Страница 9 из 36
– Это хорошо, – сказал герцог. – Я тоже.
На окнах кареты Реца были муслиновые занавески. Мешочки с лавандой и надушенные подушки позволяли Тангейзеру дышать, не стискивая зубы от отвращения. Ему редко приходилось пользоваться каретами, и он считал их неудобными и предназначенными в основном для женщин, однако в Париже это был благородный вид транспорта. По дороге кучер щелкал бичом и кричал черни, чтобы она расступилась. Гузман ехал на открытой площадке сзади. Грегуару позволили бежать за каретой.
– Тут недалеко, так что я буду краток, – сказал Гонди. – В городе около двухсот дворян из числа гугенотов – все их предводители, вместе со слугами. Они живут в старых апартаментах Лувра и в соседних Hôtels Particuliers[8].
Герцог произнес это с уверенностью человека, имеющего на руках список.
– После попытки убить адмирала Колиньи эти люди стали громко требовать справедливости. Некоторые даже угрожали королеве Екатерине, хотя Колиньи это не одобряет. Наш молодой король очень чувствителен, а кроме того, он очень любит и уважает адмирала. Его величество играл в теннис, когда узнал, что неизвестные стреляли в его почетного гостя, и был очень разгневан. В ярости он сломал ракетку. У постели адмирала король плакал от горя и стыда. Он запретил парижанам брать в руки оружие. Очистил от католиков окрестности особняка на улице Бетизи, чтобы раненого окружали только его люди. А еще он поклялся, что преступление не останется безнаказанным. Сегодня утром судебное расследование – по настоянию короля в нем участвовали многие из тех, кто симпатизирует гугенотам, – пришло к выводу, что во главе заговора стоит Генрих, герцог де Гиз, но не смогло этого доказать.
Рец умолк и внимательно посмотрел на Тангейзера.
Матиас знал о кровной вражде между Колиньи и Гизом. Почти десять лет назад наемный убийца, действовавший в интересах адмирала, убил отца Генриха Гиза. Как и королю, который его ненавидел, Гизу было двадцать два года. Ходили слухи, что он претендует на трон на том основании, что является потомком Людовика Святого. Католическое ополчение считало его своим предводителем, а население Парижа просто обожало.
– Если Гиз хотел отомстить за отца, то у него больше терпения, чем у меня, – задумчиво произнес рыцарь.
– Жажда мести – сильнодействующее средство, – заметил Рец. – Если принимать его каждый день, то жизнь приобретает смысл и цель. Как и во многих других случаях, фантазия здесь гораздо приятнее ее осуществления.
– Тогда пусть будет Гиз. Личность заговорщиков не имеет значения.
– Согласен. Гугеноты убедят себя, что заговор зрел очень давно и в нем приняли участие королева, король, Гизы, Папа и все, чье имя они захотят очернить. А вы бы подозревали Екатерину в заговоре?
Было видно, что похожий вопрос герцог уже задавал другим людям.
– Это противоречит ее политике, – сказал Матиас.
Удовлетворение, с которым Рец выслушал этот ответ, заставило Тангейзера задуматься: не обманываются ли и он, и все остальные насчет намерений королевы?
– Предположим, мы прислушаемся к чувствам короля, – сказал Альбер Гонди. – Что дальше?
– Все зависит от Колиньи.
– Адмирал будет разыгрывать из себя воскресшего Христа и укрепит свою власть. Вот почему он остался в городе, а не уехал, на чем настаивали его соратники. Что подводит нас к сути проблемы. Колиньи убеждал короля начать войну с Испанией в Нидерландах. Он убежден, это позволит объединить под одним знаменем французских католиков и протестантов.
– Даже будь это всего лишь фантазией, такое не могло прийти в голову человеку в здравом уме.
– Он утверждает, что эта война – условие его согласия на заключенный брак.
– Брак требовал согласия Колиньи? И ему позволено такое говорить? – изумился иоаннит.
Его собеседник ничего не ответил на критику монарха.
– Месяц назад армия гугенотов вторглась во Фландрию. Альба разбил их у Монса. У Женлиса, командира разбитой армии, нашли письмо от короля, в котором его величество обещает поддержку голландским мятежникам, – продолжил он вместо этого.
Тангейзер ухмыльнулся, но ничего не сказал, а герцог стал рассказывать дальше:
– Королевский двор в долгу у итальянских банкиров и зависит от них. Еще один конфликт с Испанией стал бы катастрофой, но его величество колеблется, особенно когда на ухо ему нашептывает Колиньи.
– Почему такой известный подстрекатель, как Колиньи, допущен к уху короля?
– Королю всего двадцать два.
– В этом возрасте Александр взял Персеполь.
– Вы правы, но лишь отчасти. – Рец немного помолчал. – В ту ночь, когда его величество впервые познал женщину, я присутствовал при этом событии от начала до конца, чтобы все прошло хорошо. Я исполнил свою священную обязанность по отношению к королю – и все прошло отлично. Ваша ошибка состоит в том, что король есть король, независимо от своих возможностей.
Матиас скрипнул зубами:
– Я не хотел оскорбить ни вас, ни его величество.
– Я и не воспринял ваши слова как оскорбление. Понимаете, Тангейзер, меня окружают подхалимы и лжецы. Ваша прямота на вес золота, хоть я к такому и не привык. Два дня назад адмирал отважился на открытую угрозу: король должен выбирать между войной с иностранной державой и гражданской войной.
– Тогда почему его труп не гниет на виселице? Или угроза королю уже не считается государственной изменой?
– Его величество любит Колиньи почти как отца, которого он практически не знал.
– Но адмирал любит только войну. Без войны он обычный провинциальный дворянин. Никто. Так что ему нечего терять, и я бы поверил ему на слово: очередная война уже началась.
– Четырехтысячная армия гугенотов разбила лагерь в одном дне пути от Парижа. У них нет намерения нападать на нас – да этого и не требуется. Колиньи клянется в их верности, но они не подчиняются королю, и само их присутствие бросает вызов королевской власти. Кроме того, они наводят страх на мирное население.
Иоаннит почувствовал, что голова у него гудит. Несколько месяцев, которые он провел в безлюдных местах, на море и в пустыне, очистили его мозг от подобных забот. Он полностью сосредоточился на том, чтобы выжить в мире, каким его создал Бог. И забыл о том мире, который люди создали вместо Него.
– Зачем вы мне все это рассказываете? – вздохнул рыцарь.
– Мне интересно, как вы бы поступили в подобных обстоятельствах.
– На вашем месте?
– На месте короля.
Тангейзер задумался. На этот счет у него имелось мнение – но не было никакого желания его высказывать.
– Можете говорить свободно, – ободряюще добавил Рец, и его новый знакомый подчинился:
– Колиньи – сильный человек. И он знает – как и любой попрошайка на улице, – что короля считают слабым. А сильному человеку неприятно подчиняться слабаку или матери слабака.
– Значит, вы не одобряете эдикт о веротерпимости?
– Терпеть можно приступ геморроя, но не таких военачальников, как Гаспар Колиньи.
До сих пор Тангейзер не был знаком с первой названной им бедой, зато достаточно хорошо знал вторую. Ему хотелось вновь оказаться на земле, созданной Богом. Вместе с путешественниками из Тимбукту.
– Разве они не имеют права на свободу вероисповедования?
– Думаете, капитаны Колиньи в тавернах обсуждают вопрос истинного присутствия Христа на мессе? Они обсуждают лошадей и оружие. Они говорят о деньгах, положении и власти. Они не дискутируют о природе божественного. И понятия не имеют, за что сражаются, – как и католики, которые в точно таких же тавернах ведут точно такие же разговоры. Это война между верующими, которые не понимают, во что верят.
– Именно поэтому я и спрашиваю у вас совета.
– Это вопрос власти, а не религии. Принадлежит ли власть государству, воплощением которого является король? Или власть будет снова распылена между военачальниками и их наемниками?
Карета остановилась и заскрипела, когда Гузман сошел на землю. И открыл дверцу.
8
Особняки (фр.).