Молчаливые воды

Джине следовало бы проверить, все ли у Энди в порядке, или сообщить Грегу Ламонту, командиру станции, о том, что она слышала.

Энди обнаружил способ притупить боль в голове. Это произошло в те мгновения бешенства, когда он рвал постер. Припадок ярости, стремление уничтожить портрет без следа нарушили его координацию, и, разрывая зубами бумагу, он ссадил резцом кожу на указательном пальце сбоку. Кровь была сочетанием теплых вкусов меди и соли, нельзя сказать, что неприятным, но неожиданностью стало другое – едва Энди ощутил его на губах, как колющая боль за глазами ослабла, так свет электрической лампочки, ослепительно белый, превращается в янтарное тусклое сияние, а потом и вовсе гаснет.

Кусочек плоти – Энди решил сжевать его – был жестким, как ластик на карандаше, затвердевший от времени. С пальца капала кровь, а Энди соображал, что же он делает. Поднес пальцы к лицу, зачарованно глядя на узоры, которые чертила на коже кровь. Он взмахнул рукой, чтобы разлиновать кровью ладонь. Хихикая, окунул палец в кровь и стал писать на стене, оставляя красные мазки на чистом белом пластике. Он писал буквы, составлял из них слова, концепцию, которую давно должен был увидеть. Такая простота, такое совершенство. Он видел, что строчка получается неровной, писать кровью было не так легко, как чернилами, но это не затемняло смысла.

Искалечить Геринга ради вороны Николь.

Какой-то инстинкт, чувство самосохранения, глубоко заложенное в сознание, велело ему помыться, прежде чем отправиться на поиски того, что требовалось, чтобы осуществить задуманное. Энди Гэнгл, заклеив палец липкой лентой, более-менее вытер кровь с губ, выглянул в коридор, убедился, что там никого нет, и вышел из своей комнаты.

Глава 5

Услышав отчетливый звук приближающихся вертолетов, Хуан поднял руку. Полог джунглей приглушал звук, и Кабрильо не рассчитывал увидеть вертолеты сквозь густую листву, которая висела над землей живым саваном. Но лучшие из охотников умеют заметить в хаосе растительности малейшее движение; Хуан не сомневался, что это военные машины. Они издавали не тот утонченный звук, что вертолеты повышенной комфортности, созданные для перевозки изнеженных пассажиров. Этот звук был суровым; машины – избавлены от всего лишнего, чтобы взять на борт как можно больше людей и оружия. Но человеческий глаз лучше различает движение, чем общий рисунок, и поэтому люди ждали, пригнувшись к звериной тропе, пока звук не стих, зловеще удалившись в ту сторону, куда они направлялись.

– Что думаешь, Председатель? – спросил Джерри Пуласки.

– Прибыла встречающая сторона. Давайте убедимся, что у них не будет времени на подготовку встречи. – Хуан сверился с портативным прибором GPS. – Тропа уводит чуть на восток от того места, куда нам нужно. Уходим по пересеченной местности. Строй тот же.

Пригибаясь, люди могли подныривать под самые густые кусты и ветви, а Джерри, который был выше всех на шесть дюймов, в джунглях уступал остальным. Через десять минут бритвенно-острые листья изрезали его лицо так, будто он побрился старым лезвием, и насекомые, подгоняемые жаждой заполучить такую легкую добычу, набросились на него с самозабвением пилотов-камикадзе.

В довершение надругательства над израненными телами, местность начала подниматься. Они приближались к подножиям гор, которые видели на разведывательных фотографиях. Все сильнее пахло горевшей растительностью. Всего в нескольких милях вырубали и выжигали лес.

Хуан делал все возможное, прокладывая дорогу в подлеске, и, увидев впереди как будто бы большую брешь, допустил ошибку: рванулся из зарослей наружу, не проверив, что впереди. И оказался на проселочной дороге в тот миг, когда мимо пронесся полуприцеп; рев двигателя приглушал поворот, из-за которого выехала машина. Если бы Хуан вышел секундой раньше, шофер заметил бы его, хотя нажать на тормоза не успел бы.

Кабрильо застыл, замахав руками, чтобы удержаться от последнего шага под массивные колеса пустого лесовоза. Рядом с его лицом промелькнули стойки, которые удерживали стволы в кузове, и воронка, созданная ими во влажном воздухе, едва не утянула его к несущейся мимо стали.

В следующий миг грузовик исчез в облаке пыли. Хуан сделал шаг, который мог стать для него последним, и выдохнул: только теперь он понял, что затаил дыхание. Тут выучка взяла верх над страхом и потрясением, и Хуан ничком бросился на изрытую глубокими колеями дорогу на случай, если водитель посмотрит в зеркало заднего обзора. Он лежал пластом, пока грохот грузовика не затих, потом вновь нырнул под покров листвы.

– Еще немного и кранты, – без всякой необходимости заметил Мерф.

Хуан знал, что подчиненный посмеивается над ним, но не повелся.

Когда они уверились, что ниоткуда не вылетят с ревом никакие грузовики, группа тесным строем перебежала дорогу; Майк Троно заметал их следы поспешно срубленной веткой.

Надежно спрятавшись на другой стороне, Хуан достал из рюкзака гамма-детектор. Электронный прибор предназначался для военных, а это означало, что конструкторы сделали его максимально простым. Сам по себе прибор представлял собой матовый черный ящик размером со старый пленочный магнитофон. Простая кнопка «включить/выключить», одна красная лампочка и прозрачное окошко с единственной стрелкой. Когда загорается красный огонек, прибор отмечает гамма-лучи; поворачивая прибор на триста шестьдесят градусов и следя за стрелкой, можно определить направление на источник.

Хуан включил прибор. Тот чирикнул, докладывая, что работает, но красный огонек не загорелся. Они были еще слишком далеко от упавшего источника питания, чтобы уловить излучаемые им гамма-лучи.

Они начали пешком подниматься в холмы, вновь и вновь пересекая дорогу, которая, петляя, уходила в горы. Теперь ветер уже не просто припахивал дымком. Теперь воздух медленно заполнялся запахом дыма, белые клубы которого держались в углублениях почвы, как ядовитый газ после химической атаки.

Марк предложил остановить следующий грузовик и попросить подвезти, причем шутил лишь отчасти. Хуан видел, что его люди выдыхаются, и решил, что, как только аккумулятор окажется в защитной переноске, нужно будет найти укромное место для ночевки, а утром добраться до лодки и выместись к черту из Аргентины.

К полудню они достигли гребня горы и приблизились к ней осторожно, ползком, чтобы снизу, из долины, никто не заметил движения. Их встретила истинная картина ада.

На месте пышного девственного леса на много миль расстилалась грязная пустошь, усеянная кочками и пнями. Кучи для сжигания высотой в стог сена выбрасывали огонь и дым, словно погребальные костры; в этой пустыне грохотали желтые экскаваторы, перенося в механических челюстях целые стволы. Среди этого хаоса, как муравьи, суетились люди, передвигаясь от рощи к роще; их пилы с воем жадно вгрызались в деревья, которым потребовались столетия, чтобы вырасти.

Слева от группы разворачивалась вырубка леса, как рак, разъедающий горный склон, по которому, словно шрам, вилась другая дорога для грузовиков. Что-то привлекло внимание Хуана. Он передал гамма-детектор Марку Мерфи, выхватил из сумки бинокль и, прежде чем поднести его к глазам, проверил, под каким углом падают солнечные лучи: они не должны были отразиться от стекол.

Вдалеке, на середине склона, он увидел выровненную площадку, где стволы грузили в полуприцепы. Там стоял строительный вагончик с алюминиевыми бортами и лесовозная спецтехника: несколько грейдеров и трелевочных тракторов. Дальше стояли два вертолета – те, что они слышали; их лопасти обвисли на полуденном солнце, корпуса в защитной покраске едва выделялись на фоне джунглей.

На площадке стояли в разомкнутом строю солдаты, а еще двое в форме – офицеры, предположил Хуан, – разговаривали с небольшой группой лесорубов. У их ног лежал обгорелый кусок металла. Хуан не мог разглядеть подробностей, но не требовалось больших озарений, чтобы понять – это фрагмент упавшей ракеты или ее полезного груза. Пока он смотрел, штатские несколько раз показали на гору, словно объясняя, что там, на вершине или чуть ниже, произошло нечто важное.