– Не помешают точно. – Вступать в диспут по поводу собственной инициативы не хотелось. А задумка моя состояла в том, чтобы во всех обороняемых зданиях была возможность перемещения по этажам не только со стороны лестницы. Прижали – схватился за заранее привязанную веревку и спустился на нижние этажи, а то и вовсе на землю. И вновь появился в неожиданном для противника месте. Из многочисленных дыр-амбразур, пробитых в самых разных местах наружных стен, тянул набирающий силу ветерок. Организуя оборону, я в первую очередь ставил себе задачу сохранить людей.

– Кто бы спорил. – Видимо, Илья понял, что у его затеи заставить меня отказаться от своего решения нет перспективы. Меж тем я прошагал через очередную квартиру и снова пролез в пробитый в стене лаз. И так комнату за комнатой, пока не достиг противоположной стороны здания и не уперся в наружную стену, но и она была в нескольких местах продырявлена, и в образовавшиеся бойницы проникали лучи спускающегося к горизонту солнца. Где-то на верхних этажах настойчиво бухала кувалда.

– Илья, как только прибудут ополченцы, проинструктируешь, объяснишь им, что и как, порядок действий и порядок отхода. Объясни, что с одной и той же позиции не более одного выстрела, очереди. Выстрелил, перебежал к другой бойнице, в другую комнату, еще лучше в соседнюю квартиру. Стрелять только из глубины помещения. По какому сигналу отходить и какое здание оборонять следующим, покажешь на плане. Разобьешь по пятеркам, – я повторялся, – старших, если что, переназначишь по своему усмотрению. Кстати, стоянку машин для отхода в глубину города пусть выбирают сами. Если среди ополченцев найдутся инженеры, то есть немного разбирающиеся в минировании, ко мне. Если вопросов нет, давай действуй, я на дорожных работах.

– Действую. – Покровский отступил чуть в сторону, уступая мне путь, ведущий к выходу на лестницу. Я быстрым шагом выскочил на улицу – информации от Потапенко пока не было, и, готовясь к самому быстрому развитию событий, мы спешили. По всему городу от здания к зданию перебирались мужички с кувалдами, ломиками. Они выламывали дыры в простенках между квартирами. Другие группы мужиков и женщин махали лопатами, копая в указанных местах окопы. Во дворах гудела техника, роя сообщающиеся между собой траншеи. Город активно готовился к обороне.

– Работа кипит? – излишне бодро поинтересовался я у нескольких женщин, пробивавших ломами и лопатами шурфы под полотно асфальтовой дороги. Здесь мы собирались заложить многочисленные фугасы. Снарядов у нас было много, и жалеть их на ваххабитов мы не собирались. Тем более что, впустив в город, мы планировали их больше не выпустить. И не допустить никаких перегруппировок.

– Кипит, – уныло отозвалась молодая коренастая деваха, безостановочно тыкая тяжеленным ломом в уже порядочно продолбленное отверстие.

– Ты б подмог, командир, – повернулась ко мне пятидесятилетняя тетка, лопатой отгребавшая выковырнутую ломом гальку. Нельзя сказать, чтобы это было сказано всерьез, но…

– Подмогу обязательно, вот завтра-послезавтра придут гости, и буду подмогать… – зло бросил я и пошел дальше к группе рывших окопы мужиков. Что-то у них там давненько не было никаких телодвижений.

– Почему не копаем? – Пустые бутылки я заметил еще на подходе, но решил на этом не зацикливаться. На работах в домах тоже пьют, но вкалывают. Конечно, следовало бы с самого начала запретить, но разве обо всем подумаешь. Теперь поздно. Вот на будущее…

– А тебе какое дело? – пьяно отозвался худой высокий мужик с наколками на руках, вальяжно развалившийся на дне отрытого едва ли на четверть окопа. – Начальник, што ли? Видали мы таких начальников…

– Живо взяли лопаты и начали работать! – прошипел я, начиная звереть. Мне еще не хватало какому-то пьяному жулью объяснять всю важность поставленной задачи.

– А ни хрена! – Эта сволочь сплюнула в мою сторону.

Если он думал, что я стану кого-то уговаривать… «ПМ» сам прыгнул в мою ладонь.

– Ишь напугал. – Мужик пьяно ухмыльнулся. – Ты пистолетом-то не тряси, не тряси… Ты еще за это ответишь, еще ответишь, это тебе не тридцать седьмой. – Он поднялся на ноги. – Сам копай. Пошли, мужики! Тебе надо – ты и воюй.

– Три секунды: поднял лопату и начал копать, а то закопают тебя. – Флажок предохранителя ушел вниз.

– Да пшел ты! – Посыл прозвучал нарочито пьяно, друзья-собутыльники его нестройно поддержали. Если он рассчитывал на то, что я втянусь в словесную перепалку, то жестоко ошибся. У меня таких рабочих бригад десятки, и если везде тратить время на уговоры… Выстрел прозвучал довольно громко.

– А-а-ах, – прохрипел заводила, начиная медленно оседать на задницу, – вы-вы-выстрелил, – удивленно прошептал он, глядя на меня наполнившимися страхом глазами, – …от-от-ответишшшшь…

– Отвечу! – громко заверил я, повторно нажал спусковой крючок и гаркнул на остальных: – Живо работать, через три часа все должно быть закончено. Этого, чтобы не вонял, прикопаете вон там! – Тычок пистолетом в сторону покосившегося забора. – Если не успеете выполнить работу – расстреляю каждого второго, по своему выбору. А если кто удерет – найду и сдеру кожу. – Я сплюнул под ноги. – Скоро сюда придут ваххабиты, и мне, суки, что, теперь каждое дерьмо уговаривать? – Пока я это произносил, с оцепеневших от страха мужиков слетел весь хмель, они молча и спешно кинулись к брошенным инструментам.