Разрушитель меча

Шака смотрит на брата с отвращением.

— О тебе много говорят, Чоса. Ты только уничтожаешь, убиваешь, ты…

— Я переделываю, — поправляет Чоса. — И доделываю, так? — он улыбается. — Мы учимся на своих ошибках. Каждое следующее произведение лучше предыдущего; тебе не кажется, что на этот раз мы создали бы мир поудачнее?

Шака качает головой.

Ярость искажает лицо Чоса.

— Убери охрану, Шака. Хватит этих глупостей. Убери охрану, или я переделаю сначала ее, а потом ТЕБЯ.

Шака смеется.

— Боюсь, ты кое-что забываешь.

— Что?

— У меня тоже есть магия.

— Не такая, как у меня, — шепчет Чоса. — Нет, совсем не такая. Поверь мне, брат. А если хочешь, проверь. Попробуй мне помешать и сам же от этого пострадаешь.

Шака долго, внимательно разглядывает брата, потом очень печально качает головой.

— Ты не всегда был таким. В детстве ты был веселым, добрым и щедрым. Что с тобой случилось? Почему все так изменилось?

Чоса Деи смеется.

— Я постиг вкус магии.

— Тогда и оставайся с ней, — Шака уже не улыбается и не раздумывает. Он принял решение. — Попробуй пройти охрану, Чоса, и ты узнаешь насколько она могущественна. И на что способен я.

Чоса издевательски хохочет.

— Ты сидел здесь двести пятьдесят лет ничего не делая. А я был в мире, собирал магию, — он молчит. — Ты хотя бы представляешь себе, насколько возросли мои силы?

Шака печально улыбается.

— Да, думаю представляю. Поэтому я и не могу позволить тебе «переделать» то, что я так старался защитить.

— Ты обязан со мной поделиться, — возмущается обманутый Чоса, — так, как мы всегда и всем делились.

— Только не этим.

От ярости лицо Чоса кривится.

— Тогда ты меня еще узнаешь, так? Ты увидишь, что я могу сделать!

— Возможно, — соглашается Шака, — поскольку я не могу тебя переубедить.

— Ты об этом еще пожалеешь!

Шака смотрит вниз, на поля, густо заросшие сочной травой.

— Кто-то точно пожалеет, — печально говорит он. — Ты. Или я. Или они.

— ОНИ! — презрение переполняет Чоса. — Какое мне дело до них? Я могу создать их столько, сколько понадобится, — он скалит зубы. — Но они мне не нужны, так?

— Не так, — спокойно отвечает Шака. — Они тебе очень нужны. Просто пока у тебя не хватает ума, чтобы понять это.

Чоса Деи поднимает одну руку.

— Тогда пусть начнется испытание.

Шака Обре вздыхает.

— Оно уже началось. Но у тебя не хватило ума понять даже это.

Указательный палец Чоса Деи направлен на долину перед башней.

— Я превращу ее в аиды!

Шака пожимает плечами.

— А я восстановлю. Когда-нибудь.

— Нет, не получится. Потому что к тому времени ты будешь уничтожен. Ты будешь переделан!

— Кто-нибудь ее обязательно восстановит, — пожимает плечами Шака. — Если не я, то кто-то другой. Аиды не могут существовать вечно.

— Я все это уничтожу, — грозит Чоса.

Шака просто улыбается.

— Ну и попытайся, — предлагает он. — Пока ты всего лишь уничтожаешь редкостно прекрасный день своим ослиным визгом.

Лицо Чоса становится злобным.

— Вот увидишь, — шепчет он. — Ты еще УВИДИШЬ, на что я способен.

Шака Обре вяло проводит рукой по темным волосам.

— Я все еще жду.

Чоса Деи изумленно смотрит на него.

— Значит ты серьезно, — наконец понимает он.

— Да.

— Но ты мой брат.

— А ты не мой. Мой брат никогда бы не пошел на такое. Мой брат не может быть таким, — взгляд темных глаз Шака жесткий и холодный. — Ты, наверное, переделал себе мозги, когда играл в свои игры.

— Ты отправишься прямиком в аиды, — визжит Чоса.

Улыбка Шака неприветлива.

— Только после тебя.

— Шака! — закричал я. — Шака…

Кто-то схватил меня за запястья и прижал их к земле, заставляя снова опуститься на одеяло.

— Шака! — кричал я. Я умолял его, но понимал, что ничего уже не изменить.

Вторая пара рук присоединилась к первой, и я сдался.

— Аиды, — выдохнул Аббу.

— Видишь? — Дел положила ладонь мне на грудь и попыталась меня успокоить. — Лежи, Тигр. Шака здесь нет. Его здесь никогда не было.

— Охрана, — простонал я. — Разве ты не видишь? Чоса уничтожил ее. Ему это удалось. Магия Шака не удержалась… Сила Чоса была слишком велика…

— дрожь пробрала меня до костей. — Он переделал охрану…

— А потом попал в заточение, помнишь? — спросила Дел. — Так продолжается эта история.

Дышать было тяжело. Легкие не впускали воздух, мышцы живота болезненно сжимались, но я настойчиво пытался вдохнуть, а потом выдохнуть.

— Я не знаю эту историю. Я знаю только правду. Я был там…

— Там! — пальцы Дел напряглись.

— …баска… боги, Дел… — я прикусил язык и почувствовал вкус крови.

— У него бред, — объявил Аббу. — Помнишь какую чушь он нес, когда лошадь ударила его по голове?

— …баска, я ничего не вижу.

— Увидишь, — пообещала она. — Ты не ослеп. Просто слишком много песка попало в глаза… им нужно отдохнуть, вот и все.

— Мне нужно увидеть… — я попытался разжать хватку Аббу, но не смог.

— Отпусти, Аббу… убери от меня свои лапы!

Он отпустил. Я сорвал ткань с глаз и сразу понял, о чем говорила Дел. Во время бури грязь и песок немилосердно царапали зрачки, и теперь глаза болели. Я прищурился от солнца, и по щекам потекли слезы.

Но я тут же забыл о глазах. Мне нужно было увидеть руки.

Лежа на спине, я приподнял их и изучил каждый дюйм. Потом глубоко вздохнул от облегчения.

— Он ушел, — тупо пробормотал я. А мысленно добавил, совсем запутавшись и не решившись сказать это вслух: нет, не ушел. Он во мне. Я чувствую его.

С помощью Дел и Аббу я приподнялся, но больное колено подогнулось и я снова оказался на одеяле. Я лежал, дрожа от слабости.

— Аиды, — прохрипел я. — Я это все еще я, или это он?

Над верхней губой Дел выступили крошечные капли. Она смахнула их рукой.

— Но ты сам сказал, что он ушел, — Дел обменялась взглядами с Аббу Бенсиром. — Теперь ты мне веришь?

Лицо у него было мертвенно-бледное.

— Песчаный Тигр… — начал он, но не закончил, как будто не знал, что еще сказать.

— Я он? — не успокоился я, и тут же понял, что мне нужно увидеть. — А где мой меч?

Дел показала.

— Там.

Я посмотрел. «Там» было рядом. Обнаженный клинок лежал на песке, солнечный свет обмывал обожженную сталь.

— Черный, — выдохнул я с облегчением. — Теперь наполовину… но это лучше чем ничего. Лучше чем… — я не стал заканчивать, просто снова рухнул на одеяло и поднес к глазам руки, щурясь, чтобы разглядеть их против солнца, поворачивая их, чтобы увидеть со всех сторон. — Не черные,

— пробормотал я.

Нет. Совсем белые, словно они очень долго были в снегу. Все волоски на руках были выжжены, а кожа стала чешуйчатой и шелушилась. От локтей до кончиков пальцев. Ногти посинели, как будто замерзли.

Дел глубоко вздохнула.

— Ты просил меня убить тебя, — сказала она. — Ты умолял меня убить тебя.

Я рассматривал свои руки, шевеля пальцами с голубыми ногтями, с рассеянным наслаждением.

— Что-то мне подсказывает, что мою просьбу ты не выполнила.

— Нет. Я сделала кое-что другое. Я понимала, что это могло убить тебя, но поскольку ты все равно этого хотел… — она утомленно откинула волосы с лица. От напряжения и усталости Дел стала бесцветной, безжизненной. — Я запела песню, а потом выбила у тебя меч. Чоса не успел войти в тебя полностью, только часть. Я подумала, что стоит рискнуть.

Я нахмурился, кусая губы.

— И разделив нас с мечом…

Дел кивнула.

— Я надеялась, что поскольку часть Чоса осталась в мече, он отпустит тебя.

Я ушел от правды, отрицая ее публично.

— Все могло получиться иначе. Чоса мог прыгнуть в меня.

— Мог, — согласилась она. — И я решила, что в этом случае мне пришлось бы выполнить твою просьбу.

Воспоминания были смутными. Потому что они были не только моими. Они мешались с воспоминаниями Чоса.