Островитянин

Шонг, осознав, что его торговая миссия находится на грани провала из-за неожиданного вмешательства Нарайи, попробовал увести разговор в сторону.

— Великие вожди, уверяю вас, что…

— Глупости! — завопил Импаба. — Он, — воин ткнул пальцем в Гейла, — всего лишь никчемный мальчишка, укравший у меня женщину! Она моя законная добыча, рабыня, взятая в успешном набеге, и я требую вернуть ее мне!

Шонг, ощутив прилив надежды, снова попытался вступить в разговор:

— Я уверен, что мы все уладим. Сколько стоит одна рабыня среди…

— Нет, — отрезал Гейл. — Она — свободная женщина и никому не принадлежит.

— Молчать! — крикнул Рестап. Нахмурившись, он повернулся к Импабе. — Импаба, ты захватил эту женщину, но позволил ей сбежать. Разве чужеземцы виноваты в том, что нашли ее, когда тебе не удалось это сделать? Разве ты отдаешь прежним хозяевам рабов, которых нашел блуждающими по равнинам, не требуя с них оплаты?

Вождь не скрывал негодования. Импаба показал отсутствие единства между вождями эмси, тогда как они намеревались продемонстрировать свою сплоченность и силу.

Импаба побагровел, но все же взял себя в руки и понизил голос.

— Прошу простить меня, вождь. Конечно, я так никогда не поступаю. Я позволил горячему сердцу воина возобладать над холодным рассудком.

Рестап кивнул, сделав вид, что удовлетворен этим неуклюжим извинением. Теперь Гейл хорошо понимал натуру Импабы. Если бы Гассем был эмси, а не шессином, они были бы похожи, как близнецы.

Рестап обратился к Нарайе:

— Обсуждение всех дел, касающихся духов, может и подождать. Ты поговоришь с этим юношей, испытаешь его и сообщишь обо всем вождям. А нам имеет смысл продолжить беседу с этим торговцем.

Торговцем и посланником его величества короля Неввы, — скромно добавил Шонг.

— Правильно… посланником! — Вождь произнес это слово со странной интонацией, будто оно было чуждым для его наречия.

Шонг с облегчением улыбнулся, добившись, наконец, того, что разговор свернул в устраивающее его русло. Он обратился к Гейлу:

— Ты должен побеседовать с этим жрецом, Гейл. Попытайся убедить его, что он ошибается насчет твоего происхождения. Я уверен, он успокоится, поверив, что ты обыкновенный смертный.

Один из вождей что-то сказал, и все эмси тотчас спешились. Жители деревни поспешно подхватили под уздцы их кабо, а всадники принялись внимательно изучать разложенные товары.

Гейл покосился на Нарайю.

— Где мы можем поговорить?

Говорящий с Духами тянул подбородком в сторону ворот.

— Там, на равнине. В том месте, где нас смогут услышать духи. У тебя есть кабо?

Не отвечая, молодой воин свистнул, и из-за хижины, которую он делил с Диеной и несколькими другими спутниками, появился его кабо. На нем не было седла, поводья лежали на спине животного. Гейл подхватил их и ловким движением вскочил на спину кабо, не выпуская из руки копья. Теперь, когда главный вождь решительно отверг притязания Импабы, он не беспокоился о безопасности женщины.

Пока они ехали по деревне, Нарайя спросил:

— У тебя дома, на Островах, люди ездят верхом?

Гейл покачал головой.

— Я впервые увидел кабо меньше года назад и раньше никогда не ездил верхом ни на одном животном, кроме кагг — да и то просто для забавы, когда был ребенком.

Нарайя кивнул с довольным видом, будто это подтвердило какие-то его мысли.

— Кабо откликнулся на твой свист. Немногие люди могут выучить животное этому — только если приручают его с самого рождения. Кроме того, ты держишься в седле, словно вырос в нем, как эмси.

— Я не похож на других людей, — согласился Гейл. — И я согласен, что у духов всегда было… как бы это сказать… особое расположение ко мне. Но ведь это не значит, что и я сам являюсь духом.

— Посмотрим, — пробурчал Нарайя.

Они миновали частокол и проехали сквозь толпу воинов эмси. Те уже спешились. Одни разводили небольшие костры и готовили пищу, другие развлекались какими-то играми, передвигая по нарисованным на земле клеткам маленькие камешки.

Завидев Нарайю в сопровождении чужеземца с волосами цвета бронзы, они настороженными уставились на всадников, однако никто не заговорил с ними. Гейл догадался, что эти люди относятся к Говорящему с Духами с суеверным ужасом, и он явно не из тех, с кем можно просто поболтать от нечего делать.

Оставив за спиной лагерь эмси, спутники выехали к маленькой речке, огибающей деревню и вскоре достигли небольшой низины, где выбивавшийся на поверхность родниковый ключ образовал небольшой пруд.

По берегам росли деревья с тонкими стволами и свисающими в воду гибкими ветвями, усыпанными мелкими листьями. Вся растительность этих мест приспособилась к выживанию в землях, изобилующими постоянными сильными ветрами.

— Это место священно, промолвил Нарайя. — Любая вода свята, но стоячая вода на равнинах для нас особенно важна. Истоки рек начинаются в неведомых местах, оттуда они текут в такие же неизвестные земли. А ключи служат только нам. Духи этих источников дружественны. Животные приходят сюда на водопой с равнин, поэтому их духи — наши духи. Духи травы — тоже наши.

— Мой народ разводит домашний скот, — сказал Гейл. — Мне кажется, я хорошо чувствую суть воды, зверей и травы. Может быть, я не полностью понимаю их духов, но я о них знаю.

— В действительности, ни один человек не понимает духов, заявил Нарайя, — если не является одним из них.

Они направили своих кабо вниз к ручью и дали им напиться. Вода была такой прозрачной, что можно было различить плавающих в ней мелких рыбешек.

— Ты говорил о духах в человеческом облике, сказал Гейл. — Моему народу ничего об этом не известно. Мы считаем, что духи иногда являются человеку в образе животных, но обычно это происходит во сне.

— Духи способны вселиться в человека при рождении или даже раньше. Иногда это дух умершего, который некогда был могучим героем… Отец либо мать никогда не говорили тебе о каких-нибудь странных обстоятельствах, сопутствовавших твоему рождению?

— Мой отец погиб очень рано, я его даже не помню, — печально произнес Гейл. — А мать умерла при рождении второго ребенка. Это все, что я могу сказать о своих родителях. Мой народ презирает сирот. Приемные родители никогда не считали меня каким-то особенным. Более того — когда я повзрослел настолько, чтобы жить как воин, они были рады, что наконец избавились от меня.