Пропавшая экспедиция

  Художники-карикатуристы, к слову, тоже не сидели, сложа руки. Особенной популярностью у публики определенного сорта пользовался шарж, где, без особого труда узнаваемые Офсет со Шпильманом, сидели верхом на убогой кляче, с головы до ног покрытой чем-то вроде лишая. Ниже обыкновенно изображалась географическая карта, тут полковнику аукалось его прошлое выдающегося картографа. Задние копыта коня опирались на Малоазийский полуостров, видимо, это был намек на легендарную Трою, раскопанную Шпильманом-старшим в Анатолии. Передние искали опору в болотистой пойме Амазонки, куда провалились почти по колена. Однако вожделенная твердь никак не нащупывалась, и несчастное животное, потеряв равновесие, готовилось ухнуть в океан, отправив обоих незадачливых седоков купаться. Карикатура широко тиражировалась и не раз становилась предметом плагиата. В некоторых вариациях конь изображался с рогатым бычьим черепом и жутковатыми медяками вместо глаз, символизировавшими знаменитые монетки владыки Атлантиды Хроника, которыми так гордился месье Поль. Порой воображение художников сажало первопроходцев на деревянную лошадку, качавшуюся над схематической Атлантикой. На крупе лошадки указывалось размашисто:

  ТРОЯНСКИЙ КОНЬ

  Или даже:

  ТРОЯНСКИЕ КОНИ...

  Эта колкость была запущена с легкой руки острослова Чванса...

  Стыдно признать, но даже драматический финал экспедиции, а ведь из всех ее участников, уцелел один полковник Офсет, и тот не остудил пыла шутников. Наоборот, их юмор сделался откровенно черным. Одна из газет, чье наименование стыдно упоминать, поместила на первой полосе картинку, на которой гигантский тучный буйвол с крупом, больше всего походящим на пирамиду, наподдавал щуплому человечку в британском пробковом шлеме исполинским изогнутым рогом точно под зад. Как должен был относиться к соотечественникам сэр Перси после этого? К его чести следует добавить, он все равно с гордостью называл себя англичанином, а когда начались боевые действия, поступил так, как велел ему долг. Да, ему не оставили пути назад, к тому же, полковник давно уже был немолод, ему исполнилось пятьдесят. Однако, это отнюдь не помешало сэру Перси в первых числах сентября рокового для цивилизации 1914 года прибыть в Капскую колонию. К тому времени британский парламент уже включил ее, вместе с другими бывшими бурскими автономиями, Наталем, Трансваалем и республикой Оранжевой реки, в новое территориальное образование, названное Южно-Африканским Союзом. Записавшись добровольцем в один из срочно сформированных батальонов, сэр Перси с боями прошел с юга на север практически всю Намибию, от Оранжевой реки до реки Кунене. Преимущество было на стороне англичан, но и немецкие колонисты, и солдаты экспедиционного корпуса генерала Лотара фон Кранке оказывали отчаянное сопротивление, сражаясь за каждую пядь Германской Юго-Западной Африки, которую приучились считать своей, хоть ни германской, ни британской, она, разумеется, никогда не была. Что мог думать об этой войне полковник, он, собственно, никогда не скрывал. Зная его характер, можно предположить, он пытался найти ей хоть какое-то моральное оправдание, и даже нашел его для себя в грудах костей, оставленных в пустыне Калахари некогда многочисленным племенем гереро, согнанным немцами с земель при помощи ружей. Но, чуть позже, когда сэр Перси увидел концентрационные лагеря, построенные британцами в Ботсване для остатков гереро, каким-то чудом избежавших гибели в пустыне, его воинственный пыл окончательно сошел на нет. Еще сквернее сделалось ему, когда он узнал о концентрационных лагерях, возведенных на заре просвещенного ХХ века его соотечественниками для жен, матерей и детей строптивых бурских колонистов.

  - Вы уверены, что за колючкой погибли десятки тысяч ни в чем неповинных мирных жителей?! - спрашивал полковник, держась за виски.

  - Их не расстреливали, - уверяли его. - Они стали жертвами голода и болезней, вызванных антисанитарией. Она в таких местах - обычное дело...

  Кто бы сомневался, что мрачные открытия, сделанные сэром Перси в этот период, лишь усугубили отвращение к так называемым "дарам" белой цивилизации, сформировавшееся у него после посещения бассейна Амазонки. Известно, что на рубеже 1914 и 1915 годов полковник дезертировал из армии и, после неудачной попытки поднять восстание уцелевших гереро против колониальной администрации, бежал из Южной Африки...

  ***

  По некоторым сведениям, впрочем, не получившим документального подтверждения, в первых числах января 1915 года полковник неожиданно объявился в Китае, став одним из ближайших советников мятежного генерала Юань Шикая, когда тот сверг последнего императора из Маньчжурской династии, чтобы провозгласить себя Небесным владыкой. Это событие стало неприятнейшим сюрпризом для Британского кабинета, привыкшего распоряжаться в Пекине, как у себя дома. Трудно, конечно, судить, насколько велико было влияние полковника на новоявленного диктатора, и не он ли надоумил Юань Шикая провозгласить курс "За независимый Китай" вскоре после военного переворота.

  Вообще-то, генерал Шикай и сам недолюбливал пронырливых и наглых европейцев, признаем сразу, было за что. Его предки сражались в обеих Опиумных войнах, по ходу которых Британия превратила Поднебесную в грандиозный притон, где миллионы китайцев ежегодно выкуривали сотни тонн поставлявшегося из Бенгалии опиума, набивая золотом карманы ненасытных британских олигархов. Когда же против английского диктата поднялись тайпины, и началась еще более жестокая война, дед Юань Шикая бился в первых рядах повстанцев, поклявшихся избавить страну от спекулянтов, шкурников и зарвавшихся англичан.

  Конечно, быть может, правы и те, кто утверждает, будто на службе у Юань Шикая, сэр Перси держался вдалеке от политики, занимаясь тем, что умел лучше всего, то есть, составлял картографические проекции местности. С другой стороны, отчего бы не предположить, что полковник, при его пытливом уме и небезразличном сердце, заинтересовался оставленным тайпинами опытом, ведь они не хотели ничего дурного, ратуя лишь за свободный от эксплуатации труд и за запрет на курение наркотиков. Разве эти идеи не были созвучны тем, с которыми сэр Перси носился еще с Бразилии, наглядно убедившись, что случается с любой, самой древней самобытной культурой, когда она попадает в поле притяжения "просвещенного" Запада с его благами, становящиеся дарами данайцев, потребление которых влечет за собой удручающую нищету, финансовую кабалу и болячки.

  Впрочем, вне зависимости от того, был ли сэр Перси причастен к смелым реформам Юань Шикая, дни генерала оказались сочтены. Его доблестный дед пал в бою, до последнего вздоха обороняя от британцев осажденный Нанкин, расстреливаемый с моря дредноутами Grand Fleet ее Величества королевы. Наследовавшего тайпинам Юань Шикая англичанам удалось устранить без лишнего шума. Летом 1916 года его свергли в результате дворцового переворота и отправили в темницу, где генерал скоропостижно скончался. Сэр Перси вынужден был снова бежать, недоброжелатели клеветали, что с полковником растворилась часть государственной казны, хотя никаких доказательств никто никогда не приводил. Тем не менее, англичане упорно искали его и в Шанхае, и в Гуанчжоу, и в Макао, но полковника и след простыл. Не дожидаясь, когда его схватят и повесят под горячую руку, как изменника, сэр Перси вышел в открытое море на крошечной джонке и, обогнув остров Формоза с востока, чтобы избежать встречи с британскими военными кораблями, двинулся на юг, к Малаккскому проливу, разделяющему Малайю с Индонезией. Якобы, полковник даже планировал осесть на Суматре, места были знакомы ему с молодости, когда он обошел этот гористый и густо поросший джунглями остров вдоль и поперек. Однако, что-то вынудило его отказаться от этих планов, и сэр Перси поплыл на запад, в Индийский океан.

  ***

  Спустя что-то около месяца, сэр Перси неожиданно появился в Индии, где посетил знаменитого Мохандаса Ганди. И, хотя Ганди выучился в Лондоне на юриста, чем выгодно отличался от воинственных инсургентов прежних лет, вроде маратхской рани Лакшми Бай, более того, исповедовал Сатьяграху или непротивление злу, за что, собственно, другой знаменитый индус, поэт Рабиндранат Кагор, и нарек его Махатмой, иными словами - Великой душой, прибытие полковника не на шутку встревожило колониальные власти. Спору нет, с тех пор как Индия перешла под прямое управление короны, формально избавившись от Ост-Индской компании, там было относительно спокойно, со времени кровопролитного восстания сипаев минуло полвека. Однако страх, нагнанный мятежниками на британцев, не выветрился без остатка, уж очень их пробрало. И, кто знал, чего ждать от Офсета, после службы у строптивого генерала Юань Шикая, спецслужбы воспринимали его как бунтаря и подстрекателя к беспорядкам. Поэтому, когда на одной из кривых улочек Старого Дели на полковника набросилось трое профессиональных душителей-тхагов, ему не пришлось ломать голову, гадая, кто их нанял. Правда, сначала сэру Перси надлежало отбиться от них, это оказалось совсем непросто.