Страница 32 из 56
Огни на защитном ограждении были погашены, и приходилось смотреть в оба, чтобы не врезаться в тросы — но это полбеды — или, того хуже, в столб. Выручало лишь то, что ограждение, покрытое особым люминесцентным составом, начинало светиться бело-голубым, едва на него падал хотя бы один тусклый луч света.
«Джип» попал передними колесами в размытую выбоину, его тряхнуло, и Деннис, звонко клацнув зубами, раздраженно выругался. Мышцы рук сводило от напряжения. Лицо пошло красными пятнами. Ему то и дело приходилось сдувать пот, оттопыривая нижнюю губу. От тряски очки сползли на нос, но поправить их у него не было возможности. Он просто боялся отпустить руль, понимая, что развилка с указателем уже где-то совсем рядом. Бело-черный полосатый столбик с красной фанерной стрелкой, на которой выделялся белый нарисованный силуэт пароходика и черные жирные буквы: «К ВОСТОЧНОМУ ПРИЧАЛУ». Деннис подслеповато щурился, глядя поверх золотой оправы на мелькающие по обеим сторонам машины размытые темно-зеленые полосы зарослей. Фонтаны грязевых брызг, вылетающие из-под колес, окрасили бока «джипа» в болотно-коричневый цвет. Ошметки травы повисли на дверных стеклах, жидкие бурые капли, сдуваемые ветром, оставляли на лобовике извилистые тонкие дорожки, которые, мгновенно высыхая, сплели густую «паутину», заслоняя обзор.
Указатель, как ни готовился к этому моменту Деннис, вынырнул из темноты пугающе неожиданно. Только что, мгновение назад, лучи мощных фар упирались лишь в густую пелену ночи, и вдруг прямо перед капотом возник столб. Толстяк, собственно, даже не понял, что это столб. Он лишь успел разглядеть красно-бело-черное вытянутое вертикальное пятно и ударить по тормозам. Изо всех сил, добротно и резко. Машину начало разворачивать. Просев на передние колеса, «джип» скользил боком, и Деннис вдруг с ужасом понял, что сейчас опрокинется. Воображение уже нарисовало жуткую картину: его тело — толстое, неуклюжее, но все-таки безумно любимое — раздавленное, перемолотое в кровавую кашу под перевернутым бортом машины. Сердце ухнуло в леденящую черную пустоту, лицо обдало затхлым дыханием смерти. Деннис испуганно зажмурился. Толстое лицо собралось в страдальчески сморщенную маску. Он бы прочитал молитву, да не смог вспомнить ни одной. В голове не осталось ни единой мысли, кроме спазматического: «Я хочу жить!»
С хрустом обломился указатель, не выдержав яростного натиска взбесившегося железа, затрещали сминаемые кусты, «джип» просел, накренился, раздался гулкий удар, скрежет и… полная тишина. Деннис, еще не веря в то, что спасен, боязливо приоткрыл глаза. Автомобиль стоял, уткнувшись бампером в кусты. Целый, не перевернувшийся. И он, Деннис, был жив. Настоящее чудо. Следующим позывом было найти сумку. Толстяк пошарил на соседнем сиденье, но ее там не оказалось. Тогда он нервным, дерганым движением нагнулся. Сумка лежала на полу, и колба была на месте. И тоже целая. Дважды чудо.
Деннис вздохнул с облегчением и выбрался из машины. Указатель, расщепленный ударом надвое, валялся чуть в стороне. Фанерная стрелка откололась, но Деннис отыскал ее буквально в двух шагах.
— Ну, и куда тебе теперь ехать, приятель? — спросил он себя.
Примерив столб к обломанному основанию, толстяк все же выбрал направление. Возможно, оно было неверным, но он хотел надеяться, что это не так.
— Если бы здесь была нормальная дорога, — процедил Деннис сквозь зубы.
Однако дороги не было, а время шло. Хоупер отшвырнул сломанный указатель в сторону, забрался за руль и попытался запустить заглохший двигатель.
«Как в кино, — подумал он. — Сейчас все произойдет, как в этих дерьмовых фильмах. Мотор откажется заводиться или еще что-нибудь произойдет, нелепое, идиотически-ненастоящее, но реальное».
Вопреки ожиданиям, «лендровер» завелся без труда.
— Ненавижу кино, — пробормотал Деннис.
Машина отползла назад, втирая в грязь смятые кусты широкими ребристыми шинами, развернулась и вновь углубилась в джунгли, в зону Дайлотозавров, в темноту, в ночь.
Лекс заметила хищника, как только его голова показалась из леса. Массивная, лобастая, темная. В лунном свете было видно, что из гигантской окровавленной пасти Ти-рекса свисает тельце козленка. Точнее, задняя его часть. Белая шерсть, кое-где покрытая черными пятнами, выделялась на фоне джунглей и притягивала взгляд. Тираннозавр сделал шаг, выходя на свет. Он оказался даже больше, чем предполагал Эль Спайзер. Просто в этот момент рептилия наклонилась вперед. Когда же динозавр выпрямился, адвокат с ужасом прошептал:
— Господи…
Это была по-настоящему крупная особь. Рост ее достигал двенадцати метров, и несколько пальм, притулившихся одиноко возле самого ограждения, выглядели, по сравнению с ним, убогими карликами. Самая высокая не доставала даже до плеча хищника.
Ти-рекс поджал неразвитые передние лапы и тряхнул головой, заглатывая остатки козленка. На мгновение в болезненно-белом сиянии луны глянцево блеснули длинные клыки. Пасть захлопнулась. Рептилия глухо заворчала. Ноздри на уродливой жуткой морде раздувались, с шумом втягивая воздух. Оно принюхивалось. Природа мудра. Недостаток зрения она компенсировала Ти-рексу великолепным обонянием и тонким развитым слухом. В данный момент Тираннозавр не улавливал каких-либо посторонних звуков, но чувствовал чужой запах. Неприятный, неестественный для той среды, в которой он жил. Это был запах разогретой электропроводки и машинного масла. Ти-рекс пытался определить его направление, но тяжелый влажный воздух прибивал запах к земле. К тому же мешала размазанная по морде, остро пахнущая кровь убитого недавно козленка.
Хищник наклонился, опустив голову к самой траве, и вновь начал принюхиваться, поворачиваясь в разные стороны. Через несколько минут он сумел уловить направление, где запах казался чуть сильнее. Тираннозавр сделал шаг и остановился. Впереди находилось нечто, прикосновение к которому вызывало боль. Сработал инстинкт самосохранения, и рептилия замерла в нерешительности. Если бы удалось увидеть добычу, то Ти-рекс, наверное, не раздумывая кинулся бы на нее. Однако движения не было. Да и запах, в общем-то, был слишком слабым. Добыча могла удалиться на значительное расстояние, а значит, и погоня бессмысленна.
На всякий случай, еще ниже пригнув оскаленную морду, Ти-рекс сделал еще один шаг и с шумом втянул воздух.
Тут-то и не выдержали нервы адвоката. До этого момента его разум каким-то титаническим усилием еще контролировал чувства и инстинкты, но когда Тираннозавр уставился на них и, оскалившись, шагнул к ограждению, страх смел в нем последний тщедушный барьер рассудка. Истошно заорав, выпучив глаза и размахивая руками, Джереми распахнул дверцу и помчался прочь, к белеющей чуть в стороне деревянной башенке под мокрой соломенной крышей — уборной для туристов. Ботинки, носки и брюки тотчас впитали увесистые капли с травы, но адвокат не думал об этом. Охваченный паникой, он проскочил дорогу, хлипкий подлесок, свернул влево и гигантскими прыжками, высоко задирая худые ноги, побежал. Эль Спайзер не соображал, что делает, полностью утратив над собой контроль.
Зубастая тварь грозно заорала у него за спиной. Этот хриплый вибрирующий звук, полный ярости и предвкушения новой добычи, словно подхлестнул адвоката. Ветер свистел в ушах, сердце норовило выскочить через рот, однако он не сбавлял скорости. Ему нужно было спрятаться, и туалет подходил для этого лучше всего. Эль Спайзер ничего не знал о динозаврах, и поэтому его мозг, просчитывая варианты спасения, не учел того, что, убегая, нельзя скрыться от Ти-рекса. Адвокат надеялся, хотел надеяться, что хищник все же не заметит его в темноте. И бежал.
А Тираннозавр следил за ним черно-желтыми равнодушными глазами. Чем быстрее двигалась добыча, тем четче он мог ее видеть. А видимая, она быстро заглушала в рептилии все инстинкты, кроме одного желания: догнать и растерзать. Теперь не было нужды улавливать запах. Ти-рекс, выпрямившись, вновь пошел вперед. Приблизившись к ограждению вплотную, он опять остановился и недоуменно повернул голову. Слабого запаха озона, который постоянно присутствовал рядом с заграждением, не было. А именно запах ассоциировался в его мозгу с болью — электрическим ударом. И поняв это, Ти-рекс сделал еще один шаг — маленький и осторожный, — коснувшись мордой стального троса. Коснулся и отпрянул сразу же, напрягшись в ожидании треска, голубых искр, легкого сладковатого дыма и, конечно же, боли.