Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 28 из 31



— Она не переедет к маори, потому что туда не разрешат забрать ее любимое фортепьяно. Этот ультиматум гениален, Гвин, — одна из немногих верных идей, которые пришли тебе в голову при воспитании этого ребенка. — Джеймс сделал еще один большой глоток.

— Спасибо! — прошипела Гвин. — Давай, обвини меня во всем! Но ты тоже был здесь, когда она росла, если я ничего не путаю.

— И ты много раз удерживала меня от того, чтобы положить Куру поперек колена и как следует всыпать ей. — Джеймс накрыл руку жены ладонью и успокаивающе улыбнулся. Он не хотел ссориться и спорить по поводу воспитания Куры; все равно уже ничего не изменишь, а эта тема достаточно часто приводила к ссорам между ним и Гвинейрой. И вот теперь эта история с Мартином…

— Может быть, она наплюет на фортепьяно. Она влюблена в него, Джеймс, по уши. И он в нее тоже, — сказала Гвин и добавила, как бы отвечая на нежное прикосновение Джеймса и желая напомнить их собственную историю: — Ты прекрасно знаешь, что тут ничего не изменишь.

Но его было трудно умиротворить.

— Не надо мне рассказывать о вечной любви. Только не в случае с парнем, который только что бросил свою предыдущую девушку. И наша обворожительная Кура тоже оставила своего Тиаре, как ненужную рубашку. Да, я знаю, тебе это на руку. Но если эти двое в конце концов сойдутся, я не стал бы сразу говорить о любви. Не считая того, что пишет о нем Флёр…

— Да? — переспросила Гвин. — И что же она пишет? Что такого ужасного он сделал? Уильям из хорошей семьи, образован и, судя по всему, интересуется культурой, именно поэтому он привлек внимание Куры. А то, что он восхищался фениями… Боже мой, любому мальчишке хочется поиграть в Робин Гуда.

— Но не каждый пытается взорвать шерифа Ноттингемского, — упрямо заметил Джеймс.

— Он ведь не сделал этого. Он позволил впутать себя в дурную историю, это я признаю. Но именно тебе следовало бы проявить понимание.

— Ты имеешь в виду мое прошлое? Когда я был угонщиком скота? — уточнил Джеймс. Впрочем, этот аргумент уже давным-давно перестал выводить его из себя. — Как бы там ни было, я никогда не воровал не у тех, в то время как Уильям едва не взял на душу грех, собираясь прикончить того, кто ратует за его дело. Ну ладно, все это грехи молодости, и я не собираюсь об этом говорить. Однако по отношению к Илейн он повел себя как последний негодяй, и это не дает повода думать, что он поведет себя лучше по отношению к Куре.

Гвинейра допила остатки виски и протянула Джеймсу бокал. Нахмурившись, он наполнил его во второй раз.

— За Куру я не боюсь… — сказала Гвинейра.

Тут Джеймсу следовало признать ее правоту. Если бы речь шла не об Уильяме, он бы, наверное, скорее переживал за молодого человека.

— Она его удержит, пока будет хотеть этого. И… боже мой, Джеймс, взгляни на это объективно. Допустим, он бросил бы не Лейни, а какую-нибудь другую девушку. Допустим, ты бы об этом ничего не знал. Тогда… — Она нервно взяла в руку бокал.



— И что тогда?.. — переспросил Джеймс.

Гвин глубоко вздохнула.

— Тогда ты сказал бы, что его послало нам само небо! Джеймс, английский джентльмен, который наилучшим образом впишется в здешнее общество… ты же знаешь людей. Даже если всплывет история с покушением, они сочтут его еще интереснее. И он родом с овечьей фермы. Он с удовольствием переедет сюда. Мы могли бы взять его на работу. Рубен считает его способным. Может быть, однажды он станет руководить фермой, рука об руку с Курой, — Гвинейра говорила почти мечтательно. По завершении ее разговора с Уильямом, состоявшегося после полудня, Гвин осталась вполне удовлетворенной, потому что молодой человек, который произвел на нее хорошее впечатление еще в Квинстауне, показался ей идеальным союзником.

— Гвин, девочка не развернется на сто восемьдесят градусов, став миссис Мартин! — заметил Джеймс.

— А что ей еще остается? — резко заметила Гвинейра. — Если она выйдет за него замуж, то в любом случае окажется привязанной к Киворд-Стейшн. Добровольно. И крепче, чем прежде. Тогда она не сможет так просто продать ферму. И не сможет сбежать к маори и жить в хижине…

— Ты хочешь расставить для нее силки? — почти с недоумением поинтересовался Джеймс.

— Она сама себе их расставит! — заявила Гвин. — Мы же ее не спариваем. Она по собственному желанию встречается с этим молодым человеком. И если это выльется во что-то большее…

— Гвин, ей пятнадцать! — тяжело вздохнув, напомнил Джеймс. — Видит Бог, не то чтобы я особенно любил ее, но нужно же дать ей шанс подрасти…

— И воплотить в жизнь свои безумные идеи? Джеймс, если она действительно поедет в Англию и ее мечта стать певицей не осуществится, она продаст ферму, а нас, вполне возможно, отправит куда подальше пинком под зад! — Гвин уже не наливала себе, но начала нервно ходить взад-вперед по комнате. — Я проработала здесь сорок лет и не хочу, чтобы теперь все зависело от прихоти какого-то ребенка!

— До ее совершеннолетия пройдет еще шесть лет, — успокоил ее Джеймс. — А как насчет предложения Хелен отправить ее в интернат? Флёр мне писала об этом, и это показалось мне весьма разумным.

— Это было до Уильяма, — заметила Гвин. — И он представляется мне надежным выходом. Однако не забывай, что окончательно еще ничего не решено. Я не сказала ему, что позволяю ухаживать за внучкой, Джеймс. Он просто может ходить с ней в церковь…

Кура два месяца радовалась «официальному сопровождению» Уильяма Мартина. Затем это ей основательно надоело. Конечно, было чудесно, ни от кого не таясь, иметь право видеться с возлюбленным, но ничего большего, чем украдкой сорванного поцелуя или поспешного обмена нежностями, у них так и не случилось. Холдон был консервативнее, чем Квинстаун; здесь не было золотоискателей или публичных домов, только церковное общество и женский кружок. Кто с кем «ходит», знали все, ибо за этим тщательно следили. Даже если бдительность Хизер Уитерспун слегка притуплялась, Дороти Кендлер или ее свояченица, преподобный или его супруга всегда были готовы наблюдать за влюбленными. И, конечно же, с просто брызжущей во все стороны любезностью. Все были исключительно милы и к прекрасной наследнице Уорден, которая наконец-то стала показываться в деревенском обществе, и с ее совершенно потрясающим ухажером. Дороти вздыхала, что после Гвинейры и Лукаса в округе не было такой красивой пары, и могла часами рассказывать о том, как тогда она, еще совсем девочка, помогала на свадьбе.

Впрочем, Кура не хотела пить чай и болтать, в то время как все люди, словно загипнотизированные, таращились на их сцепленные с Уильямом руки. Она умирала от желания и хотела испробовать с Уильямом все то, чему научил ее в телесной любви Тиаре. Уильям, судя по всему, виртуозно владеет этой игрой, иначе не сумел бы соблазнить ее маленькую чопорную кузину на ласки на берегу озера. Если бы только она могла час или два побыть с ним наедине! Но что касается этого, то ее до сих пор весьма уединенная жизнь лишала истомленную девушку каких бы то ни было шансов. Кура боялась лошадей, поэтому совместная верховая прогулка была невозможна. Она почти никогда не выходила за территорию главной усадьбы, так что не могла предложить Уильяму посмотреть ферму, озеро, каменный круг или хотя бы овец. Даже фортепьяно стояло не в ее личных комнатах. Если она пригласит Уильяма, чтобы сыграть ему, это произойдет в салоне и по всем правилам, в присутствии Хизер Уитерспун. Раз или два Кура пыталась прокрасться на тропу между деревней маори и встретиться там с Уильямом после того, как официально он уже уехал домой. При этом ей даже удавалось избавиться от мисс Хизер. Но один раз за ней пошли Джек и его друзья — и пока они целовались, мальчишки обстреляли их бумагой из рогаток. Второй раз их застали врасплох несколько маори, которые, конечно, тут же разболтали в лагере, что у Куры появился возлюбленный. Тиаре сразу вызвал ее на разговор, что, разумеется, нисколько не встревожило Куру. А вот ярость Тонги была ей более чем неприятна. Вождь был совершенно не в восторге от английского переселенца, который внезапно решил наложить лапу на коренные земли его народа.