Страница 30 из 79
– Конечно.
– А на тебя настоящего это не влияет?
– Это неприятно. Когда умираешь в Горниле, потом даже думать не можешь о том, чтобы вернуться к месту своей гибели.
– И все же ты здесь.
– Верно, но я не собираюсь снова наносить визит в Черный Бастион. Когда-нибудь, возможно, я пошлю туда тебя – помериться силами с Хельгирой.
Фэрфакс пожала плечами:
– Если ты ее боишься, это еще не значит, что я тоже.
Тит мало спал прошлой ночью, ожидая, когда улетят бронированные колесницы. Он все смотрел на их едва различимые металлические брюшки и вновь и вновь возвращался мыслями к событиям минувшего дня, зная, что переступил запретную черту, и понимая, что поступил бы так же, доведись ему опять через это пройти.
В какой-то момент принц прекратил себя оправдывать. Фэрфакс права: он – злодей, и ради своей цели ни перед чем не остановится. И глядя на нее теперь, вымокшую, перепачканную, но не покоренную, Тит сознавал, что ему придется зайти еще дальше.
Если кто и способен преодолеть узы клятвы кровью, так это Фэрфакс. Нужно найти другой способ ее удержать.
А еще лучше – сделать так, чтобы она сама не захотела уйти, даже если выдастся шанс.
Но Тит ничего не мог придумать. Пока.
– Достаточно на сегодня, – сказал он, пряча палочку в карман. – Пора в школу.
* * *
Утро выдалось солнечным. Ученики в форме выходили из пансионов и сливались в общий поток. По пути младшие останавливались возле крохотных магазинчиков – принц назвал их «лавочками сладостей», – покупая кофе и свежие булочки.
Принц же привел Иоланту в местечко побольше – не то чтобы настоящий ресторан, просто заведение с двумя залами, рассчитанное на старшеклассников. Иола жевала булочку с маслом и оглядывалась по сторонам. Никогда не помешает знать, кто здесь популярен, у кого можно добыть информацию, а кого лучше избегать.
Но, изучая свое новое окружение, она по-прежнему чувствовала на себе взгляд принца. Уже привычно. С момента их встречи он с нее глаз не спускал, тем более когда уверился, что Иоланта – средство достижения его самых недоступных целей. Но с момента возвращения из Горнила, взгляд этот изменился... будто отныне принца больше интересовала она сама.
– А теперь чего ваше высочество желает?
Он удивленно вскинул бровь:
– У меня уже есть ты. Чего мне еще желать?
Иоланта отодвинула пустую тарелку:
– У тебя такой вид, точно ты что-то замышляешь.
– Какой ужас. – Принц покрутил свою чашку, из которой до сих пор не сделал и глотка. – Мне же приличествует лишь снисходительное выражение. Мы ведь не хотим создать впечатление, будто я могу – или хочу – разработать какую-то стратегию.
– Нашел, как выкрутиться, принц. А мне нужна правда.
Уголки его губ едва уловимо дрогнули.
– Я думал, как удержать тебя, мой дорогой Фэрфакс, ведь ты покинешь меня при первой же возможности.
Иоланта прищурилась:
– С каких это пор клятвы кровью недостаточно, чтобы удержать мага в своей власти?
– Ты прав, конечно. У меня нет причин сомневаться в успехе.
– Так почему ты в нем все же сомневаешься?
Принц поднял на нее глаза:
– Всего лишь потому, что ты мне бесконечно дорог, Фэрфакс, и потерять тебя было бы невосполнимой утратой.
Он говорил о ней, как об орудии, которое можно использовать против Лиходея. Так с чего же Иоланту вдруг охватило волнение, а сердце ее болезненно затрепетало?
Она встала:
– Я все.
* * *
Школа была старой: скопление облезлых зубчатых зданий из красного кирпича вокруг четырехугольного двора, в центре которого стояла бронзовая статуя какого-то человека – несомненно, очень важного. За века двор отшлифовался тысячами шаркающих ног, а у оконных рам не помешало бы обновить краску или даже дерево.
– Я ожидала чего-нибудь поэлегантнее, – заметила Иоланта. Она училась в школах и покрасивее, и попышнее.
– В Итоне принято обходиться малым. Они, бывало, загоняли по семьдесят учеников в небольшой чулан и проводили зимой уроки с открытой дверью.
– Но почему именно эта школа? – недоумевала Иола. – Почему, в конце концов, немагическая? Разве тебя не могли просто отправить в обитель и подсунуть некомпетентного педагога?
– У Лиходея есть свой пророк. Или был. За всю жизнь я не получал о нем никаких сведений, но, похоже, именно он в своем видении узрел меня в Итоне.
Вот и одна из причин, по которым обращались к пророкам, – никто из них не искажал открывшегося ему будущего.
– Так это судьба?
– О да, я – избранник судьбы.
Что-то в голосе принца заставило Иоланту пристально на него взглянуть. Но прежде, чем она успела сказать хоть слово, к ним подошли несколько юношей, стремясь пожать ей руку.
– Слышал, что ты вернулся, Фэрфакс.
– Все зажило, Фэрфакс?
Она улыбалась и отвечала на приветствия, стараясь не подать вида, что понятия не имеет, кто они такие. Когда же мальчишки ушли своею дорогой, а принц принялся перечислять Иоланте их имена, ее вдруг грубо толкнули сзади.
– Что за…
Двое мускулистых парней обменялись довольными ухмылками.
– Смотри-ка, да это же Фэрфакс, – сказал один из них. – К его высочеству вернулась его милашка.
У Иоланты челюсть отвисла. Зато его высочество и бровью не повел.
– Разве так стоит обращаться к моему лучшему другу, хоть он и красив? Ты, наверное, просто завидуешь, Трампер, ведь твой лучший друг страшен, как мятая репа.
Значит, тот, что с бычьей шеей, – Трампер, а Хогг – второй, с широким, бледным и действительно будто приплюснутым лицом.
– Ты кого назвал мятой репой, ты, белоручка-пруссак, барышня кисейная?! – взревел Хогг
– Тебя, конечно, здоровенного, мужественного англичанина, – ответил принц и обнял Иоланту за плечи. – Идем, Фэрфакс, мы опаздываем.
– Кто это? – спросила она, когда они отошли подальше, и парочка не могла их услышать.
– Пара тупоголовых забияк.
– Это только они считают, что мы с тобой в особенных отношениях?
– Для тебя это важно?
– Конечно, важно! Мне придется жить среди этих мальчишек. Последнее, чего бы мне хотелось, – чтобы меня считали твоим… ну, этим самым.
– Об этом никому не надо знать, Фэрфакс, – прошептал принц, – пусть это останется нашим маленьким секретом.
От его взгляда – то ли ироничного, то ли порочного – что-то внутри перевернулось.
– Хотелось бы чистой правды.
Принц опустил руку:
– На самом деле все считают, будто ты дружишь со мной, потому что ты беден, а я – богат.
– О, в это я могу поверить, ведь просто так с тобой дружить никто не станет.
Он молчал. Иоланта надеялась, что сумела задеть его чувства – если, конечно, есть что задевать.
– В нашем положении дружба невозможна. – Голос принца звучал ровно, почти бесстрастно. – Она приносит страдания либо нам, либо нашим друзьям. Запомни это, Фэрфакс, прежде чем сдружишься со всеми вокруг.
* * *
Утренний урок – первый за день – вел профессор по имени Эванстон. Тощий и седовласый, он буквально утопал в своей профессорской черной мантии. Семестр только начинался, и Эванстон взялся за новую тему – «Скорбные элегии» римского поэта Овидия. К счастью для Иоланты, ее знаний латыни оказалось более чем достаточно, чтобы все понимать.
Урок сменился службой в часовне, показавшейся Иоле безмерно долгой и мрачной. А затем принц снова повел ее в пансион, где, к ее удивлению, был подан весьма сытный завтрак. Юноши, многие из которых, как Иоланта видела, перекусили утром по дороге, набрасывались на еду с такой жадностью, точно три дня крошки в рот не брали.
После трапезы они отправились на уроки – которые здесь назывались «отделениями», – пока не пришла пора вернуться в пансион на обед, к коему присоединилась и миссис Хэнкок, пропустившая завтрак. Молитву снова произносила она, на сей раз не упомянув имени Фэрфакса, однако Иоланта постоянно чувствовала на себе ее цепкий взгляд.