Страница 62 из 75
- Через полчаса встречаемся в мотеле «Перекресток».
- Что? Вы ее держите в этой дыре?!
- Нет. В этой дыре мы встретимся с вами. Не думаете же вы, что я открою вам, где она скрывается?
- Пардон, поняла. В общем, буду вовремя.
Как только я подъехала к мотелю, из припаркованного неподалеку джипа вышла агент Карсон.
- Мы многим рискуем, Дэвидсон. Если завтра утром Эмили не даст показания, Филип Бринкман выйдет сухим из воды.
- Понимаю, - как можно серьезнее отозвалась я, притворяясь, будто у меня на уме то же самое – успешно сшить дело на бойфренда Эмили.
Мы поднялись по лестнице в номер 217. Карсон воспользовалась ключом. Я-то ожидала, что она как-то по-особенному постучит, ну или пароль скажет, но она просто-напросто открыла дверь ключом, и меня затопило разочарованием по самую макушку.
Когда все сели за стол, Эмили, заливаясь слезами в три ручья, начала объяснять, что произошло. А я сидела и понимала, что круче просто некуда – барышня врет как дышит. Даже стало любопытно, не брала ли она уроки актерского мастерства.
- Он ужасно рассердился, - всхлипнула Эмили, сморкнувшись в платок, – и, наверное, забыл, что я там. Кто-то из подчиненных его разозлил, и Филип забил его до смерти монтировкой, пока остальные стояли и смотрели. То есть им, конечно, было очень не по себе, ведь каждый мог оказаться следующим. Филип сказал, что с отгрузкой пошло что-то не так, и слетел с катушек. Я… я никогда его таким не видела.
С огромным трудом мне удалось усидеть на месте – жутко хотелось поаплодировать стоя.
Чтобы уговорить агента Карсон дать мне возможность побеседовать с Эмили с глазу на глаз, пришлось пустить в ход весь мой просительно-умоляющий словарный запас. Радости по этому поводу Карсон явно не испытывала, и было у меня ощущение, что Эмили с ней целиком и полностью солидарна.
- Ну что ж, Эмили, я разговаривала с Филипом, поэтому знаю, что происходит на самом деле.
Ни капельки мне не доверяя, Эмили покосилась на дверь, за которой находились агенты ФБР. Наверное, думала, что я пытаюсь как-то ее подставить.
- Мне сказали, - продолжала я, - что кого-то из моих друзей держат в заложниках. Насколько мне известно, все мои друзья в целости и сохранности, но рисковать я не стану.
- Мы не знали, что еще можно сделать. Его убьют, мисс Дэвидсон.
- Я знаю, солнце. И считаю, что ты поступаешь очень храбро, рискуя своей жизнью ради жизни Филипа.
- Я люблю его, Чарли. Он, конечно, бестолочь, но все-таки моя бестолочь. Ему и в голову не приходило, что все зайдет так далеко.
- Понимаю. Но если выяснится, что ты солгала под присягой …
- О себе я не беспокоюсь.
- Значит, придется побеспокоиться кому-то из нас. Ты можешь потянуть время? Не давать завтра показаний, но и не идти на попятную. Например… - Я замолчала, понятия не имея, что еще придумать.
- Заболеть? – предложила Эмили. – Если я заболею, то не смогу давать показания. Так?
Идея на миллион, но поверят ли ей?
- Болезнь должна быть серьезной и предельно правдоподобной.
Губы Эмили сложились в кривоватую ухмылку.
- Поверьте, все будет именно так. У меня великолепный рвотный рефлекс.
Я кивнула. Если ее навыки выворачиваться наизнанку по желанию хотя бы вполовину так же хороши, как актерский талант, то она справится.
- Ладненько. Если считаешь, что все получится, валяй. Но во что бы то ни стало постарайся завтра не попасть в зал суда. И ни от чего не отказывайся. Если мой план сработает, тебе вообще не придется давать показания. А ФБР мы скажем, что тебя вынудили заварить всю эту кашу. Я попробую сделать так, чтобы тебе не выдвинули никаких обвинений.
- О себе я не беспокоюсь, - повторила Эмили, и до меня наконец дошло, как сильно она любит Бринкмана. – Я выдержу все, что мне уготовано. Помогите Филипу выбраться из этой передряги. Мне нужно, чтобы он был цел и невредим. Остальное меня не волнует.
- Ты хороший человек, Эмили.
- Нет, - покачала она головой. – Филип хороший человек. Просто прыгнул выше головы. Сказал «да» не тем людям. Но он на самом деле замечательный.
- Понимаю. Порой «не те люди» бывают очень убедительны.
Благодаря Эмили у меня появилось немного времени. Теперь можно было заняться уликами против Мендоса, не подвергая опасности ни саму Эмили, ни Бринкмана.
- Нашли что-нибудь по делу, которое я просила вас просмотреть? – поинтересовалась агент Карсон, провожая меня до Развалюхи.
Вот только я не знала, что ей сказать. Или точнее – что ей можно сказать, учитывая, как настаивал Рейес, чтобы я не совала сюда нос.
- Вы говорили, ваш отец считал, что с этим делом что-то нечисто.
- Говорила.
- По-моему, у вашего отца были невероятные инстинкты.
Она остановилась и пристально уставилась на меня:
- Что вам удалось узнать?
- Я пока в процессе, но у меня есть просьба.
- Слушаю.
- Не могли бы вы выяснить, где и когда у Фостеров родился сын, который сейчас с ними живет?
- Зачем? – подозрительно сдвинула брови Карсон.
- Точно не знаю. Но, по-моему, странно, что он ни капельки не похож ни на отца, ни на мать.
- Разузнаю, что смогу.
Отъехав от «Перекрестка», я развернулась, припарковалась на другой стороне улицы и стала ждать. Через несколько минут после моего отъезда из мотеля вышли агент Карсон с Эмили, которую охраняли, на секундочку, трое мужчин в костюмах. Для меня очень много значило, что Карсон все-таки мне доверилась и позволила встретиться со своей главной свидетельницей, жизни которой, между прочим, угрожала нешуточная опасность. Зато теперь, после встречи с Эмили, я была уверена, что вполне сойду за нее издалека. Всего-то и надо – блондинистый парик и очень-очень большие солнцезащитные очки.
Насколько я понимала, если мы исключим из уравнения Эмили, необходимость в ее показаниях отпадет, и они с Филипом окажутся в безопасности. Хотя для этого мне придется не просто заставить кое-кого сознаться, но еще и записать его признание. И признание это должно быть по-настоящему железобетонным, чтобы окружной прокурор сам отказался от показаний Эмили и не вынес ей обвинений в лжесвидетельстве. В конце концов, она пыталась спасти Филипа. А тот, в свою очередь, был готов отмотать очень долгий срок, лишь бы положить конец криминальному образу жизни. Но будут ли эти факты что-то значить для прокурора? Примет ли он их во внимание, когда Филипа обвинят в отмывании денег? Я была почти уверена, что окружному прокурору понадобятся показания Филипа, и очень на это рассчитывала. У Бринкмана не было шанса выложить все как на духу, не подвергнув опасности бывшую жену и детей. Лидеры преступных группировок смотрят на мир не так, как все остальные. В их глазах люди – всего лишь средство для достижения цели. А цель – богатство и власть.
Когда на горизонте стало чисто, я зашла в мотель и сказала портье, что потеряла ключ от своего номера. Стоило показать удостоверение частного детектива, и ключ от номера 217 был у меня в руках. Большинство людей и не догадываются, что мое удостоверение, по сравнению с теми же полицейскими жетонами, гроша ломаного не стоит. Оставалось только позвать Гаррета, чтобы он прицепил мне микрофон, и предупредить Рейеса. Когда люди Мендоса со мной свяжутся, я буду готова на все сто.
На всех парах я помчалась домой, чтобы начать подготовку для воплощения моего гениального плана в жизнь. По пути позвонила Куки. Как я и думала, ко второму этапу упомянутого плана она была целиком и полностью готова. Оказавшись у себя в квартире, я засунула батарею обратно в телефон, села в кухне за стол и стала ждать, когда позвонит Куки.
Припарковавшись напротив мотеля возле поликлиники, я в широченном свитере, парике и темных солнцезащитных очках направилась в оплаченный федералами номер. Куки позвонила мне, прикинувшись специальном агентом Карсон. Убедительности ради я несколько раз за всю беседу назвала ее Сачок. Если люди Мендоса прослушивали наш разговор, то наверняка решили, что Эмили Майклз держат в номере 217.