Сержант и капитан

Иван Коновалов

Сержант и капитан

Посвящается моей любимой жене Юлии

На обложке:

КАРТИНА: Петров-Водкин К. С. На линии огня (1916) и Знак 1-го Офицерского пехотного генерала Маркова полка

Бронетранспортер разведвзвода наехал на фугас. Неожиданный взрыв большим фейерверком поднял кверху стальную корму бронемашины, и весь ее десант повалился кто куда. Отползая, десантники стреляли в черный злобный лес. Лес отвечал не менее озлобленными пулеметными очередями. От взрыва у бронетранспортера отскочили задние колеса, и теперь он стоял, как детский пластмассовый паровозик с отломанными колесами, и слабо коптил. По его камуфлированному железу искристо барабанили пули. Справа из люка механика-водителя появилась абсолютно сизая безвольная, как будто о чем то просящая рука, и исчезла. Контужен водитель. Комвзвода разведки сидел, прислонившись к колесу подбитого бронетранспортера, циркулем раскинув ноги, его камуфляж на правой стороне груди быстро темнел от крови.

Вражеский пулеметчик рубил из небольшого леска у дороги короткими точными очередями, не давая поднять головы. Второй БТР дал задний ход, поливая огнем невысокий, покрытый густым кустарником, глинистый косогор. На левом фланге стрелял и все время мазал снайпер. Взрыв прямо перед передними колесами. Мимо. Бронемашина ушла за поворот.

Десантники, заняв все ближние канавы и воронки, начали отстреливаться. Сержант Никита Корнилов пополз вдоль кювета направо со всей возможной скоростью, насколько позволял бронежилет, богато черпающий еще не высохшую вязкую светло-коричневую апрельскую грязь. В руке он сжимал снайперскую винтовку СВД. Никита знал, что одного выстрела будет достаточно. Еще пятьдесят метров, и силы с громким хрипом все вышли наружу. Никита поднял голову. Боевики и федералы взаимно рыхлили землю автоматными очередями. Молодая зеленая трава и прошлогодние желтобурые листья летели во все стороны, как грязное конфетти неудавшегося праздника. Похоже, он вне сектора обстрела. Но это лишь на доли секунды. Сейчас его заметят. Сержант вскинул винтовку и приложил правый глаз к прицелу. Повезло. Он увидел перебегающий за кустами силуэт. Интуитивно почувствовал, что это пулеметчик. Меняет позицию, хотя это неважно. Никита плавно спустил курок, целясь в середину. Силуэт резко упал, как будто налетел на стену. Сержант тут же спрятал голову назад в кювет, закинул винтовку за спину и пополз с максимальной скоростью в обратном направлении. Место, где он был секунду назад, взлетело клочками к небесам.

«Духов» было, наверное, не больше десяти. Один выстрел — и им показалось, что их левый фланг под угрозой. Начали отходить. Огонь с их стороны стал стихать. Справа разведчики тут же стали перебегать через дорогу и исчезать в леске. Там вспыхнула отчаянная пальба, но вскоре прекратилась. Преследование в лесу могло обернуться еще одной засадой. Разведчики вышли к дороге, волоча за ноги Никитину жертву. Пулеметчика легко было узнать по сильно протертому ремнем и промасленному камуфляжу на правом плече. На правой руке заскорузлый указательный палец подогнут на постоянную стрельбу. «Давно воюет, а вот мне пора завязывать», — подумал Никита, провожая взглядом бывшего противника. Сунул руку в нагрудный карман за сигаретами, все они были сломаны.

Он вернулся с войны в дождь за день до начала мая. Сержанту Корнилову было двадцать семь лет. Два года назад он закончил почти с отличием факультет журналистики МГУ, и в тот же день понял, что журналистом быть не хочет. Это случилось летом. Прошел год, очень денежный и очень суматошный. В поисках себя Никита ввязался в несколько авантюр, заработал денег, купил квартиру почти в центре, и в день ее покупки понял, что и бизнес не для него. Это опять случилось летом. И тем же летом случилась война в Дагестане, которая потом плавно переместилась в Чечню. Никита два дня смотрел телевизор в своей новой квартире и думал. На третий день пошел в военкомат и подписал контракт. Теперь он вернулся домой. Ему нечего было делать. Это случилось совершенно неожиданно.

Апартаменты на Лесной улице рядом с знаменитой Бутырской тюрьмой. Планировка там, может, и бездарная, но зато все удобства во дворе. Охрана двух видов — бабушки с дедушками, служившие в Бутырке и ВОХРе и теперь бдительно охраняющие подступы к ней, милиционеры, призванные охранять покой этих бабушек и дедушек. Словом, оазис безопасности.

Желто-грязная башня, в которой, по слухам, сидел сам Емельян Иванович Пугачев, за высоким забором из красного кирпича, выщербленного каблуками пытавшихся бежать арестантов, и осыпавшейся доисторической штукатурки, с умилением смотрит на них. Незатейливый традиционный советский орнамент из колючей проволоки поверх стены дополняет ансамбль. Монументальное братство.

За много месяцев отвыкший оставаться в одиночестве, он не смог усидеть дома и пошел в бар. Все смотрели футбол по телевизору. Случайно бармен переключил на новости, а там мощный взрыв в центре Грозного. Никита узнал Юрку-сапера из второго взвода. Тот стоял на краю воронки и с ненавистью смотрел в объектив телекамеры.

— Тебе что, делать нечего?! — заквохтали посетители вразнобой. Бармен в панике переключил на спортивный канал.

Надо начинать искать работу. Становиться журналистом согласно полученному два года назад диплому — эту мысль Никита отбросил сразу. Когда он подписал контракт, поставил на себя клеймо для бывших сокурсников — «идиот». У Никиты на курсе было много приятелей и всего один друг, Митя Позднеев. Они вместе учились в телегруппе. Парень с отличным чувством юмора. И даже он, хватаясь за голову, твердил:

— Ты что делаешь, кретин? Ты выпадаешь из обоймы. Из телевизионной обоймы. Оглянись, сейчас конец 99 года. ТВ-программа открывается за ТВ-программой. Что там говорить, канал за каналом открывается. А мы только начинаем путь в этом бизнесе. Отличных мест с отличной зарплатой все больше и больше. Но карьеру нельзя делать потом, ее надо делать сейчас, сию минуту, тем более на телевидении. На телевидении надо каждый день доказывать, что крутой, там былых заслуг не помнят. А ты хочешь вернуться неизвестно когда, это при условии, что тебя не убьют, и кому-то оказаться нужным. Вернешься и будешь ненавидеть тех, кто карьеру, пусть небольшую, но сделает. Одумаешься, погонишься за ними вслед, но будешь всегда отставать.

Никита не стал с ним спорить, потому что мотивы своего поступка он не хотел объяснять, боясь показаться смешным. Сейчас ему уже казалось, что он просто сделал так, как ему хотелось. Митя, проработав на телевидении около года, в журналистике так и не зацепился. Его отец делал большие деньги в строительном бизнесе. Деньги эти столь велики и легкодоступны, что Митя не нашел в себе сил отказаться от отцовского предложения — не заниматься ерундой, а идти к папе в помощники и создавать династию. Ныне Митя — сам большой человек, свою фирму имеет, но Никиту не забыл. И даже письмо однажды прислал на Ханкалу, обещал по возвращении ему помочь устроиться.

Бывший сержант Корнилов набрал телефонный номер строительной компании «Империал-комфорт» и сообщил о своем прибытии личному секретарю Позднеева Дмитрия

Сергеевича. Через час секретарь перезвонила и назначила на завтра встречу. О том, удобно ли бывшему сержанту назначенное время, вопрос задан не был. Тон девушки был величественный и совершенно безапелляционный. Никита не обиделся, ведь он достаточно долго был на другой планете. А здесь время бежало быстрее, и нравы изменились.

Пробыв на войне в общей сложности девять месяцев, Никита один раз был командирован в Москву на пять дней. Никому не позвонил, ни с кем не встретился. Он приезжал к Даше. То есть, тогда он еще не знал, что едет к ней. Он не мог пойти к друзьям, чувствовал, что будет неправдоподобен в своих рассказах о войне, до которой никому нет дела. Боялся напиться, сорваться на крик, набить кому-нибудь физиономию.