Островитянин

Гейл уже сумел отчасти усмирить свою ярость, и теперь с удовольствием выслушивал истории других воинов. Чем меньше трофеев было у сражавшихся, тем громче они кричали о том, что сумели нанести смертельные раны одному или нескольким врагам.

— Если бы все это было правдой, — заявил Гейл своим друзьям, не скрывая усмешки, — то в деревне асаса не осталось бы ни одного не покалеченного воина.

Помимо дозорных, в ночном бою принимали участие в основном младшие воины из общин ночных котов и мохнатых змеев. Старшие подоспели к месту сражения уже ближе к концу. Все они были весьма раздосадованы, что не сумели принять участия в битве, и теперь потрясали оружием, грозя в следующий раз жестоко разделаться с противником.

Когда, наконец, собрали и пересчитали весь разбредшийся скот, то оказалось, что пропало не более двух десятков кагг. Дорого же асаса обошелся их набег! После совета вождей Минда велел устроить богатое пиршество для всего племени, дабы отпраздновать великую победу.

На следующий день мужчины блаженствовали: они отъедались, плясали вокруг костров… Хотя и старались не слишком злоупотреблять спиртным. Асаса вполне могло прийти в голову отомстить за своих погибших собратьев. Многие хвалили Гейла, одолевшего столь серьезного противника, однако, куда больше славословий в свой адрес выслушал Гассем, который, по его утверждению, разделался с двумя врагами. Теперь прихвостней Гассема можно было отличить без труда. Гейл с немалой тревогой заметил, что те, в подражание своему вождю, также выкрасили в черный цвет свои щиты.

Однако, больше всего Гейла поразило то, что Гассем держался с ним как ни в чем ни бывало. А, может, тот и впрямь верит, будто это он убил двоих Асаса? Ведь как бы то ни было, Гассем отнюдь не праздновал труса в этой битве: были свидетели тому, как он разделался с первым из нападавших. И пусть со стороны могло показаться, что Гассем безумен… Едва ли этот вывод соответствовал действительности.