Возвращение

«Но если, – размышлял Ван Вейтерен, – преступление совершил кто-то другой, то очень даже возможно, что это произошло как раз в эти послеполуденные часы – между часом и пятью. С момента ухода домой Мольтке и до прихода Верхавена».

Или что ее выкрали в это время.

Неопровержимо?

«Еще бы!» – решил он. С грустью глянул на пустую бутылку и перешел к чтению протокола из зала суда.

«День второй. Прокурор Хагендек допрашивает обвиняемого Леопольда Верхавена.

24 мая. 10.30 утра

X.: Вы утверждаете, что невиновны в смерти вашей невесты Беатрис Холден. Это правда?

В.: Да.

X.: Расскажите о ваших отношениях.

В.: Что вы хотите знать?

X.: Например, как вы познакомились.

В.: Мы встретились в центре Линзхаузена. Мы были одноклассниками. Он поехала ко мне домой.

X.: Уже в первую встречу? У вас сразу начались отношения?

В.: Мы знали друг друга давно. Ей был нужен мужчина.

X.: Когда она к вам переехала?

В.: Через неделю.

X.: То есть это было в…

В.: Ноябре шестидесятого года.

X.: И она жила у вас с того времени?

В.: Конечно.

X.: Все время?

В.: Она навещала иногда свою мать и дочь. Один раз ночевала в Ульминге. В остальном да, все время.

X.: Вы обручились?

В.: Нет.

X.: Вы собирались пожениться?

В.: Нет.

X.: Почему?

В.: Мы были вместе не для этого.

X.: Для чего вы были вместе?

(Ответ Верхавена стерли.)

X.: Понимаю. Вы ссорились?

В.: Иногда.

X.: Случалось ли, что вы ругались?

В.: Случалось.

X.: Бывало, что вы били Беатрис?

В.: Ее никто не заставлял это делать. Она была пьяна и в истерике. Потом она вернулась.

X.: Что происходило в течение следующей недели? Вы ее били еще?

В.: Нет, насколько я помню.

X.: Насколько вы помните?

В.: Да.

X.: Как такое можно забыть?

В.: Я не знаю.

X.: Что вы делали в субботу, шестого апреля, когда вернулись домой?

В.: Приготовил еду. Поел.

X.: Ничего больше?

В.: Ходил к курам.

X.: Где была Беатрис, когда вы вернулись?

В.: Не знаю.

X.: Что вы хотите этим сказать?

В.: Что я не знаю.

X.: Ей не следовало быть дома?

В.: Наверное, следовало.

X.: Вы что-нибудь планировали на этот день?

В.: Нет.

X.: Она не собиралась куда-то поехать?

В.: Нет.

X.: Навестить мать и дочь, например?

В.: Нет.

X.: Вы не удивились, что ее нет дома?

В.: Не особенно.

X.: Почему?

В.: Я обычно ничему не удивляюсь.

X.: Расскажите, что было дальше в эти выходные.

В.: Ничего особенного.

X.: Что вы делали?

В.: Был дома. Смотрел телевизор. Спал.

X.: И вам не было интересно, где ваша невеста?

В.: Нет.

X.: Почему?

В.: Они приходят и уходят.

X.: Кто?

В.: Женщины. Они приходят и уходят.

X.: Расскажите, чем вы занимались в воскресенье.

В.: Я был дома. Ничего особенного не делал. Занимался курами.

X.: Что вы думали о местонахождении Беатрис?

В.: Не знаю.

X.: А может быть, вы знали, где она?

В.: Нет.

X.: Может, вы знали, что она убита и лежит в лесу в километре от дома?

В.: Нет.

X.: Вы этим не интересовались не потому ли, что убили ее?

В.: Я ее не убивал.

X.: Но вы не скучали по ней?

В.: Нет.

X.: Вы не искали ее у матери, например?

В.: Нет.

X.: У вас есть телефон, господин Верхавен?

В.: Нет.

X.: То есть вы совсем не беспокоились о Беатрис?

В.: Нет.

X.: А на следующей неделе? Вы по-прежнему не скучали по ней?

В.: Нет.

X.: Вы не спрашивали себя, куда она могла деться?

В.: Нет.

X.: Вам нравилось ее отсутствие?

(Верхавен не ответил.)

X.: Я повторяю вопрос: вам нравилось ее отсутствие?

В.: Может, поначалу.

X.: У вашей невесты была в то время работа?

В.: Именно тогда – нет.

X.: А где она вообще работала?

В.: У Кауница. Продавала растения в Линзхаузене. Но только иногда.

X.: Когда вы заявили в полицию о пропаже Беатрис Холден?

В.: Во вторник, шестнадцатого апреля.

X.: Где?

В.: В Маардаме, конечно.

X.: Почему вы это сделали именно в тот день? Если вы не волновались?

В.: Просто пришло в голову. Когда я проезжал мимо здания полиции.

X.: Значит, вы по-прежнему не думали, что с ней что-то случилось?

В.: Нет, почему бы мне об этом думать?

X.: Вам не кажется, что это было бы естественно?

В.: Нет. Она обычно справлялась.

X.: Но не в этот раз.

В.: Но не в этот раз.

X.: Как вы узнали, что ее нашли мертвой?

В.: Полицейские приехали и рассказали мне.

X.: Как вы на это отреагировали?

В.: Я расстроился.

X.: Расстроились? Обер-констебль Вейс утверждает, что вы вообще никак не отреагировали. Что вы поблагодарили его и попросили уйти.

В.: А я должен был расплакаться у него на плече? Я обычно не перекладываю свои проблемы на других.

X.: Вам не кажется, что вы вели себя странно после исчезновения Беатрис?

В.: Нет, не кажется.

X.: Вы понимаете, что другие могут так считать?

В.: Мне не важно, что думают другие. Пусть думают что хотят.

X.: Вот как. И вы абсолютно уверены в том, что не убивали вашу невесту?

В.: Да. Это не я.

X.: Вы бывали в той части леса, где нашли убитую?

В.: Обычно нет.

X.: Вы там были когда-нибудь?

В.: Возможно.

X.: Но не в те выходные, когда она пропала?

В.: Нет.

X.: Что вы думаете о ее смерти, господин Верхавен?

В.: Ничего.

X.: Но что-то ведь вы должны думать?

В.: Это мужчина. Какой-нибудь психопат, которому не найти женщину.

X.: Вы себя таковым не считаете?

В.: У меня нет трудностей с женщинами.

X.: Спасибо. Господин судья, на данный момент у меня больше нет вопросов к подсудимому».

Ван Вейтерен убрал кипу бумаг в тумбочку.

Времени почти час. «Надо поспать», – промелькнула в голове мысль.

«Верхавен?» – промелькнула следом другая.

Черт возьми, почему он не присутствовал на суде! Если бы только он посвятил пару часов истории с Марлен, тем более что он немного участвовал в следственной работе… Может быть, достаточно было бы один раз посмотреть ему в глаза.

Всего несколько минут у камеры предварительного заключения – и он бы знал.

Знал бы, стоит ли это гложущее подозрение хоть чего-то. Имеет ли оно право на существование, или Верхавен просто тот примитивный насильник и убийца, за которого его выдают.

То есть виновен или невиновен?

Невозможно определить. Как тогда, так и сейчас.

Но, так или иначе, факт остается фактом: кто-то ждал его из тюрьмы.

Кто-то его убил и расчленил тело. Кто-то хотел, чтобы его не смогли опознать. Похоже, что убийца преследовал эту цель.

И наконец, у кого-то должен быть мотив.

Какой?

И этот вопрос без ответа. И даже без всякого намека на ответ.

Он выключил лампу. Закрыл глаза и неожиданно для себя подумал о Джесс и близнецах. Думал он о них по-французски.

Удивительно, на что способен мой мозг в такой поздний час…

Хотя их послеобеденный визит не остался незамеченным.

Одно разбитое оконное стекло, один порезанный палец, сломанный штатив для капельницы и еще кое-какой мелкий ущерб. Улыбки персонала становились все более натянутыми по мере того, как шло время и близнецы вели себя всё шумнее, а инциденты следовали один за другим.

«Дьявол, как она это выдерживает? – подумал он, позволив себе в темноте слабо улыбнуться. – Видимо, ей перепало кое-что от силы духа ее отца.

Sans doute, oui[5]».

– Реквием Госсека? – переспросил темноволосый юноша и поднял очки на лоб. – Вы сказали «реквием Госсека»?

5

Без сомнений, да (фр.).