Молчаливые воды

Их мать, услышав новость, не сказала ни слова и всю службу высидела, держась за отца, чтобы не лишиться чувств. Когда все закончилось, отец велел трем старшим братьям остаться на месте, а сам отвел жену и Джимми в машину – потрепанный «Хадсон». К могиле он вернулся, постарев с того солнечного воскресного утра лет на десять. Он ничего не сказал, только покрасневшими глазами посмотрел по очереди на каждого из братьев. Потом сунул руку в карман своего единственного костюма, в котором был на своей свадьбе и на похоронах родителей. Вынул три листка бумаги. Дал каждому по листку, помедлив перед тем, как вручить листок Кевину.

Это были свидетельства о рождении. Кевину он отдал свидетельство Дона (тому уже исполнилось восемнадцать, и его можно было призвать на военную службу).

– Это ради вашей мамы. Она не сможет понять. Будьте гордостью своей семьи и, может быть, тогда заслужите прощение.

Он повернулся и ушел, ссутулив широкие плечи, как будто нес непосильную тяжесть.

И три мальчика отправились на ближайший призывной пункт. Все юношеские помыслы о приключениях навсегда заслонились памятью о пустом гробе брата, а потом – адским пламенем войны.

Глава 1

Вблизи парагвайско-аргентинской границы

Настоящее время

Хуан Кабрильо и подумать не мог, что судьба бросит ему такой вызов, от которого он предпочтет отвернуться, не захочет смело встретить его. Его тянуло сбежать.

Впрочем, внешне это было совершенно незаметно.

Лицо Хуана оставалось непроницаемым, глаза спокойными, выражение нейтральным, но он был рад, что с ним нет Макса Хенли, его ближайшего друга и заместителя. Макс мигом разглядел бы, что Кабрильо чем-то озабочен.

В сорока милях ниже по течению черной, как чай, реки лежала самая тщательно охраняемая в мире граница, строже охранялась разве что демилитаризованная зона между двумя Кореями. И надо же было, чтобы объект, ради которого Хуан и его команда оказались здесь, в джунглях, приземлился по ту сторону границы. Случись это тут, в Парагвае, телефонный разговор двух дипломатов и некоторая наличная экономическая помощь сразу же решили бы проблему.

Но ничего подобного. То, что они ищут, приземлилось в Аргентине. Случись это полтора года назад, с проблемой разобрались бы без всяких усилий. Но полтора года назад вслед за резким падением аргентинского песо хунта генералов, возглавляемая генералиссимусом Эрнесто Корасоном, в результате военного переворота, который, как считает разведка, готовился довольно давно, захватила власть. Финансовый кризис стал лишь предлогом для свержения законного правительства.

За различные преступления, в том числе экономические махинации, глав гражданского правительства судили предвзятые суды. Тех, кому повезло, казнили. Большинство, по некоторым оценкам до трех тысяч человек, отправили в концентрационные лагеря в Андах или в глубине Амазонии. Любая попытка узнать о дальнейшей судьбе этих людей влекла за собой аресты. Пресса была национализирована, и журналисты, не согласные с линией партии, отправлялись в тюрьму. Профсоюзы запретили, а уличные протесты разгоняли с применением огнестрельного оружия.

Те, кто сумел ускользнуть в первые дни хаоса – в основном представители богатых семейств, – говорили: то, что происходит с их страной, делает ужасы военной диктатуры 1960-х и 1970-х годов детской забавой.

За шесть недель Аргентина из процветающей демократической страны превратилась в полицейское государство. Объединенные Нации потрясали словесными мечами, грозили санкциями, но в основном принимали резолюции, осуждающие нарушение прав человека; правящая хунта эти резолюции попросту игнорировала.

Военное правительство немедленно усилило пограничный контроль. Воинские части отправились на границы с Боливией, Парагваем, Уругваем и Бразилией, а также к горным переходам близ Чили. Начался призыв, который, по оценкам, привел к тому, что аргентинская армия численностью превзошла армии всех остальных латиноамериканских государств вместе взятые. Бразилия, традиционный соперник Аргентины по региональному влиянию, тоже укрепила границы, и обмен артиллерийскими залпами между этими государствами стал частым явлением.

Вот в этот авторитарный кошмар Кабрильо и предстояло повести своих людей, чтобы исправить то, что по большей части было ошибкой НАСА.

Когда поступил вызов, Корпорация уже присутствовала в этом районе и следила за ситуацией. В бразильском городе Сантос, самом большом южноамериканском порту, разгружали партию угнанных в Европе автомобилей – часть прикрытия, под которым работала Корпорация. Ее корабль «Орегон» знали как грузовое судно, не имеющее постоянного маршрута; его экипаж не задавал лишних вопросов. И по чистой случайности в следующие несколько месяцев бразильская полиция будет получать сообщения о местонахождении угнанных машин. Во время транзита техническая команда Кабрильо разместила на машинах, предназначенных для серого рынка, устройства GPS. Вряд ли эти автомобили вернутся к владельцам, но с бизнесом контрабандистов будет покончено.

Основная деятельность Корпорации – притворяться, что она действует ради воровской выгоды, но не обеспечивать незаконные операции.

Центральный кран в последний раз повернулся и завис над трюмом. В свете немногих фонарей, горевших на этом редко используемом участке порта, экзотические автомобили сверкали, как драгоценности. В три ожидающих полуприцепа грузили «феррари», «мазерати» и «ауди». Рядом стоял таможенник, его карман слегка оттопыривался от конверта с банкнотами в пятьсот евро.

По сигналу матроса в трюме кран заработал, и оттуда показался ярко-оранжевый «Ламборгини-Галлардо»; выглядел он так, словно мчался по скоростному шоссе. От своего контакта в Роттердаме, где загружали машины, Кабрильо знал, что этот автомобиль угнан возле Турина у некоего итальянского графа; сам граф одолжил ее у дилера-мошенника, который заявил, что машина украдена из его демонстрационного зала.

Глядя, как «ламбо» блестит в слабом свете, Макс Хенли улыбнулся.

– Машина выглядит отлично, но что за ужасный цвет!

– О вкусах не спорят, друг мой, – сказал Хуан и махнул рукой, веля крановщику поставить последний груз на землю. Вскоре портовый лоцман должен вывести корабль.

Сверкающую машину поставили на бетон причала, и принимающие контрабандисты освободили ее от креплений, стараясь не поцарапать; Хуан согласился – цвет у машины дикий.

Третьего человека, стоявшего на мостике старого фрейтера, звали Анхель. Ему было двадцать с небольшим, одет он был в брюки из какого-то блестящего материала, похожего на ртуть, и белую рубашку навыпуск. Такой худой, что отчетливо видны были очертания автоматического пистолета, который он засунул на спине за пояс.

Но, возможно, он поступил так специально.

С другой стороны, Хуана не слишком беспокоила возможность обмана. Контрабанда – это бизнес, основанный на репутации; достаточно одного глупого поступка Анхеля, чтобы он больше никогда не участвовал в сделках.

– Лады, capitão, все в порядке, – сказал Анхель и свистнул своим людям внизу.

Один из них забрал из кабины трейлера сумку и направился к трапу, а остальные принялись грузить машины в трейлер. Кто-то из матросов встретил гангстера на трапе и провел по двум пролетам ржавых ступенек на мостик. Туда же вместе с ними вошел и Хуан. Единственное освещение давал экран древнего ретранслятора сигналов радара, он придавал всему болезненно зеленоватую окраску.

Бразилец поставил сумку на стол для карт, а Кабрильо добавил света. Волосы Анхеля заблестели не хуже его брюк.

– Оговоренная плата – двести тысяч долларов, – сказал Анхель, открывая потрепанную сумку. Этих денег почти хватит на покупку одного нового «Феррари». – Было бы больше, если бы вы согласились доставить три машины в Буэнос-Айрес.

– Забудь об этом, – сказал Хуан. – Я и близко туда не подведу мой корабль. И удачи капитану, который на это согласится. Дьявольщина, да теперь и законный груз нельзя везти в Байрес, какая там контрабанда!