Страница 27 из 36
— Вот и я так же думаю. Ты комсомолец или коммунист?
— В комсомоле мне быть по возрасту уже не положено, а в партию не вступил.
— А я комсомолец, — парень шмыгнул носом.
Мы снова замолчали. Начало темнеть.
— Саня, пора укромный уголок для ночлега искать. Спать надо — сил уже нет.
Мы нашли небольшую ложбинку за кустом, улеглись. Я перевернулся на спину, заложил руки за голову и, кажется, впервые за эти дни по-настоящему увидел звездное небо, Млечный Путь… дорожку от края до края, отыскал глазами знакомый с детства «летний треугольник»: яркие Альтаир, Денеб и голубоватая Вега.
Навалилась дрема. Как будто сквозь сон, услышал голос Саньки:
— А маманя моя дома уже корову подоила. Парное молоко — оно знаешь какое вкусное? И пахнет по-особому, — мечтательно говорил Санька.
— Ты из деревни, что ли?
— Ага. Вятский я, из Санчурска.
— Далеко.
— Далеко, письма десять дён почти идут.
— Спи, Саня, завтра тяжелый день будет, отдохнуть тебе надо.
Проснулся я от щебета птиц. Солнце только взошло. Хватился — Сани рядом не было. Слава богу, оружие мое на месте. Но куда он исчезнуть мог?
Саня объявился вскоре. На вытянутых руках он нес пилотку, полную ароматной малины.
— Ешь, тут малинник рядом — малины полно. Я уже наелся.
— Когда ж ты успел?
— А я привык в деревне рано вставать. И в казарме раньше всех просыпался.
Я с жадностью набросился на малину. Как десерт она была бы хороша, но наесться ею взрослому мужику было невозможно.
Доев последнюю ягоду, я вернул пилотку Сане:
— Спасибо!
— Чего там, — зарделся Саня.
— Ну, что, боец, потопали…
Я повесил на себя оружие, Саня закинул за спину мешок с немудреными пожитками и винтовку, поправил пилотку, и мы пошли.
Часа через два бодрой ходьбы услышали далеко впереди орудийные выстрелы. Остановились, прислушались.
— Далековато — километров десять, пожалуй, будет, — определил я.
— Эка, два часа ходу всего.
— А про немцев не забыл?
Дальше мы шли осторожнее.
Часа через полтора хода, перед нами, по лесной грунтовке, проехали немецкие мотоциклисты. Рядом совсем — и пятнадцати метров не будет. Хорошо, лес густой, они нас не заметили.
— Саня, теперь нам надо быть осторожнее — немцы рядом.
Оглядевшись, мы перебежали дорогу. Еще метров триста — и впереди, на поляне открылась батарея немецких гаубиц. Я на карте сделал пометку.
— Саня, теперь вправо — и потихоньку, ползком, — прошептал я.
Мы отползли, потом поднялись и, прячась за деревья, ушли вправо — южнее, потом повернули на восток. Еще полчаса ходу — и перед нами в лучах солнца заблестела речка. Неширокая, метров двадцать.
Мочить оружие и обмундирование не хотелось. Я разделся, связал узел из комбинезона, обмотал им винтовку и автомат. Саня последовал моему примеру, бережно уложив полотнище знамени в узел. Подняв узлы над головой, мы вошли в воду. Теплая вода в реке, но дно илистое, ноги вязли по щиколотку. Наконец перебрались. Положив узлы на землю, мы уселись на берегу и стали отмывать ноги от налипшего ила.
Сзади клацнули затворы.
— Руки вверх!
Речь наша, русская.
Мы подняли руки и, встав сами, повернулись.
Перед нами стояли три красноармейца, направив на нас винтовки:
— Кто такие?
— Свои.
— Вот сейчас и разберемся, какие вы свои. Ну-ка, шагайте вперед.
Один боец пошел впереди, мы — за ним, замыкал шествие второй боец. Третий подхватил наши узлы с обмундированием и оружием и, согнувшись под тяжестью ноши, следовал сбоку.
— Эй, мужики, одеться-то хоть дайте.
— Отставить разговорчики, шагайте.
Вскоре подошли к лагерю. Бойцы с удивлением и любопытством пялились на нас. Ага, давно голых мужиков не видали.
Остановили нас у палатки. Первый боец вошел внутрь и тут же вышел. С ним — капитан.
— Вот, дезертиров поймали! — бодро доложил боец.
— Какие же мы дезертиры? Те от фронта в тыл бегут, — вступил я в разговор.
— Кто такие?
— Сержант Колесников, — отрапортовал я.
— Боец Капустин, — это уже Саня.
— Документы есть?
— Есть — в узлах, в гимнастерке.
— Давай узлы.
Боец положил перед капитаном наши вещи и оружие. Капитан начал с узла Саньки. Достал гимнастерку, из нее выпало знамя. Капитан нагнулся и, подняв знамя, развернул его. Все поневоле вытянулись, приняв стойку «смирно».
— Нашего полка знамя, — гордо сказал Санька.
— А сам полк где?
— Полег весь. Полковника Иванцова вчера схоронили. Умер от ран.
Капитан сложил знамя, повернулся к своим бойцам:
— Свободны, продолжайте нести охранение. Вот что, бойцы. За спасенное знамя — благодарность. Можете одеться.
Мы кинулись к своим узлам, оделись, обулись и почти одновременно протянули капитану свои документы. Потом я достал из кармана документы полковника, вытащил из планшета карту и протянул капитану.
— Предположительно вот здесь мы похоронили комполка. А здесь — немецкая гаубичная батарея стоит.
Капитан внимательно посмотрел на карту, задумался и одобрительно кивнул головой. Затем вернул нам наши документы, оставив карту, знамя и документы полковника.
— Идем со мной.
Он довел нас до полевой кухни.
— Старшина, накорми людей.
— Да у меня как раз только для караулов и осталось.
— Им урежь, а этих накорми.
Мы уселись на траву. Старшина побурчал, но дал по полному котелку супа и буханку черного хлеба на двоих. Сам же капитан ушел.
Когда мы доели кашу и запили обед жидким чаем, он появился вновь. От прежней суровости и следа не было.
— Ну как, подкрепились?
— Так точно, спасибо.
— Сведения ваши я передал куда следует. Майор, командир полка, сказал, что если знамя вынесли — точно не дезертиры. На сборный пункт вас отправить или здесь у меня останетесь? — Капитан, раздумывая, смотрел на нас.
— Здесь останемся, — разом выдохнули мы.
С капитаном уже познакомились, видно, доверяет, а как в штабе полка отнесутся к нашему блужданию по лесам — еще неизвестно, да и особист может со своими проверками замучить, не стоит новых приключений на голову свою искать.
— Пойдем к начальнику штаба батальона — там писарь, оформим вас. С вами я уже знаком по документам. Я — командир батальона, капитан Михась. Зачислим вас бойцами.
— Товарищ комбат, разрешите вопрос.
— Валяй.
— Я танкист, мне бы к танкам поближе.
— То-то я смотрю — комбинезон у тебя как у танкиста. Постой, а винтовка снайперская твоя?
— Моя, подобрал.
— Пользоваться умеешь?
— Пробовал уже.
— Вот снайпером и будешь. У меня бойцы большей частью пороха не нюхали, необстрелянные, мне опытные люди во как нужны.
Капитан чиркнул себя ладонью по горлу.
Мы завернули в брезентовую палатку. Саньку быстро оформили в стрелковую роту, а меня — в отдельный взвод, к связистам.
— Ну вот. Теперь ты подчиняешься командиру взвода связи. Но это так, официально. Фактически — мне. В боевых условиях цели выбирать сам будешь — офицеров, артиллерийские расчеты, пулеметчиков. Правда, снайперам положено парой охотиться, да людей свободных нет. Так что — сам, сам.
Ну, сам так сам. Кто бы возражал, но я не буду. Конечно, лучше бы мне на танке — «тридцатьчетверке» или КВ — воевать. Но на войне выбирать не приходится, особенно если учитывать, что документы у меня не свои. Копни какой-нибудь особист поглубже — и все, пропал я. Самого к стенке поставят, имя деда опозорю. Потому не рыпался. Коль снайпером поставили — пусть будет так.
Во взводе меня приняли неплохо. Дали вещмешок, шинель, даже фляжку и саперную лопатку выделили. Так меня еще не экипировали нигде.
Меня никто не беспокоил, и я вволю отоспался. Одно дело в лесу спать — вполглаза, вполуха, и совсем другое — у себя в части, под охраной.
Когда я проснулся, бойцы пошутили:
— Ну ты и здоров спать, как медведь в берлоге.
Старший сержант-связист прервал их: