Стена

Хотя состояние, в котором находился Тигхи, нельзя назвать сном, его сознание лишилось привычной ясности, и все сжалось, потеряло четкость очертаний и отдалилось. Единственной реальной вещью оставалась боль. Стемнело. Он видел перед собой лишь часть постели. Тигхи попытался поднять руку, но нервы отказались передавать команду. Его тело съехало вниз, и мальчик оказался бессилен предотвратить свое падение. Ударившись головой о матрац, он почувствовал резкую боль.

Некоторое время Тигхи лежал так, окутанный непроницаемой тьмой, и в голове у него помимо боли присутствовало какое-то странное ощущение падения. Потом кто-то помогал ему сесть и что-то при этом говорил. Эти слова, словно стрелы, пытались пронзить скорлупу боли. Па что-то прикладывал к голове сына. Тигхи никак не мог узнать знакомые черты. Все плыло перед глазами. Глубокие складки от носа к уголкам рта. Слегка выступающий вперед подбородок. Щетина, сотнями мельчайших черных точек покрывшая щеки, успевшая отрасти после утреннего бритья.

Па перевязал его голову какой-то тряпкой, дал воды и несколько стебельков ивовой травы. Пожевав их, Тигхи почувствовал, как боль немного утихла, но не исчезла совсем, отступила на задний план. Благодаря этому он смог лечь и уснуть.

Тигхи проснулся с непривычной сухостью во рту и ощущением слабости во всем теле. Все же ему удалось самостоятельно, хоть и пошатываясь, добраться до семейной раковины и ополоснуть голову. Полегчало.

Бесшумно возникший за спиной отец положил ему на плечо свою мозолистую исцарапанную руку.

– Тебе уже лучше? – спросил он тихим голосом.

– Лучше, – прошептал Тигхи.

Внимательным, испытующим взглядом, словно врач, па окинул сына с головы до ног, посмотрел ему в глаза и улыбнулся. Во всяком случае, растянул губы таким образом, что это походило на улыбку.

– Твоя голова скоро заживет.

Он не спросил, как сын поранил свою голову. В этом не было необходимости. В течение одного неуловимого мгновения Тигхи ощутил прочность уз, которые связывают па и его отпрыска, родство крови, которое невозможно выразить словами. Он сказал:

– Пойду-ка я подышу свежим воздухом.

– Неплохая идея, – одобрил па.

И Тигхи, пошатываясь, побрел в прихожую, распахнул рассветную дверь и, перешагнув порог, уселся на траву. День близился к концу. Тигхи слишком долго провалялся в своем алькове. Солнечные лучи падали теперь совсем отвесно, пробиваясь через высокие облака, отчего казалось, будто свет в буквальном смысле льется с неба, чей розовато-лиловый цвет постепенно переходил в коричневый. Птицы взвивались вверх и камнем падали вниз. Казалось, они вот-вот разобьются о выступ или утес, но один взмах крыльями – и птицы вновь оказывались в свободном пространстве. Они выискивали места, подходящие для ночевок, подальше от опасного соседства с человеком. Сквозь полуприкрытые веки Тигхи следил за их воздушными пируэтами.

В воздухе раздалось шуршание, и на траву в нескольких ярдах от Тигхи сел голубь. Мальчик протянул к нему руку, но голубь подскочил, взмахнул своими сильными, большими крыльями и исчез.

Глава 8

Дела в деревне шли все хуже и хуже. Акате и его па были вынуждены закрыть свою часовую мастерскую. Па Акате сказал, что у него есть знакомый в Мясниках, который мог бы помочь ему найти там работу. Они заплатили дожу положенный тариф за подъем по лестнице.

Тигхи проводил их обоих.

– Когда вы вернетесь? – спросил он.

– Если дела пойдут на лад, кто знает? – ответил Акате, закинув за плечи свой рюкзак. – Ну а если у нас ничего не получится, через неделю мы уже будем дома и начнем просить милостыню на кусок хлеба у наших друзей, чтобы не умереть с голоду.

При этом он усмехнулся. Усмехнулся и Тигхи, однако за этой шуткой и за слишком крепкими объятиями, которыми друзья обменялись на прощание, стояло отчаяние.

На рыночном выступе теперь было полно людей, слонявшихся в надежде получить работу. Лица некоторых производили удручающее впечатление своей изможденностью и впалыми щеками. Это были люди, которые неделями не ели ничего, кроме травы. Когда Тигхи забредал во время своих странствий на те утесы, где обычно паслись козьи стада, ему больше не удавалось побыть в одиночестве. Он теперь то и дело сталкивался там с людьми в рваной одежде и истощенными лицами, которые рвали траву и жевали ее с выражением полной безысходности. Иногда они спрашивали у Тигхи, не знает ли он, где можно найти хоть какую-нибудь работу, но чаще всего просили денег или еды. Тигхи старался избегать встреч с ними. Завидев их, он поворачивался к ним спиной и быстрым шагом направлялся к лестнице, чтобы спуститься на нижний уступ.

Почти целую неделю он не ходил к Уиттеру, а затем случайно повстречал старого торговца обезьянами на рыночном выступе.

– Привет, мой мальчик, – окликнул он его. – Давненько не видел тебя, давненько. Что же ты забыл нас? Моя девочка все время спрашивает о тебе?

Против своей воли Тигхи дал втянуть себя в разговор.

– В самом деле?

– Да чтоб мне провалиться на этом месте.

Тигхи улыбнулся:

– Вообще-то я уже подумывал о том, чтобы сегодня спуститься к вам. Сейчас мне нужно купить свечку, но я мог бы навестить вас попозже.

– Лучше вечером, – сказал старый Уиттер и сплюнул. Что бы он ни жевал, слюна у него всегда была черная. – Сейчас она на Раитвордских утесах, собирает корм для обезьян. Заходи вечером. Что у тебя с головой, парень?

– Ударился о дверь, – автоматически ответил Тигхи.

При мысли о том, что он снова увидит Уиттершу, все тело наполнилось светом и возбуждением. Однако ко всему этому примешивалось тяжелое чувство страха: ведь это серьезный проступок с его стороны, и притом преднамеренный. Однако совсем не обязательно, чтобы дед узнал. Ма тоже об этом знать не нужно.

Большинство торговцев на торговом уступе уже закрыли свои заведения, однако ма приказала ему принести свечку, и Тигхи отправился в свечную лавку, которая принадлежала женщине по имени Анши. Женщина имела давние связи с семьей Тигхи. Свечи делали главным образом из восковых секреций, которые соскребали с листьев некоторых растений, однако в таком деле нельзя было обойтись без определенной добавки козьего жира. Этот ингредиент придавал твердость конечному продукту. Ма сказала, что Анши отдаст ему свечку в зачет долга, являвшегося частью сложной системы взаимных обязательств. Тигхи охотно согласился забрать ее. Подойдя к свечной лавке, он увидел Анши, которая стояла, прислонившись спиной к двери, и курила.