Двенадцать детей Парижа

Госпитальер зашагал через двор, Грегуар заспешил за ним. Почувствовав, что их проводник не двинулся с места, Матиас остановился и оглянулся. Арнольд указал на узкую дверь в центре северного крыла:

– Сегодня дежурит Доминик Ле Телье из шотландской гвардии.

– Мрачный, грубый, вспыльчивый и склонный к пьянству.

Арнольд рассмеялся:

– Сомневаюсь, что в шотландской гвардии остался хоть один шотландец. Я сам там прослужил целый год. Это престижное место. Мы даем клятву защищать его величество, куда бы он ни направился – на бал, на охоту, на воды и так далее. Если же король лично присутствует на поле боя, его сопровождают телохранители.

– То есть опытными воинами их не назовешь?

– Это не мешает их высокому самомнению. Я не сомневаюсь, что Ле Телье любезно поможет вам найти месье Пикара.

– Рец приказал делать то, что я скажу. Ты проводишь меня сам, независимо от твоего желания.

– Мы можем пойти другой дорогой, – предложил де Торси.

– Раньше надо было думать.

– Вы такой же фанатик, как они.

– Если мы повернем назад, они поймут причину. А мы не можем этого допустить, правда, Грегуар?

Мальчик подтянул повыше свои новые штаны. Похоже, они оказались ему коротковаты, но он не обращал на это внимания. Сверток у него под мышкой совсем промок.

– Правда, хозяин, – ответил юный лакей.

Арнольд считал ниже своего достоинства чувствовать стыд за то, что мальчишка, которого он считал животным, оказался смелее его.

– Вот пусть это существо вас и проводит, – сказал он резко.

Тангейзер понимал, что гугеноты прислушиваются к их перепалке, и выдвинул встречное предложение:

– Я могу волоком протащить тебя через двор. Они так удивятся, что и пальцем нас не тронут.

Молодой придворный понял, что его спутник не шутит, и сошел с портика. Вид у него был такой, словно он ступает в лужу блевотины.

– Держись рядом со мной, слева, – приказал ему Матиас. – Представь, что ты по-прежнему в шотландской гвардии. Голову выше. Смотри на ту дверь. Если дело дойдет до драки, хватай Грегуара и беги.

Они пошли через двор. Арнольд почти бежал, чтобы поспеть за его широким шагом. Хоть это было и унизительно, госпитальер двигался зигзагом, пытаясь избежать прямых столкновений. Если кто-то из гугенотов преграждал ему путь, он его обходил. Так они благополучно – если не считать злобных взглядов – миновали несколько групп. Но примерно на середине двора до них донеслись насмешки:

– Что это за жирная свинья?

– У него задница шире, чем у королевы.

– Готов поспорить, его зад видал больше членов, чем ее!

От взрывов утробного хохота шутки казались смешнее, чем они были на самом деле. Чтобы подавить улыбку и отвлечь беднягу Арнольда, Тангейзер решил завести с ним разговор.

– Я хотел бы найти лошадь, – сказал он.

– Дерьмо, дерьмо, дерьмо, – пробормотал обиженный де Торси.

Матиас не знал, что имеет в виду юноша – состояние двора или положение, в котором он сам оказался.

– Совершенно верно, – кивнул он. – Так я могу найти во дворце лошадь?

– На это нужно разрешение.

– Похоже, ты обладаешь достаточной властью, чтобы его дать.

– Я лучше выпишу ордер на ваш арест.

Футах в двадцати перед ними от группы гугенотов отделился один человек. Встав на пути Тангейзера, он скрестил руки на своей бочкообразной груди. Это был достаточно крепкий мужчина для подобного вызова и достаточно злой, чтобы решиться на него. Многочисленные шрамы на лице выдавали в нем забияку, однако граф де Ла Пенотье знал, что подобные типы половину своей храбрости черпают у товарищей. Госпитальер окинул взглядом группу протестантов, оценивая, не был ли забияка приманкой, скрывавшей кого-то более опасного. Но среди этих людей не было ни одного серьезного противника.

– Что будем делать? – испугался Арнольд.

– Чуть отодвинься от меня, но не останавливайся.

Молодой толстяк взялся за рукоять меча и вытащил его из ножен на несколько дюймов. Переход от паники к безрассудной храбрости был мгновенным. Тангейзер видел такое не раз – немногие после этого оставались в живых.

– Оставь в покое меч и делай, что я сказал, – приказал он.

Приблизившись к воинственному гугеноту, Матиас дал ему шанс избежать столкновения и свернул в сторону. Но забияка не желал отступать. Снова преградив им путь, он ткнул пальцем в де Торси и сказал, обращаясь к мальтийскому рыцарю:

– И какова на вкус его задница?

Тангейзер схватил выставленный палец и резко вывернул его. Протестант взвыл от боли. Иоаннит прошел мимо него, и задира, вся сила которого оказалась бесполезной, был вынужден согнуться пополам, чтобы ему не вывихнули палец. Внешней стороной правой ноги Матиас ударил его под колено. Гугенот рухнул на каменные плиты, и послышался хруст сломанного пальца, за которым последовал громкий стон. Госпитальер продолжал идти, не замедляя шага и не оглядываясь. В этом не было необходимости. Внимание всего двора переключилось на упавшего громилу. Арнольд оглянулся, вытянув шею.

– Смотри вперед. К тому времени, как он встанет, мы будем уже внутри, – шепнул ему Матиас.

Два швейцарских гвардейца ухмылялись из-за своих алебард. Они кивнули Тангейзеру и не удостоили даже взглядом его спутника, который разозлился еще больше.

– Такое презрение – крест, который мне приходится нести за близость к Анжу, – проворчал юноша.

Генрих, герцог Анжуйский, судя по слухам предпочитавший носить женские серьги, а не меч, был младшим братом короля и недругом гугенотов. Он считался любимцем матери, и кое-кто считал, что поэтому он обладает более серьезным политическим весом, чем король, которого Анжу презирал и которым помыкал. Его развращенность, ставшая уже легендарной, компенсировалась периодическими приступами самобичевания.

– Не обращай внимания, – сказал иоаннит. – Ты держался молодцом.

– Правда?

– Не потерял голову и был готов сражаться с превосходящим по численности противником.

Арнольд выпрямился, став дюйма на два выше ростом, и вошел в вестибюль. Там он огляделся и зашагал по коридору. Окна в старом дворце представляли собой просто прорезанные в камне щели. С полутьмой сражались зажженные лампы и свечи.

– Ты один из миньонов герцога Анжуйского? – поинтересовался Матиас.

– Я его друг и советник, – ответил де Торси. – Ему очень нужен и тот и другой, хотя обе эти роли довольно опасны. Дворец буквально кишит завистниками, плетущими интриги. Тело Филиберта Ле Вайе было найдено на аллее в пяти минутах от того места, где мы теперь стоим, и больше его имени не упоминали. Даже убийство какого-нибудь могильщика расследуют тщательнее. Все знают, кто приказал его убить, и приняли это к сведению.

– Может ли провинциал тоже принять это к сведению?

В ответ Арнольд, прижав палец к губам, изобразил жеманную походку.

– Сам Анжу? – уточнил госпитальер.

– Нет. Анжу его обожал. За всем стояла она – «дочь купца».

Мнение Тангейзера о королеве явно изменилось к лучшему.

– Кстати, манера одеваться вовсе не означает, что мой хозяин Анжу содомит, – как и его терпимость к мужской любви, которой предаются некоторые, но далеко не все, его фавориты, – продолжил де Торси. – Я лично видел, как он овладел горничной сзади, когда та скребла полы, причем с энергией недавно посвященного в сан епископа. Должен признать, что так он хотел реабилитировать себя перед матерью, которая тоже стала свидетелем этой сцены, однако крики горничной указывают на то, что это не было заранее спланировано.

– Мне приятно слышать, с каким рвением ты защищаешь мужественность его высочества.

– Значит, вы тоже слепо следуете за мнением большинства?

– Я не очень много размышлял над таким предметом, как содомия. Наверное, зря?

Арнольд позволил себе усмехнуться:

– Почему вы настаивали, чтобы мы шли через двор?

– А разве ты этому не рад?

Молодой человек задумался:

– Пожалуй, да.

– Вот тебе и ответ.