Спин

— И вы хотите, чтобы я ему все это сказал?

— Не знаю. — И-Ди вдруг помрачнел. Может быть, возмутился накопившийся в крови алкоголь. — Я думал, что, коли он к тебе прислушивается…

— То что?

И-Ди закрыл глаза:

— Бесполезно? Пусть так. Но я пытался. Для очистки совести. — Я чуть не вздрогнул от неожиданности, услышав из уст И-Ди слово «совесть». — Если говорить откровенно… Я как будто наблюдаю крушение поезда в замедленном темпе. Колеса локомотива уже соскользнули с рельсов, но машинист еще ничего не заметил. Что делать? На тормоз жать уже поздно, стоп-кран не сорвешь. Не успеешь даже крикнуть. Все бесполезно. Но он мой сын, Тайлер. Машинист в локомотиве — мой сын.

— Он подвергается такой же опасности, как и все остальные.

— Пожалуй, нет. Даже в случае, если проект даст результаты, что мы получим? Абстрактную информацию. Джейсона это устроит. Но всех остальных вряд ли. Ты Ломакса не знаешь, как знаю его я. Ломакс охотно выставит Джейсона козлом отпущения. В его администрации немало желающих закрыть «Перигелион» или отдать его военным. Это в лучшем случае. А в худшем гипотетики разозлятся и выключат «Спин».

— Вас беспокоит, что Ломакс прикроет «Перигелион»?

— Я его создал. Конечно, меня волнует судьба моего детища. Но здесь я не поэтому.

— Конечно, я передам Джейсону все сказанное вами. Но неужели вы думаете, что он изменит свое решение?

— Я… — И-Ди внимательно изучал поверхность стола слегка помутневшими глазами. — Нет, не думаю. Конечно, не думаю. Но если он вдруг захочет поговорить… Пусть знает, что ко мне можно обратиться. Если захочет. Я не буду его донимать. Просто поговорить…

Как будто он открыл дверь, и из этой двери хлынуло его одиночество.

Джейсон предполагал, что И-Ди прибыл во Флориду с каким-то макиавеллиевским замыслом. От прежнего И-Ди ничего иного можно было бы и не ждать. Но передо мной сидел за столиком бара новый И-Ди — стареющий, мучимый сомнениями, в чем-то бессильный, ищущий ответа на дне стакана, в-чем-то считающий себя виноватым.

— А с Дианой вы пытались говорить? — спросил я его более доверительно.

— С Дианой? — И-Ди вяло махнул рукой. — Она номер сменила, нового я не знаю. Да к тому же она с головой увязла в этом поганом культе.

— Это и культом не назовешь. Просто мелкая церквушка со странными идеями. В основном в ней Саймон замешан, Диана в гораздо меньшей степени.

— «Спин» ее парализовал. Как и все ваше поколение раздолбаев. Она с головой утонула в этом религиозном дерьме, лишь из пеленок выскочила. Я этот период помню. «Спин» ее оглушил. Она вдруг начала цитировать за столом Фому Аквинского. Я просил Кэрол с ней побеседовать по душам, но от Кэрол проку мало. Тогда я придумал хитрую штуку. Организовал дебаты между ней и Джейсоном. Полгода они спорили о Боге. По типу дебатов в колледже, только фокус весь в том, что каждый из них должен был представлять точку зрения противника. Джейсон должен был доказывать, что Бог существует, а Диана — изображать безбожницу.

Об этих дебатах ни один из них мне не упоминал. Но я живо представил себе, с каким отвращением они выполняли это образовательное начинание И-Ди.

— Я хотел, чтобы она прозрела, увидела воочию, насколько заблуждается. Она старалась, видно было, что хочет произвести на меня впечатление. Но, в основном, повторяла то, что уже слышала от Джейсона. А Джейсон… — И-Ди просиял, вспомнив о достижениях своего сына. Даже лицо порозовело. — Джейсон развернулся во всем блеске. Я просто диву давался. Джейсон оборачивал каждый ее аргумент против нее. Он не только возражал, отбивался, но и успешно атаковал. Не как какой-нибудь попка-дурак. Он читал, вникал в теологию, в библейские тексты. И все время с его мордашки не слезала улыбочка, этакая ехидная. Мол, я твои аргументы наизусть знаю, среди ночи разбуди, отвечу, но они все гроша ломаного не стоят. Несокрушимый и неотразимый. Она чуть ли не каждый раз плакала в конце. Выдерживала до конца, но по щекам слезы катились.

Я глядел на И-Ди, выпучив глаза.

Он это заметил и поморщился:

— К чертям твое моральное превосходство. Я пытался дать ей урок. Я хотел вернуть ее на землю, к реальности, оторвать от этих дубоголовых постспиновских созерцателей пупков. Все ваше долбаное поколение…

— Вас еще интересует, что с ней?

— Конечно, интересует.

— Она не дает о себе знать. С ней вообще утерян контакт. Пожалуй, надо попробовать ее отыскать. Как вы относитесь к этой идее?

В этот момент официантка подошла с очередным стаканом, и И-Ди потерял интерес к Диане, ко мне, ко всему окружающему миру.

— Да-да, давай, валяй. Надо узнать, что с ней случилось. — Он снял очки и протер их салфеткой. — Да, займись этим, Тайлер.

Так я и решил составить Вану компанию в его аризонской авантюре.

Сопровождать господина Ван Нго Вена — все равно что ездить с рок-кумиром или главой государства. Плотная стена охраны, тяжеловесность и отсутствие спонтанности, но во всем эффектность и эффективность, основательность. Четко согласованная последовательность коридоров следования, спецрейсов, конвоев сопровождения — и вот мы уже у начала «Тропы Ясного ангела». До запуска репликаторов три недели, июльский день горяч, как искры фейерверка, ясен, как ключевая водица.

Ван остановился у ограждения, у обрыва каньона. Управление парка перекрыло доступ туристов и выделило троих наиболее фотогеничных рейнджеров (в дополнение к его собственному контингенту охранников с кобурами под белым летним облачением). Программа предусматривала спуск на дно каньона и ночевку в полевом лагере.

Организаторы обещали обеспечить идиллию уединенности, обернувшуюся, однако, обычным фарсом. Машины медиакорпуса заполонили стоянку, репортеры всех мастей напирали на кордон охраны, липли к шнурам ограждения, над каньоном завис вертолет прессы. Но Ван как будто этого не замечал. Он улыбался, с наслаждением вдыхал хвойный воздух. Жара меня устрашала, я боялся за его непривычный марсианский организм, но Ван не выказывал никаких признаков утомления или расстройства, лишь пот блестел на его морщинистой коже. Он облачился в рубашку цвета хаки, такого же цвета брюки и детского размера сапоги с высокими голенищами, которые разнашивал уже недели две.

Глотнув воды из алюминиевой фляги, он протянул ее мне.

— Водяное братство, — улыбнулся он.

Я засмеялся и посоветовал ему беречь воду.

— Тайлер, давайте спустимся вместе. Тут… — он произнес что-то на своем наречии, — слишком много каши на одну порцию. Слишком много красоты на одного.

— Ну, одному вам остаться не дадут.

Он нахмурился и покосился па свой почетный караул:

— Да ну их. Они смотрят, но не видят.

— Тоже марсианское выражение?

— Да кто его знает.

Ван проводил пресс-конференцию для медиаэскорта и общался с прибывшим для встречи с ним губернатором Аризоны, а я взял одну из выделенных нам машин и направился в Финикс.

Никто за мной не увязался, пресса в полном составе хлынула на встречу с марсианином. Личный лекарь марсианина — фигура сама по себе не чрезмерно привлекательная. Кондиционер в машине создал атмосферу канадской осени. Чувствовал я себя прекрасно. Может быть, меня переполняла изобретенная прессой «эйфория отчаяния», накладывающаяся на ощущение обреченности надежда, связанная в немалой степени с появлением на планете марсианина. На носу конец света, а тут кто-то свалился с неба. Что еще свалится нам на голову? Все возможно! Ничего невероятного! Аргументы о пристойном поведении, достоинстве, терпении и «нераскачивании лодки» полетели за борт этой лодки.

И-Ди обвинил мое поколение в спин-параличе. Вероятно, не без оснований. Вот уже тридцать с лишним лет нас ослепляет прожектор. Мы не в состоянии стряхнуть с себя ощущение ранимости, обреченности, как будто над нашими головами подвешен пресловутый меч, бросающий тень на каждый наш миг, отравляющий радость, превращающий любое смелое начинание в робкую полумеру.