Страница 5 из 94
Шли века, но ничего не менялось в зловещей круговерти смертей и разорении. Средневековье, Возрождение, Век географических открытий, Век Просвещения, Век промышленной революции — и войны, войны, войны…
Похоже, остается признать правоту скептиков, тех, кто считает идею мирного существования по меньшей мере наивной. Исторический опыт человечества как будто наглухо блокирует эту светлую идею — о мире без войн…
Опыт, что и говорить, грустный, но и с выводами не следует торопиться. Потому что и прекрасная идея жива. Жила те же долгие столетия, оставляла кровавый след, прорываясь сквозь все рогатки, чтобы в середине нынешнего века овладеть умами подавляющего большинства человечества.
Поиски Вечного Мира, наверное, самое упрямое из тех предприятий, на которые замахивался человек. Наваливались бесконечные войны, век от века все кровопролитнее, и уносили с человеческими жизнями последние крупицы веры в человеческий разум. И все-таки в нем постоянно тлела идея-феникс. Идея Вечного Мира, окончательного разрыва с "обезьяньим" (из фильма Кубрика) прошлым и истинно человеческой перспективы на будущее.
Первоначально она гнездилась в многочисленных легендах о "золотом веке"; фольклор разных народов полон ими. В эпоху античности идея набирает силу. Ее подхватили авторы утопических произведений, от грека Ямбула до легендарного китайского мыслителя Лао Цзы. Судя по дошедшим до нас литературным памятникам, большинство выдающихся мыслителей того времени высказалось на эту тему.
Аристотель в "Политике" разумно заключал: "Нужно. чтобы граждане имели возможность… (в случае надобности) вести войну, но, что еще предпочтительнее, наслаждаться миром…" (Polit. VII. С. 13, 9). В "Сравнительных жизнеописаниях" Плутарха (диалог Киния и Пирра) мы встретим одно из первых упоминаний о непреходящем и увы, никого так и не образумившем свойстве всех захватнических войн: их бессмысленности, бесполезности в сколько-нибудь длительной исторической перспективе И как не вспомнить Аристофана, автора комедий "Мир" и "Лисистрата"! Предложенное им средство обуздать войну, безусловно, экстравагантно, но и сегодня, по прошествии почти двух тысячелетий, вызывает живой отклик в зрительном зале.
Последний пример заслуживает нашего внимания. Когда над чем-то начинают подшучивать (можно ведь сказать, что Аристофан пародировал тогдашнее "движение за мир"), значит, этого "чего-то" уже достаточно много, нельзя не заметить…
Борьба за мир — пока за идею мира — становится заметной. Правда, в основном за счет ярких одиночек-подвижников.
Несправедливо было бы ограничивать сферу поисков границами западной, европейской цивилизации (хотя подсознательно бывает трудно отрешиться от мысли о ее "центральности"). И на Востоке хватало своих оригинальных мыслителей, страждущих Вечного Мира. Это, например, оставшиеся неизвестными авторы древнеиндийского литературного памятника "Бхагаватгита"; а кроме того, отдельные легендарные исторические личности, обессмертившие себя как раз активной миротворческой деятельностью. Дошла до нас история морального раскаяния индийского царя Ашоки, правившего в III веке до нашей эры: после совершенных военных деяний он принял закон благочестия (дхармавиджаю) в качестве основы деятельности государства, о чем оставил знаменитые надписи, восхитившие потомков.
Ростки упрямой мысли прорывались везде и всегда.
Среди рек крови и гор трупов все чаще разгорался факел мира — сначала в трудах христианских богословов, а затем и у светских писателей. Его несли сквозь века как эстафету. Факел порой едва тлел, и неоднократно его пытались потушить совсем. Не удавалось.
На рубеже II–III веков повой эры авторы религиозных сочинений Климент, Ориген и отчасти Тертуллиан (которому приписывают бессмертное обоснование религиозной веры: "Верую, потому что нелепо") начали разрабатывать стройную систему теологических основ мира. И Блаженный Августин разрабатывал идею мира, который вступит вследствие распространения по всей земле христианства. В "Граде божьем" он остро критиковал земные, погрязшие в грехе государства, а саму государственную власть назвал "великой разбойничьей организацией". Много критики высказано им и в адрес завоевательных войн прошлого, и в адрес войн освободительных… Однако церковная администрация быстро пресекла ненужные "умствования" — христианство превращалось в официальную религию правящих классов, и возражать против завоевательных войн стало неуместно. Начиная с 325 года церковь отвергла принципы "несовместности учения Христа с войной", сформулировав вместо этого принцип прямо противоположный: желательности "священной войны" в защиту церкви и веры.
Первым по-настоящему значительным светским мыслителем, обратившимся к идее Вечного Мира, был гениальный автор "Божественной комедии" Данте Алигьери. В трактате "О монархии" (ок. 1311) он разрабатывал схему мироустройства, в котором полная независимость императора от духовной власти мыслилась "как одно из условий, обеспечивающих людям мир и справедливость". А другой итальянский мыслитель — Марсилий Падуанский в 1324 году выпустил сочинение, программно названное "Защитник мира". В недрах общественной мысли вызревали гуманистические идеи, составившие духовную основу Возрождения. Среди них особым почетом в глазах всех здравомыслящих людей неизменно пользовалась незатухающая и неистребимая жажда мира.
Полтысячелетия отделяет нас от самого первого в длинной плеяде предшественников — Эразма. Историческая дистанция заставляет по-новому взглянуть на философский и гражданский подвиг ученого-гуманиста из Роттердама, автора бессмертного "Похвального слова глупости".
ДЕЗИДЕРИЙ ЭРАЗМ
(ПО ПРОЗВИЩУ РОТТЕРДАМСКИЙ)
1469–1536
Великий голландский мыслитель-гуманист эпохи Возрождения, глава движения "северных гуманистов", филолог и писатель. Непримиримый враг религиозного фанатизма, сыграл большую роль в подготовке Реформации (хотя саму ее не принял). Автор сатирических памфлетов, в их числе "Жалоба Мира, изгнанного и поверженного всюду" (1517).
Приступая к строительству своего величественного здания — теории мира для истекающего кровью, истерзанного бесчисленными войнами континента, Эразм не мог знать, насколько затянутся работы. Как много самых разнообразных, порой откровенно фантастических проектов будет отвергнуто, возведено и вновь разрушено строительных лесов, пока наконец в далеком XX столетии не забрезжит план — верный, надежный, осуществимый…
Но философ из Роттердама много поработал над фундаментом здания. Одним из первых он подверг сомнению "очевидную истину", которая застила глаза многим значительным философам его времени, не говоря уж о расхожем мнении толпы. Имеется в виду мысль о неизбежности, невычленимости из человеческой сущности такого свойства, как агрессивность, стремление к насилию.
Он словно заочно спорил со своими далекими потомками, и спустя четыре столетия продолжавшими безапелляционно гнуть свое: "Вечный мир есть мечта, и даже далеко не прекрасная. Война является одним из элементов мирового порядка, установленного богом. В ней проявляются благороднейшие доблести мужчин. Без войны мир выродился бы и исчез в трясине материализма"[7](фельдмаршал Карл Мольтке-старший).
Эразму странно было слышать подобное и в XV веке: в знаменитом трактате Мир жалуется: "Пусть бы меня отвергали дикие звери, я бы легче примирился с этой обидой. Потому что жестокость — в природе диких зверей: они злобны по натуре.
Пусть бы меня ненавидели неразумные существа, я бы скорее простил их незнание. Потому что те, кто лишен силы разума, не могут по достоинству оценить приносимые мною дары.