По праву сильного

Соперники закружились в смертельном танце, с бешеной скоростью нанося и парируя удары. С первых же мгновений боя лекс-капитан понял – ему противостоит настоящий мастер, а вскоре и вовсе усомнился в том, что это человек. Меорийцу казалось, что он сражается с самим собой. Амур предугадывал каждое его движение, уходя из-под удара в самый последний момент. Энергокинжалы разрезали темноту причудливыми всполохами. Со стороны, вероятно, зрелище было завораживающим, потому как стоящие вокруг бойцы одобрительно загудели. Оба соперника уже успели зацепить друг друга, оставив на иссиня-черной поверхности скафандров глубокие росчерки с оплавившимися краями.

Ха'мон попытался дезориентировать врага обманным выпадом, тут же пырнув вторым клинком в открывшийся левый бок, но человек разгадал его хитрость. Заблокировал верхний удар и выгнулся дугой, пропуская смертоносное жало мимо себя. Кинжал бессильно чиркнул по броне, и Амур ударил свободной рукой снизу вверх, отсекая левую кисть меорийца.

Киам взвыл от боли и попробовал достать обидчика оставшимся кинжалом, но тот вдруг резко присел, нырнув под его отчаянный замах, и полоснул сопернику по бедру, рассекая плоть до кости. Лекс-капитан коротко вскрикнул и рухнул на землю.

Сознание начинало медленно уплывать, но Ха'мон упрямо помотал головой, не позволив себе отключиться: «Вставай, слабак! Меорийский офицер не ползает в ногах у врага!» Лекс-капитан с трудом поднялся и сел. В несколько взмахов энергокинжала вскрыл бронепластину на груди и повернул оружие острием к себе. Помедлил несколько секунд, словно сомневаясь, а потом поднял мутный взгляд на стоявшего рядом Амура и хрипло произнес:

– Участь побежденного в руках победителя.

– Дарую свободу душе твоей. Пусть обретет она покой в Чертогах Предков, – ответил лидер повстанцев.

Услышав древнюю ритуальную фразу, Ха'мон вздрогнул от неожиданности, после чего вымученно улыбнулся и протянул кинжал своему недавнему врагу:

– Благодарю! Не медли, воин. Я готов.

Киам закрыл глаза и поднял голову к небу: «Великая Праматерь, прости своего блудного сына. Храни мою семью. Пусть они будут счастливы в этом мире, который отверг меня…»

Грудь вспыхнула огнем, и все вокруг поглотила тьма.

***

Амур молча стоял над телом поверженного врага. На звериной физиономии киама застыла легкая улыбка. «Видно, попал в свою кошачью Валгаллу – мысленно усмехнулся человек, отсалютовав мертвому противнику клинком. – Покойся с миром, полосатый – ты свой долг вернул!»

– Командир… – осторожный голос за спиной вывел его из раздумий.

Лидер повстанцев вздохнул и кивнул своему заместителю:

– Докладывай, Храм.

– Периметр чист. Гостинцы для Дока собираем, а то он без новых игрушек быстро хандрить начинает…

– Потери? – резко оборвал словоизлияния боевого товарища Амур.

– Семеро двухсотых и трое трехсотых, – нехотя отозвался Храм. – Канзас и Санчес долго не протянут, а Гриф, думаю, выкарабкается.

Амур коротко выругался.

– Серег, не рви душу, – Храм осторожно положил руку на плечо командира. – «Прайд» тут многим задолжал. Вон, у того же Грифа отец в «Уссурийской Бригаде» воевал, как и твой брат. Ребята знали, на что идут. Им приказывать не нужно.

Командир хмуро кивнул и сменил тему:

– Что с гражданскими, которых из лаборатории вытащили?

– Живы, а вот насчет здоровы – не уверен. Кошаки над ними знатно потрудились. Суки лохматые! – Храм злобно сплюнул себе под ноги. – Короче, пешком эти бедолаги далеко не уйдут. Да и детишек среди них полно. Так что делать-то будем? Не бросать же их тут, в самом деле.

– Придется транспорт из ангара задействовать. Рискованно, конечно – засечь могут, но иначе никак. Храм, командуй бойцам, чтоб закруглялись с трофеями – время дорого. Сейчас главное людей вывезти. Все, по машинам!