Страница 16 из 79
Нет, этого он себе не представлял.
— Большая часть труда Грихальва, — пожал плечами Кабрал, — именно такое вот “занудство”. Ты творишь не для того, чтобы лучше раскрыть свой собственный талант, Рафейо, ты служишь своей стране и Великим герцогам.
Внезапно он толкнул локтем Северина.
— Перестань пялиться на эту женщину, а то я расскажу своей сестре.
Северин густо покраснел и насупился. Кабрал усмехнулся.
— На кого ты там смотришь? — спросил Рафейо. — Она-то хоть хорошенькая?
— Очень. Сидит через два столика отсюда. Не поворачивайся и не глазей, Рафейо, это невежливо. Кроме того, она здесь с мужем, а он ее обожает.
Дионисо смахнул крошки со скатерти.
— Музыкант играл специально для них, когда не был занят с нами, и не взял с них за это ни гроша. Скажи мне, Рафейо, что ты можешь поведать о них. Посмотри, но незаметно.
Рафейо пару раз потихоньку оглянулся и неуверенно начал рассказывать:
— Они женаты, но недолго, потому что все еще очень влюблены друг в друга и…
— Циник! Что еще?
— Они нечасто приходят в такие дорогие рестораны. Одеты оба хорошо, но у женщины нет драгоценностей, а муж ее держится неуверенно, как будто все время боится разлить что-нибудь такое, что потом не отстирается. Я думаю, они что-то празднуют, может, год со дня свадьбы?
— Неплохо, — похвалил Северин.
— Но и не правильно, — сказал Дионисо. — Это не годовщина свадьбы, ведь на ней нет свадебного венка. А это по здешней традиции обязательно. Судя по выражению его лица, они только что узнали, что у них будет ребенок.
Кабрал фыркнул.
— Вы правы. Ни с чем не спутаешь эту глупую улыбку.
— Совсем как у дона Арриго, — пробормотал Рафейо.
— Ты суров к до'Веррада, — заметил Северин. — Тасия прожила с ним свои двенадцать лет. Теперь для него пришло время жениться и стать отцом Великого герцога.
— Но у него, правда, такое же глупое выражение лица, — упрямо повторил Рафейо, и трое взрослых Грихальва обменялись понимающими взглядами — вино явно подействовало на мальчика.
— Кабрал совершенно прав, такая улыбка присуща почти всем будущим отцам, — сказал Дионисо. — Как будто они сотворили невесть какое чудо, сделав женщине ребенка. Вот если бы речь шла о тебе, или обо мне, или о Северине, это было бы и впрямь удивительно!
Рафейо хихикнул, Кабрал улыбнулся, несмотря на то что не прошел конфирматтио, лицо Северина превратилось в неподвижную маску.
— Итак, — продолжал Дионисо, — они недостаточно богаты, чтобы быть здесь завсегдатаями, они любят друг друга, и у них будет ребенок. Как бы ты стал рисовать их?
Рафейо не успел ответить. Молодой человек, предмет их обсуждения, взял в руки счет, на который до сих пор не обращал внимания, взглянул на него и побледнел.
— 0-хо-хо, — пробормотал Кабрал, — он не может заплатить по счету.
Молодой человек явно не без усилий собрал всю свою решительность и подозвал официанта, разносившего вина. Они заспорили о чем-то — небывалое зрелище в таком элитном заведении. Говорили на языке Диеттро-Марейи, к тому же очень быстро, но Грихальва все-таки уловили суть проблемы. Молодой человек не заказывал того ошеломляюще дорогого вина, которое значилось в счете. Его запросы были скромнее. Официант указал ему на этикетку. Молодой человек позеленел.
— Ошибка официанта, разумеется, — прокомментировал Кабрал. — Взгляни на его лицо. Обычный трюк: чтобы увеличить цену обеда, подсовывают дорогое вино, но официант, похоже, неопытен — иначе зачем бы он выбрал эту пару.
— Ну, и?.. — спросил Рафейо.
— Ну и кому-то придется заплатить за вино — не им, так официанту. А на него, похоже, не производят впечатления влюбленные парочки.
— А музыканта они явно растрогали, — сказал Северин.
— Они слишком быстро говорят, я разбираю не больше половины, — пожаловался Рафейо. Кабрал взялся переводить.
— Музыкант говорит официанту, чтобы он исправил свою ошибку. Тот отказывается. Музыкант предлагает свои деньги, но наш юный друг слишком горд, чтобы принять их. Теперь и сам хозяин подошел — разбираться, в чем дело.
Прелестная молодая женщина покраснела от унижения и сдерживаемых слез, ее муж, исполненный мрачной решимости, объяснял хозяину обстоятельства дела. Кабрал возобновил свои комментарии.
— Мы были правы. Они со дня свадьбы откладывали деньги, чтобы отпраздновать зачатие своего первого ребенка. Официант снова отрицает свою ошибку. Он лжет.
Кабрал вдруг присвистнул.
— Матра Дольча, шестьдесят девять золотых за бутылку вина! Это дороже, чем весь их обед! Что вы думаете, Дионисо?
— Я думаю, что я очень счастливый человек. Он обшарил карманы и выругался:
— Мердитто! Мои карандаши остались в другом пальто! Кабрал? Северин?
Рафейо сунул руку в карман и извлек оттуда блокнотик и два кусочка угля.
— Это пойдет? Мы что, хотим оплатить их счет?
— В некотором роде. Эйха, давно я не испытывал такого удовольствия. Кабрал, очисти стол. Северин поднялся.
— Судя по обилию вышитых подушек, где-то наверху есть пяльцы. Я пойду спрошу.
— Хорошо. — Дионисо обвел комнату оценивающим взглядом.
— Так что же вы собираетесь делать? — жалобно спросил Рафейо.
— Ш-шш, — сказал Кабрал, пристально глядя на кусочек мела в руках Дионисо. — Смотри!
— На что смотреть?
— Ш-шш!
Дионисо смахнул со стола крошки, покусал губы, кивнул самому себе и уверенной рукой нанес на скатерть первые штрихи.
Столы, стулья, потолочные балки, начищенные светильники, арка кухонной двери — все появлялось и обретало форму с головокружительной быстротой. Он даже включил в композицию пятна на скатерти. Лужица красного вина превратилась в цветы на буфетной стойке, пятно от соуса — в висящее на противоположной стене оловянное блюдо.
Люди появлялись на рисунке так же быстро, причем характеры их были очень точно схвачены. Хозяин, его жена, музыкант, высокомерная женщина в тза'абском тюрбане, шумная семья из шести человек за столиком в углу, влюбленные парочки и парочки, давно женатые, компания богатых купцов, коротающих веселый вечер вдали от своих жен (их дорогостоящих любовниц Дионисо дипломатично нарисовал за отдельным столиком). И, конечно же, счастливая юная чета. Бросалось в глаза отсутствие официанта, подавшего ту злополучную бутылку. Кабрал захихикал а потом громко рассмеялся вместе с Рафейо и Северином, который уже успел вернуться с пяльцами.
— Бассда! — заворчал Дионисо, притворяясь рассерженным. — Разве может человек работать в таком гаме?
Грихальва были единственными, кто издавал хоть какие-то звуки. Все вокруг вытянули шеи, пытаясь рассмотреть, чем занят иллюстратор. Те, кто сидел достаточно близко, чтобы наблюдать преображение простой скатерти в произведение искусства, шепотом рассказывали об этом тем, кому видно не было.
Наконец Дионисо отступил назад. Несколько мгновений он придирчиво осматривал свою картину, прибавляя там и сям незаметные штрихи, затем подписал ее. Резким движением он сорвал скатерть со стола и показал ее людям. Раздались громкие восклицания, вскоре перешедшие в аплодисменты, — все вокруг узнавали себя. Всего несколькими штрихами Дионисо удалось живо и точно изобразить комнату и всех, кто в ней находился, так, как может это сделать только настоящий мастер Грихальва.
Кабрал поклонился хозяину.
— Надеюсь, это покроет ваши расходы? — спросил он, и Северин оценил каламбур — скатерть, покрывающая расходы.
У хозяина явно голова закружилась от восторга: у него теперь будет подлинный Грихальва — картина, написанная в его ресторане на его собственной скатерти! К тому же он прекрасно понимал, что стоит такая картина по крайней мере вдвое дороже, чем целый ящик самого лучшего вина. Бессвязно поблагодарив иллюстраторов, хозяин приказал официанту принести им бутылку того же вина.
Северин приложил пяльцы к рисунку. Их хватило бы лишь на четверть картины.
— Тут нужна рама от кровати, — заключил он. — Зачем было рисовать их всех, Дионисо?