Светящийся

После беседы в кабинете Кроммерта была самая ужасная ночь в жизни Джека. Еще никогда он не испытывал такой жажды напиться — у него просто руки тряслись. Он, как слепой, натыкался на вещи, его душила злоба, и все время подмывало выместить ее на Денни и Венди. Он убежал из дома в страхе, что может поколотить их, и опомнился только возле бара. От искушений войти его удерживала лишь мысль о том, что, если он напьется, Венди бросит его окончательно и заберет с собой Денни. Для него это будет концом.

Вместо бара, где мутные тени за широкой витриной поглощали воду забвения, он отправился к Элу Шокли. Совет попечителей проголосовал за отставку Джека шестью голосами, и лишь один голос был против. Этот голос подал Эл Шокли.

Очнувшись от воспоминаний, Джек набрал номер междугородной станции и попросил соединить его с Элом, за две тысячи миль отсюда. Телефонистка сказала, что вызов обойдется ему в один доллар восемьдесят пять центов за три минуты. Время не играет роли, детка, подумал Джек, засовывая в прорезь автомата восемь четвертаков. Послышались электронное пощелкивание и гудки по мере того, как его вызов пробивался по проводам в далекий Восток.

Отец Эла был «стальным бароном». После его смерти сыну в наследство достались огромное состояние и целая куча различных представительств в правлениях и директоратах, в том числе и в Совете попечителей Ставингтонской подготовительной школы. Эл и Джек были однокашниками, вместе заканчивали университет. Поскольку Эл жил неподалеку от школы, он, естественно, проявлял интерес к ее делам и несколько лет был даже тренером школьной теннисной команды.

Эл и Джек подружились вполне обычным образом: на школьных и университетских вечеринках они были самыми «поддатыми» из всех гостей. Шокли был в разводе, а брак Джека дышал на ладан, хотя он любил свою Венди и клятвенно (довольно часто) обещал ей исправиться ради нее и сына.

Для Джека и Эла вечеринки часто заканчивались тем, что они вдвоем бродили из одного бара в другой, пока те не закрывались. Бывали дни, когда Джек вваливался в их домик утром. Серый рассвет проникал сквозь щели в ставнях, падал на Венди и малыша, лежавших в обнимку на раскладном диване. Кулачок Денни упирался в подбородок матери. Глядя на них, Джек называл себя скотиной и преисполнялся отвращением к себе, которое подступало к горлу сильнее, чем тошнота от пива, сигарет и мартини. В такое время он серьезно и хладнокровно подумывал о том, чтобы покончить с собой с помощью револьвера, веревки или бритвы.

Если пьянка случалась посреди недели, ему удавалось поспать часа три, затем он поднимался, одевался, жевал четыре таблетки экседрина и отправлялся в школу на урок по американской поэзии, еще не протрезвев. Доброе утро, ребятки, сегодня Красноглазое Чудо расскажет вам о том, как жена знаменитого поэта Лонгфелло погибла во время большого пожара.

Он отнюдь не считал себя алкоголиком… Что вы, он может бросить пить в любой момент! Но сколько уроков он пропустил или давал их небритым, благоухая парами выпитого накануне! А сколько ночей они с Венди провели врозь, на разных постелях. А сколько слез она пролила, закрывшись от него в ванной. Вспомни-ка взгляды, которые бросали на тебя коллеги на вечеринках, где подавали вино. Потом пришло понимание того, что о нем ходят слухи, и осознание того факта, что все его усилия выжать из себя хоть что-нибудь за «Ундервудом» кончались скомканными листами бумаги в мусорной корзине. А ведь прежде он был самым ценным приобретением для Ставингтона, подающим большие надежды литератором и, вероятно, крупным специалистом, способным обучать великому таинству под названием «литературное творчество». Он опубликовал два десятка рассказов, начал работать над пьесой, и где-то в глубине его души зрел замысел большого романа. Но потом его поразило бесплодие, а преподавание выродилось в халтуру.

Все кончилось однажды ночью, спустя месяц после случая с Денни, когда он сломал ему руку. Как ему в то время казалось, тогда же кончился его брак с Венди. Ей не хватило только решимости. Если бы ее мать не была редчайшей стервой, Венди тут же села бы в автобус на Нью-Гемпшир.

Как все это произошло? Глубокой ночью Джек и Эл мчались по шоссе, возвращаясь домой. Эл сидел за рулем своего «ягуара», выписывая зигзаги на поворотах и выезжая по временам на встречную полосу. Оба были пьяны. На скорости в семьдесят миль они вписались в последний поворот перед мостом и увидели на дороге, прямо перед капотом, детский велосипед. Раздался резкий визг шин «ягуара», и Джек увидел над рулем белое, как круглая бледная луна, лицо Эла. Они врезались в велосипед на скорости сорок миль: велосипед взмыл в воздух, как смятая птица, ударился рулевыми рогульками в лобовое стекло, сразу же покрывшееся трещинами, и тяжело грохнулся на дорогу позади машины. У Джека глаза вылезли из орбит, когда колеса машины подпрыгнули, переехав что-то. «Ягуар» повело в сторону, а Эл бешено крутил руль, пытаясь выровнять ход машины. Джек услышал свой голос словно издалека:

— Боже, Эл, мы задавили его. Я почувствовал это.

Телефонные гудки продолжали звучать в его ушах. Пожалуйста, Эл, будь дома, мне так надо поговорить с тобой.

Элу удалось остановить машину не далее как в трех футах от первой опоры моста. Задние шины «ягуара» лопнули, оставив позади зигзагообразные следы горелой резины. Некоторое время Джек и Эл глядели друг на друга, а затем кинулись назад в холодную темень.

Велосипед был раздавлен в лепешку, одно колесо отлетело и валялось посреди дороги, большая часть спиц торчала наподобие рояльных струн. Эл, заикаясь, проговорил:

— По-моему, мы переехали через него, Джеки-бой.

— Тогда где же ребенок?

— Ты видел ребенка?

Джек нахмурился. Все произошло так внезапно: сумасшедший поворот, велосипед в свете фар, дикий крик Эла, потом столкновение и долгое торможение до остановки.

Они отнесли велик на обочину дороги. Эл вернулся к машине и включил мигалку — знак аварии. В течение двух часов они обыскивали обочины дороги, освещая все закоулки мощными фонариками. Ничего. Несмотря на поздний час, мимо промчались несколько машин, но ни одна не остановилась. Позже Джеку пришла в голову мысль, что провидение хранило их, так как поблизости не оказалось ни полицейских, ни прохожих.

В третьем часу, после бесплодных поисков, они вернулись к машине протрезвевшие и полные недоумения.

— Если на велосипеде никто не ехал, почему он оказался посреди дороги? — спросил Эл. — Почему его поставили не на обочине, а бросили прямо посредине? На кой черт?

Джек только покачал головой.

— Ваш абонент не отвечает, — сказала телефонистка, — попытаетесь еще?

— Да, еще пару звонков, девушка, если не возражаете.

— Слушаю, сэр, — ответил голос услужливо.

Ну же, Эл, ответь на вызов!

За мостом Эл отыскал телефонную будку и позвонил одному приятелю, пообещав ему пятьдесят долларов, если тот достанет из его гаража запасные шины к «ягуару» и доставит их к мосту на шоссе № 31. Приятель появился минут через двадцать в пижамной куртке и джинсах. Он огляделся по сторонам.

— Задавили кого-нибудь?

Эл поднимал домкратом кузов машины, а Джек тем временем отворачивал гайки на заднем колесе.

— К счастью, никого, — ответил Эл.

— Отправлюсь-ка я домой досыпать. Заплатишь утром.

— Договорились, — кивнул Эл, не глядя на него.

Они заменили шины без дальнейших неприятностей и вернулись в дом Эла Шокли. Эл поставил машину в гараж и, выключив мотор, сказал в спокойную тьму:

— Все, Джеки-бой, кончаю пить.

Сейчас, обливаясь потом в телефонной будке, Джек не сомневался, что Эл способен выполнить свое обещание. Но сам он, когда возвращался к себе домой на «фольксвагене», был полон сомнений. Он включил радио на полную мощность, какая-то дискогруппа бесконечно, словно заклинание, повторяла: Сделай так, если хочешь, сделай так, ведь тебе хочется… Но как бы громко ни орало радио, ему слышались визг тормозов и резкий удар, и даже с закрытыми глазами он видел разбитое велосипедное колесо со спицами, торчащими к небу.