Страница 6 из 36
– Вы не похожи на шевалье, – заявила Паскаль. – Во всяком случае, на графа. Готова поспорить, вы были солдатом.
– Я купец, – ответил Матиас. – Торгую с Востоком, Испанией, Северной Африкой. А попытка вложить деньги в торговлю с Англией обернулась сплошным убытком, когда ваши единоверцы затеяли третью войну и дали «морским нищим»[4] повод захватить мой корабль со всеми товарами.
– Вот почему вы нас не любите, – кивнула младшая Малан.
– Я вас обеих очень люблю.
– Чем вы торгуете?
– Шафраном. Перцем. Опиумом. Стеклом. Всем, чем придется.
– Вы за этим приехали в Париж?
– Нет. Я должен найти свою жену и увезти домой.
– У нее здесь любовник?
Тангейзер никогда не задумывался о такой возможности, и вовсе не из-за добродетели Карлы, хотя ее верность не вызывала у него сомнений – даже мысль о том, что ему могут предпочесть другого мужчину, казалась иоанниту невероятной. Требования его супруги к сильному полу всегда были необыкновенно высоки. Тем не менее, предположи такое мужчина, Матиас посчитал бы себя обязанным прикончить его.
На защиту Карлы бросилась Флер:
– Как тебе не стыдно, Паскаль! Он любит ее, как только может любить благородный человек – это же очевидно! Как орел любит ветер. А женщина, которую так любят, не может быть неверна.
– Карлу пригласили на свадьбу Маргариты и Генриха Наваррских. И она ждет ребенка, – терпеливо объяснил своим собеседницам рыцарь.
Эта информация вызвала столько вопросов, что Паскаль растерянно умолкла.
– Скажите, как мне найти, где живет один студент? – сменил тему Матиас.
– Он хороший студент? – уточнила Флер.
– Надеюсь.
– Тогда нужно спросить у его наставника в коллеже. Ваш студент может жить у него. Так часто бывает – если он достаточно умен.
– Превосходный совет, спасибо. А где я могу снять комнату на несколько часов, чтобы оставить свои вещи и защитить их от воров? У меня важные дела в Лувре, но я не могу таскать все это с собой.
При упоминании Лувра и неких важных дел глаза Паскаль широко раскрылись. Но ответила путешественнику Флер:
– Все свободные комнаты в этом городе забиты гостями, приехавшими поглазеть на свадьбу. Тут тысячи гостей и тысячи тех, кто хочет на них нажиться. А что касается постоялого двора, где можно не опасаться воров, то в даже в лучшие времена…
Тангейзер нахмурился. Свадьба. Черт бы побрал эту свадьбу!
– Мы можем присмотреть за вашими вещами, – сказала младшая из девушек.
– Паскаль, – остановила ее Флер.
– Конечно, можем, – отмахнулась та. – Вы нам доверяете?
Как это ни странно, Матиас действительно им доверял.
– Надеюсь, я могу настаивать на оплате этого доброго дела, – сказал он.
– Можете, – кивнула Паскаль.
– И где же вы будете хранить мои вещи?
– У нас дома. Их там никто не найдет, и это недалеко.
– Там нет ничего ценного, – сказал Тангейзер. – Разве что запасная рубаха. И фунт иранского опиума. И оружие. Все дело в оружии.
– В оружии? – удивилась Флер.
– Сомневаюсь, что мне позволят расхаживать по Лувру с ружьем и парой пистолетов. Поэтому, если ваш отец позволит, это предложение станет для меня большим подарком.
У таверны «Красный бык» стояли четыре ведра воды, за которыми присматривал уличный мальчишка. Похоже, в Париже крали даже ведра. Паскаль дала оборванцу две пригоршни остатков жареного цыпленка, которые тот посчитал более чем приемлемой платой. Паскаль и Флер взяли по два ведра и тронулись в путь.
– На левом берегу нет источников или колодцев, – объяснила Флер. – А мы не можем позволить себе платить за ежедневную доставку воды.
Повернув за угол, они наткнулись на уличную потасовку. Четверо парней руками и ногами избивали пятого – весь в крови, он стоял на коленях у стены. Улюлюкающая толпа подбадривала нападавших. Тангейзер выбрал маршрут, чтобы обойти драку стороной, и повел девушек с ведрами через дорогу.
– Пожалуйста! – Избиваемый юноша жалобно вскрикивал, отбросив остатки гордости. – Пожалуйста!..
Его просьбы вызвали еще большее ожесточение. Как это ни странно, молящий о пощаде лишь облегчает работу своим мучителям. Матиас почувствовал отвращение – как к жертве, так и к этим скотам.
– Вы не можете их остановить? – спросила его Паскаль.
Драчуны рыцаря не волновали. Другое дело – толпа…
– Он мне не друг, – пожал мужчина плечами.
И все же он посмотрел в ту сторону, куда был направлен взгляд Паскаль. Послышался двойной удар – чей-то сапог впечатал голову жертвы в стену. Юноша распластался на булыжной мостовой, и избиение продолжилось. Нападавшие для равновесия положили руки друг другу на плечи и приплясывали вокруг жертвы, словно в каком-то ужасающем танце.
– Оставьте его, ублюдки! – крикнула младшая Малан.
Головы повернулись в их сторону, и из толпы полетели оскорбления.
Тангейзер потащил своих спутниц дальше, не обращая внимания на выплескивавшуюся из ведер воду. Грегуар топал сзади. Они миновали толпу, добежали до перекрестка и повернули направо. Кажется, вырвались! Лица сестер были бледными, причем у Паскаль больше от гнева, чем от страха. Девушки поставили ведра на землю, чтобы отдышаться.
– В каком районе живут гугеноты? – спросил Матиас.
– Протестанты разбросаны по всему городу, – ответила Флер. – Но здесь, в шестнадцатом округе, их больше, чем в других местах.
– Если они будут лезть на рожон, – сказала Паскаль, – им не поздоровится.
Тангейзер посмотрел на нее. Он видел, что его престиж явно упал в глазах этой девушки, хотя и не понимал, почему это его так волнует.
– Я приветствую твою смелость и даже твое сострадание, но мир таков, каков он есть, а не таков, каким тебе хочется его видеть. Помогая тому парню, не изменишь мир – даже одну улицу не изменишь. Переменилось бы лишь наше положение. Причем в худшую сторону, – попытался объяснить он свою осторожность.
– Я не называю вас трусом, – сказала Паскаль, – потому что так не считаю. Но если мир не изменить добрыми поступками, значит, его вообще нельзя изменить.
– Вне всякого сомнения. Я вновь приветствую твои идеалы. Но толпа непредсказуема. Она может быть покорной, но если взбунтуется – нет зверя более жестокого.
– В Париже ежедневно убивают гугенотов. Их избивают, грабят, оскорбляют. И никого еще не наказали. Никто не осмеливается даже протестовать! – возмущенно пробормотала младшая сестра.
Тангейзер не испытывал особой симпатии к гугенотам. Они считали себя богоизбранными и представлялись жертвами, однако их фанатизм и жестокость были ничуть не меньше, чем у тех, с кем иоанниту приходилось сталкиваться за долгие годы участия в подобных делах. Протестанты пригласили голландских и немецких наемников, которые после окончания войны, не получив обещанной платы, принялись грабить страну. Тысячи солдат еще оставались во Франции, и нанесенный ими ущерб будет сказываться и поколение спустя. Что же касается ханжества – это качество Матиас ненавидел больше, чем злобу, поскольку оно приносило больше бед, – то тут с предводителями этих людей не мог тягаться никто, не говоря уже о том, чтобы превзойти их. Во всех остальных низостях протестанты нисколько не уступали своим врагам-католикам.
– Значит, вы гугеноты, – сказал Тангейзер девушкам.
– Не знаю. – Паскаль натянуто улыбнулась. – Лучше спросите об этом у отца.
– С удовольствием. Где его дом?
Юная парижанка указала на мастерскую на противоположной стороне улицы. Это было трехэтажное здание шириной не больше пятнадцати футов. Из-под осыпавшейся штукатурки выпирали бревна. На забрызганной грязью вывеске можно было прочесть: «Даниель Малан… Печатник коллежа де Франс». Окна были закрыты наружными ставнями. Под ними Матиас заметил осколки стекла.
– Отец на одном из своих собраний, – сказала Паскаль.
– А вы уверены, что мои вещи вам не помешают?
– Конечно, – ответила Флер. – И простите мою сестру за ее острый язык. Вы заботились о нашей безопасности, и были правы.
4
Имеются в виду гёзы – участники антииспанской революции в Нидерландах, которые с 1566 года воевали против испанского правления в Нидерландах. Самая большая группа гёзов воевала на море и была названа морскими гёзами.