Я - Златан

С того дня он начал жить для меня и моего футбола, и очевидно это помогло ему чувствовать себя лучше. Он был одинок. Санела больше не общалась с ним из-за его пьянства, нрава, из-за всех грубых слов в адрес матери и это оставил свой отпечаток на нем. Санела была его сердцем и всегда будет. Но сейчас больше ее не было для него. Она порвала с ним и папа нуждался в чем-то новом, и сейчас он получил это. Мы стали разговаривать каждый день, и все это стало движущей силой и для меня тоже. Это было круто. Как говорится, футбол творит чудеса, и я стал больше стараться. Вылет во второй дивизион сделал моего старика моим самым большим фанатом!

Я не знал, что делать. Следовало ли мне играть в Супереттане, как они сегодня называют второй дивизион, что за дурацкое имя, кстати, или искать что-то другое? Ходили разговоры, что «AIK» интересуется мной. Но было ли это правдой? У меня не было ответа. Я не знал насколько чертовски хорош я был. Я даже не имел место в основе MFF. Мне было восемнадцать, и я должен был подписать взрослый контракт. Но я ждал. Все было ненадежно, особенно когда Роланда Андерссона и Томаса Сьёберга уволили. Они поверили в меня тогда, когда остальные презирали. Получу ли я хоть какое-то игровое время, если останусь? Я не знал и сомневался. И я, и отец, мы оба сомневались. Насколько хорош я был на самом деле?

У меня не было ответа. Да, я подписывал автографы для детишек. Но определенно это ничего не значило, и моя уверенность шаталась то вверх, то вниз. Первые ощущения радости, что я наконец-то в первой команде, начали исчезать. Затем я встретил парня из Тринидада и Тобаго. Это было во время предсезонки. Он был крутым. Он был на просмотре, и после он подошел ко мне.

– Эй, парень, – сказал он.

– Что?

– Если в течение трех лет не станешь профессионалом, это будет твоей собственной ошибкой!

– Что ты имеешь в виду?

– Ты слышал!

Блядь, конечно, я слышал!

Но понадобилось некоторое время, чтоб понять. Было ли это правдой? Если бы кто-то другой сказал это, то я вряд ли бы поверил. Но этот парень определенно что-то знал. Он побывал на всем белом свете, и это как кинжалом пронзило меня. Был ли я на самом деле талантливым игроком? Я начал верить в это. Впервые я по-настоящему поверил в это, и моя игра стал еще ярче.

Хассе Борг, бывший защитник национальной сборной, стал спортивным директором в MFF. Я сразу же приглянулся Хассе. Я думаю, он понял мой талант, и поговорил с журналистами. Примерно, вы все должны следить за этим пацаном, и в феврале следующего года репортер, работающий для «Кваллспостен», по имени Руме Смит, пришел на тренировку. Руне был фантастическим. Он стал мне товарищем, а после краткого просмотра мы немножко поговорили, он и я, ничего особенного, совсем.

Я говорил о MFF, о Супереттан, о моих мечтах стать профессионалом в Италии, как Роналдо. Руне записывал и смеялся, а я точно не знал, чего ожидать. Тогда у меня не была опыта общения с журналистами. Руне написал примерно: «Запомните это имя – ЗЛАТАН, и скоро вы увидите его на первых полосах. ЗЛАТАН звучит прекрасно и он прекрасен. Игрок с другой планеты, пороховая бочка в линии нападения», а потом снова упоминал о неотшлифованном алмазе, а я в свою очередь в статье выражался дерзко, не в типичной шведской манере. Должно быть что-то было в этой статье. Все больше и больше ребятишек начали подходить ко мне после тренировки и даже некоторые девочки-подростки, а также, некоторые взрослые. Это было началом моей истерии, всей этой «Златан, Златан!», которая стала моей жизнью и которая поначалу казалась такой нереальной: Что происходит? Это они обо мне разговаривают?

Я бы солгал, если бы я не сказал, что это действительно было круто. Хочу сказать, ну чего ожидали? В течение всей моей жизни я пытался привлечь внимание и вдруг сейчас люди из не откуда подходят, чертовски впечатлённые мной, просят у меня автограф. Конечно, это было круто. Это было самым большим толчком на свете. Я зарядился. Меня наполнило адреналином. Я двигался вперед. Ну знаете, я слышал, как многие люди говорили: «О, у меня тяжёлые времена, люди кричат под моим окном. Они хотят мой автограф. Мол, бедный я». Это фигня.

Вы получаете удовольствие от таких вещей, поверьте мне, особенно когда вы проходили через то, через что проходил я, да еще были ребенком из гетто. Это как самые яркие прожекторы направлены на тебя. Безусловно, я еще не мог понять некоторых вещей, как например когда люди используют зависть и прочие психологические штучки чтобы сломать тебя, особенно если ты из неправильного места и не ведешь себя любезно и по-шведски. Они частенько дразнили меня. Часто бывало, мол, «Ты просто счастливчик!» или «Кем ты себя возомнил?»

Я отвечал, становясь еще более дерзким. Что еще я мог делать? Я не был воспитан, чтобы извиняться. В моей семье не говорят: «Прости, прости, мне очень жаль, что ты обиделся!» Мы соримся, если надо, и не доверяем людям просто так. Каждый в моей семье имеет свои проблемы и мой старик всегда говорил: «Ничего не делай преждевременно. Люди всего лишь хотят получить преимущество над тобой». Я слушал и впитывал. Но это было нелегко. Все это время Хассе Борг бегал рядом в красивых костюмах и пытался подсунуть мне взрослый контракт. Он действительно рассчитывал на меня и я был польщен этим. Я чувствовал себя важным. К этому времени у нас уже был новый тренер – Майк Андерссон – но я еще точно не знал, сколько мне дадут играть. Майк Андерссон в атаке видел Никласа Киндвалла и Матса Лиленберга, а меня в запасе, а я не хотел опускаться в Суперттан только чтобы сидеть на лавке.

Я обсудил это с Хассе Боргом, вы можете сказать что угодно о нем. Но мне все равно, это совпадение, что он преуспел в бизнесе. В своем роде он был упрямым форвардом. Он был сволочью, когда дело доходило до убеждению, где он использовал опыт из своей игровой карьеры и наседал: «Это будет правильно, сынок. Мы ставим на тебя, и Супереттан будет идеальным местом для твоего роста. У тебя будут возможности для роста. Просто подпиши».

Я знал это, я соглашался. Я начал доверять парню. Все время он звал меня, давал советы и я подумал: Почему бы нет? Он наверняка знает. Он был профи в Германии и все такое, и казалось, что иногда он заботится обо мне. «Агенты воры», – сказал он, и я поверил ему.

Был один парень, который следил за мной. Его звали Рожер Люнг. Рожер Люнг агент, который хотел работать со мной. Но папа относился к этому скептически, а я не знал ничего об агентах. Типо, что это? И я согласился с тем, что сказал Хассе Борг – агенты воры, я подписал его контракт и мне дали квартиру в Лоренсборге. Это была однокомнатная квартира не так уж далеко от стадиона и мобильный телефон, что означало многое, телефон в доме отца отсутствовал. Ежемесячная зарплата стала шестнадцать тысяч крон (1600 Евро).

Я действительно решил взяться за дело. Но все началось ужасно. Первая игра сезона в Супереттане была на выезде против маленькой команды «Гюннилсе», где мы должны были выигрывать по-крупному. Но нас держали в узде, а я сидел в запасе. Блин, неужели все должно было быть так? Трибуны скучали и было ветрено, когда же я наконец вышел, то получил жесткий удар по спине. Я толкнул соперника в ответ, просто так, а затем поорал на судью, который дал мне жёлтую карточку. Потом был огромный цирк по этому поводу и на поле, и в газетах, и Хассе Маттиссон, наш капитан, наезжал на меня, мол, я распространяю отрицательную энергетику вокруг себя.

– Что за отрицательная энергетика? Я просто заряжаюсь.

– Ты не можешь так действовать.

А потом какая-то фигня, что я в действительности не был звездой, а я верил в это, и что любой другой может делать те же трюки. Они просто не хотели показывать и действовать как Марадона, и я взбесился. Здесь есть одна моя фотография, где я стою у автобуса в Гюннилесе очень расстроенный.

Но все прошло со временем. Я начал играть лучше и я должен отдать должное Хассе Боргу: Супереттан дал мне время и возможность прогрессировать. В чем-то я был благодарен вылету, и совсем скоро что-то начало происходить.