Страница 4 из 22
— Не собираетесь же вы сказать мне, что сестра Вероники умерла в этом номере, не так ли?
— Нет, разумеется, нет. Она ушла с работы в 1988 году по причине слабого здоровья. Но я не исключаю, что номер 1408 способствовал ухудшению ее психического и физического состояния.
— У нас вроде бы установилось полное взаимопонимание, мистер Олин. Надеюсь, оно не исчезнет, если я признаюсь, что нахожу ваши слова нелепыми.
Олин рассмеялся.
— Для исследователя мира призраков вы слишком большой материалист.
— Это мой долг перед читателями, — сухо ответил Майк.
— Наверное, я мог просто забыть про номер 1408, — промурлыкал менеджер отеля. — Дверь закрыта, свет погашен, шторы затянуты, чтобы не выцветал ковер, кровать застлана покрывалом, на нем меню завтрака, которое с вечера можно оставить на ручке двери… но мне претила сама мысль, что воздух в номере станет таким же затхлым, как на чердаке, а слой пыли будет увеличиваться день ото дня. Вы думаете, я слишком пунктуален или одержим чистотой?
— Я думаю, что вы хороший менеджер.
— Пожалуй. В любом случае Ви и Си прибирались в номере очень быстро, только входили и сразу выходили, пока Си не уволилась, а Ви не получила повышение. После этого уборкой занимались другие горничные, всегда по двое, и в пару я подбирал только тех, кто ладил между собой…
— В надежде, что у них тоже была внутренняя связь, помогающая противостоять привидениям?
— В надежде, что такая связь есть, да. Можете посмеиваться над привидениями номера 1408, мистер Энслин, но вы сразу почувствуете их присутствие, в этом я уверен. Что бы ни жило в этом номере, застенчивость ему несвойственна.
Часто, когда у меня была такая возможность, я шел с горничными, присматривал за ними. — Он помолчал, потом с явной неохотой добавил: — Чтобы вытащить их оттуда, если произойдет что-то ужасное. Слава Богу, обошлось. Некоторые вдруг начинали плакать, на одну напал безумный смех, который напугал меня куда больше, чем слезы, кое-кто падал в обморок. Но, повторюсь, ничего ужасного. За эти годы мне удалось провести несколько примитивных экспериментов с биперами, сотовыми телефонами, часами, опять же, все обошлось. Слава Богу. — Он вновь помолчал, потом добавил спокойным, бесстрастным тоном: — Одна из них ослепла.
— Что?
— Горничная ослепла. Ромми ван Гелдер. Она стирала пыль с телевизора и вдруг начала кричать. Я спросил ее, что случилось. Она бросила тряпку, подняла руки к глазам и прокричала, что ослепла… но может видеть какие-то ужасные цвета. Они исчезли, как только я вывел ее из номера, а когда мы дошли до лифта, к ней начало возвращаться зрение.
— Вы рассказываете все это, чтобы напугать меня, мистер Олин, не так ли? Чтобы я не оставался ночевать в номере 1408?
— Да нет. Вы же знаете историю номера, начиная с самоубийства его первого жильца.
Майк знал. Кевин О’Молли, коммивояжер, продававший швейные машинки, покончил с собой 13 октября 1910 года, оставив жену и семерых детей.
— Пятеро мужчин и одна женщина выпрыгнули из единственного окна номера, мистер Энслин. Три женщины и один мужчина приняли смертельную дозу снотворного, двоих нашли в кровати, двоих — в ванной, женщину — в ванне, мужчину — сидящим на унитазе. Еще один мужчина повесился в стенном шкафу в 1970…
— Генри Сторкин, — вставил Майк. Это, вероятно, случайная смерть… эротическая асфиксия.
— Возможно. Но был еще Рандольф Хайд, который перерезал себе вены, а потом, истекая кровью, едва ли не полностью отхватил гениталии. Вот это уже не эротическая асфиксия. Я вот о чем толкую, мистер Энслин, если двенадцать самоубийств, совершенных в этом номере за шестьдесят восемь лет, не убедили вас отказаться от вашей затеи, сомневаюсь, что ахи и стоны горничных окажутся более действенными.
«Ахи и стоны — это хорошо», — подумал Майк, решив, что эти слова его книге не помешают.
— Редко кто из семейных пар, останавливающихся за эти годы в 1408-м вновь просили дать им этот номер. — Олин одним глотком допил виски.
— За исключением близняшек-француженок.
— Это правда, — он кивнул, — Ви и Си бывали там часто.
Майка не волновали горничные и их… как там сказал Олин? Их ахи и стоны. Конечно, количество самоубийств, перечисленных Олином, производило впечатление… коли уж Майк был столь толстокожим, не сам факт, так глубинный смысл происшедшего. Только никакого глубинного смысла не было. У вице-президентов Авраама Линкольна и Джона Кеннеди была одна фамилия — Джонсон. Линкольна и Кеннеди избрали президентами в год, заканчивающийся на числе 60. Линкольна убили в театре Кеннеди, Кеннеди — в автомобиле «линкольн». И что доказывают эти совпадения? Ровным счетом ничего.
— Эти самоубийства найдут достойное отражение в моей книге, — ответил Майк, — и поскольку диктофон выключен, могу сказать вам, что они — пример явления, которое статистики называют «групповой эффект».
— Чарлз Диккенс называл это «картофельным эффектом», — вставил Олин.
— Простите?
— Когда призрак Джейкоба Марли впервые заговаривает со Скруджем, Скрудж говорит ему, что он всего лишь капля горчицы на куске недоваренной картофелины.
— Полагаете, это смешно? — В голосе Майка зазвучали ледяные нотки.
— В том, что связано с номером 1408, мистер Энслин, я ничего смешного не нахожу. Абсолютно ничего. Слушайте внимательно. Сестра Ви, Селеста, умерла от сердечного приступа. К этому моменту она уже страдала болезнью Альцгеймера средней степени, а заболела ею в очень раннем возрасте.
— Однако ее сестра-близняшка в полном порядке, о чем вы упомянули чуть раньше. Более того, являет собой пример реализации американской мечты. Как и вы, мистер Олин, если судить по внешнему виду. При том, что вы многократно заходили в номер 1408 и выходили из него. Сколько раз? Сто? Тысячу?
— На очень короткое время, — уточнил Олин. — Знаете, ситуация та же самая, что с комнатой, заполненной ядовитым газом. Если задерживаешь дыхание, все будет в порядке. Вижу, сравнение вам не по душе. Вы, вероятно, находите его вычурным, даже нелепым. Однако, поверьте, это очень удачное сравнение.
Он сложил пальцы домиком под подбородком.
— Возможно, некоторые люди быстрее и сильнее реагируют на обитателя этого номера. Вы ведь знаете, среди увлекающихся подводным плаванием одни люди переносят изменение наружного давления гораздо легче других. «Дельфин» открылся без малого сто лет назад, и за это время персонал отеля пришел к твердому убеждению, что 1408-й — отравленный номер. Он стал частью истории этого дома, мистер Энслин. Никто не говорит о нем, как никто и не упоминает, что четырнадцатый этаж, это, кстати, свойственно большинству отелей, на самом деле тринадцатый… но все сотрудники это знают. Если обнародовать все факты, связанные с этим номером, получится потрясающая история… только вряд ли ваши читатели получат от нее удовольствие.
Я например, не сомневаюсь, что едва ли не в каждом отеле Нью-Йорка случались самоубийства, но готов поспорить на свою жизнь, только в «Дельфине» двенадцать человек покончили с собой в одном номере. Кстати, оставляя за кадром Селесту Романдю, нельзя сбрасывать со счетов смерть постояльцев 1408-го номера от естественных причин. Так называемых естественных причин.
— И сколько их было? — Мысль, что в 1408-м люди умирали и от так называемых естественных причин, не приходила Майку в голову.
— Тридцать, — ответил Олин. — Как минимум тридцать. Мне точно известно о тридцати.
— Лжете! — Слова сорвались с губ Майка, прежде чем он успел их остановить.
— Нет, мистер Энслин, заверяю вас, не лгу. Или вы действительно думали, что мы держим номер пустым из-за суеверий или нелепой нью-йоркской традиции… может, идеи, что в каждом старом отеле должен обитать хоть один призрак, звенящий в своем номере невидимыми цепями?
Майк Энслин осознал, что такая идея, пусть и не сформулированная, безусловно, присутствовала на страницах его новых «Десяти ночей». И раздражение в голосе Олина (должно быть, так же раздраженно ученый разговаривал бы с туземцем, размахивающим гадальной доской) не добавило Майку спокойствия.