Страница 10 из 10
Управленческий «Ауди» – трофей, взятый после бегства фашистов из Калинина, – рычал мотором у подъезда. Водитель Юра Карпов, разбитной парень, побывавший с Соколовым во многих переделках, развязно подмигнул:
– Что, не дали поспать, товарищ капитан?.. У меня самого как песку в глаза насыпали.
– Поехали, поехали, – поторопил Владимир. – Начальство ждать не будет.
«Ауди» стремительно понесся по июньским московским улицам. Раннее утро было в полном разгаре, и можно было видеть, как преобразилась столица в сравнении с 1942-м и даже 1943-м годами. Теперь это был веселый, красивый, гордый собой город – город, готовящийся стать победителем. И пусть на окнах по-прежнему красовались наклеенные крест-накрест бумажные полосы, предохранявшие от бомбежки, все знали – гитлеровцам больше не до бомбежек Москвы. Союзники наконец-то высадились во Франции!.. Теперь-то уж ненавистному Адольфу точно каюк.
«Ауди», приседая на мягких рессорах, мчался вдоль массивного серого «Дома на набережной». Машинально рассматривая монументальное здание, Соколов мысленно прикидывал, каким же новым заданием озадачит на этот раз руководство.
10-й отдел в «Смерше» был создан в апреле 1943 года. Еще он назывался отделом «С», или отделом специальных заданий. Владимир работал в нем со времени создания.
Начало его войны пришлось на 16 июля 1941 года. Именно тогда начинающий лингвист, студент-первокурсник Владимир Соколов добровольцем поступил во 2-ю мотострелковую бригаду особого назначения, командовал которой подполковник Рохлин. В ее составе Владимиру пришлось воевать вплоть до апреля 1943 года, когда его забрал в свое ведомство Абакумов – начальник новосозданного «Смерша».
10-й отдел размещался в бывшей дворянской усадьбе, вплотную примыкавшей к комплексу зданий Наркомата обороны. Предъявив на входе пропуск, Соколов быстро поднялся по лестнице и постучал в кабинет начальника отдела.
Судя по всему, настроение у майора Збраилова было не из лучших. Он хмуро взглянул на козырнувшего Владимира и махнул рукой на стул.
– Садись. Тут командование такую задачку подбросило, что на ногах сложно устоять… Как у тебя с английским языком?
Владимир несколько удивился неожиданному вопросу, но ответил:
– В спецшколе и институте никто не жаловался, товарищ майор. А там среди преподавателей были такие, которые еще до революции в Лондоне с лордами разговаривали…
– Добро, – кивнул майор. – Ну, насчет немецкого все понятно, он у всех наших сотрудников на уровне… А в Белоруссии ты когда-нибудь был?
Соколов отрицательно покачал головой и улыбнулся.
– Не приходилось, товарищ майор. А с каких это пор там по-английски говорят?..
– Ну, вот и слетаешь, – не поддержал шутку Збраилов. – Ты назначен старшим особой диверсионной группы, которая завтра ночью отбывает в Минск.
– Кем назначен? – невольно вырвалось у капитана.
– Лично Абакумовым.
«Ого, – подумал Соколов, – значит, сам Абакумов держит меня в памяти».
– А в чем суть задания? – спросил он вслух.
Вместо ответа Збраилов подал ему объемистую папку и махнул рукой на стул:
– Сейчас принесут кофе, бутерброды. А ты читай, вникай, что непонятно – спрашивай. Надеюсь, поймешь, что уровнем твоего английского я интересовался неспроста…
Владимир углубился в папку. Она была наполнена материалами по вопросу, с которым Соколову вообще не приходилось сталкиваться, – белорусский коллаборационизм и его разновидности.
Сначала Соколову были неинтересны все эти фашисты местного разлива, но мало-помалу он увлекся чтением. Перед ним стала вставать достаточно сложная картина того, что творилось на территории оккупированной страны. Выяснилось, что у тамошнего национализма достаточно глубокие корни, которые уходят еще во времена польского восстания 1863—64 годов, в память о том, каким могучим и сильным было Великое княжество Литовское в Средние века. Конечно, на фоне украинских и прибалтийских националистов белорусские выглядели достаточно скромно, но все же Владимир убедился в том, что и они мечтали о собственном государстве, независимом от Москвы и коммунистической идеологии. В основном «пятая колонна» в республике была выкорчевана в результате репрессий 1937—38 годов. Но в 1939-м в состав Белоруссии вошла ее западная часть, до того бывшая в границах буржуазной Польши. И, естественно, этим шагом оказались довольны далеко не все ее жители. Поэтому с приходом нацистов многие белорусы связывали надежды на настоящую, подлинную независимость.
В чем-то немцы действительно оправдали эти надежды. Они разрешили бело-красно-белый флаг, бывший государственным в республике 1918 года, открыли церкви и школы, переименовали некоторые улицы Минска в честь национальных героев страны, разрешили сформировать некое подобие правительства, а в самое последнее время – и подобие армии. Но все эти «блага» немцы перечеркнули кровавым и жестоким террором, который обрушился на Белоруссию.
Тем не менее, как убеждался Соколов, многие белорусы до сих пор упорно держались за Гитлера, предпочитая его власти коммунистов. Да, не только подпольщики и партизаны живут в Белоруссии. Хватает там и тех, кто горит ненавистью к русским и евреям, кто будет сражаться с наступающей Красной Армией, кто дрожит за свое кресло в оккупационной администрации и предпочтет считаться «министром в изгнании», чем жить на родной земле…
Но в то же время некоторые коллаборационисты, наиболее дальновидные, сделали правильные выводы о том, что война будет неизбежно проиграна Гитлером, а все сотрудничавшие с ним люди станут изгоями. И они решили сменить хозяев – начали поиски контактов с западными союзниками…
И вот теперь, как понял Соколов из документов, белорусских сепаратистов решили поддержать англичане. Сказать, что Владимир сильно этому удивился, было бы неправдой. За годы службы в контрразведке он на всякое нагляделся. Знал, что очаровываться в людях нельзя, но и сильно разочаровываться в них тоже было бы ошибкой. Под влиянием военных и политических обстоятельств произойти может все что угодно. Дело контрразведчика – спокойно отнестись к любой ситуации и найти из нее правильный выход. Так что двойная игра союзников для него не стала шоком.
Дверь кабинета хлопнула. Владимир поднял глаза от папки. На пороге стоял незнакомый ему стройный, высокий офицер с погонами капитана госбезопасности на плечах. На кителе – орденские планки и две красных нашивки за ранения. Владимир различил ордена Красного Знамени и Отечественной войны 1-й степени, медали «За отвагу» и «За боевые заслуги», знак «Заслуженный работник НКВД». У офицера было открытое, мужественное лицо.
– Здравия желаю, товарищ майор! – поприветствовал он Збраилова. – Капитан госбезопасности Чёткин по вашему приказанию прибыл.
– Здравствуйте, капитан. – Збраилов пожал офицеру руку, кивнул Соколову: – Знакомьтесь, товарищи. Это в твою группу, Володя.
Офицеры пожали друг другу руки, представились. Чёткин смотрел на Соколова прямо и открыто, без задней мысли. Это понравилось Владимиру. Капитаны быстро перешли на «ты», тем более что были ровесниками. Чёткина звали Николаем.
– Где воевал, Николай? – спросил Соколов.
– Спроси лучше, где не воевал, – усмехнулся Чёткин. – Ознакомился с документами? Давай папку мне…
Обсуждая детали предстоящей операции, Соколов задержался в кабинете у Збраилова на пять часов. Время от времени подходили офицеры его группы. С двумя из них, старшими лейтенантами Алексеем Крутиковым и Василием Загладиным, ему приходилось работать раньше, других он видел впервые.
– Плескачевский Константин, – щелкнув каблуками, представился совсем юный розовощекий лейтенант. Он говорил с легким белорусским акцентом – твердо произнес «ч» и вместо «Константин» у него получилось «Канстанцин».
– Денисеня Антон!
– Белорусские хлопцы в отряде лишними не будут, совсем наоборот, – сказал Збраилов, представляя молодых офицеров. – Парни боевые, прошли огонь и воду. К тому же хорошо знают Минск и его окрестности.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.