Дыхание ветра

— А, поняла! Ты хочешь купить подарки детям.

Эрмин услышала какой-то шум наверху. Она испугалась, что отец или мать сейчас спустятся сюда, поспешила допить свой кофе и побежала в переднюю надевать сапоги и куртку. Но Лора в домашних тапочках все-таки настигла ее в тот момент, когда она открывала дверь.

— Дорогая моя! Куда это ты? А я так хотела, чтобы мы вместе позавтракали. Отец еще спит, мы могли бы поболтать!

— Очень обидно, мама, я еще с субботы планировала поехать сегодня в Роберваль. Мне нужно зайти в банк. Прошу тебя, не задерживай меня. Я договорилась с Жозефом, беру у них лошадь. Я все объяснила Мирей. Мне нужно побыть одной. Посмотри, на небе ни облачка. Будет отличная прогулка! Солнце и снег, синее небо, все великолепно! Я могу порепетировать по дороге и устрою вам вечером небольшой концерт.

— Тогда возьми меня с собой, — запротестовала Лора, — я через минуту буду готова. Пообедаем в ресторане, будет здорово!

— Увы, не получится… Шарлотта тоже хотела поехать со мной, но я ей отказала. Мне нужна тишина.

Молодая женщина поцеловала мать и вышла.

Пораженная Лора никак не смогла ее удержать.

«Думаю, она едет навещать Киону, — размышляла она. — По крайней мере, хорошо хоть, что Жослин туда не мчится…»

Пейзаж был удивительной красоты. Дорога, на которой еще не отпечаталось никаких следов, проходила через заросли кустарника, запорошенного свежим снегом, легким и пушистым. Все сверкало в лучах яркого утреннего солнца. Эрмин испытывала детскую радость, держа в руках длинные вожжи. По обеим сторонам саней, переделанных Жозефом Маруа из кузова старой кареты, висели медные колокольчики, которые позвякивали в морозном воздухе.

Закутанный в попону Шинук бодро гарцевал по дороге.

Когда Эрмин зашла в конюшню, он приветствовал ее тихим ржанием.

— Он тебя не забыл! — уверил ее Симон.

Молодая женщина испытывала огромное облегчение, когда гладила прекрасного коня рыжей масти и чувствовала, что он доверяет ей.

— Вперед, мой Шинук, — подгоняла его она, — быстрее! Как нам с тобой хорошо!

Она наслаждалась этими минутами полной свободы и предвкушала встречу с Кионой.

— Живее, живее, Шинук! Я тороплюсь!

Было на редкость тихо. Ни одной живой души в этот утренний час. Ум Эрмин заполонили разные мысли. Она решила не грустить больше, раз Тошан дал о себе знать, и стараться уделять больше времени детям и Шарлотте. Но тут же подумала о Кионе, и это напомнило ей о том, что произошло субботним вечером.

«Мне было так плохо, и я ясно увидела ее. Она казалась настоящей, я наяву слышала ее голос. Это странно, необъяснимо! Кто оно, это дитя? Фея? Ангел, спустившийся на землю, чтобы утешить нас?»

В двух километрах от Роберваля дорогу быстро перебежал олень. На его большой голове красовались тяжелые рога. Удивленный Шинук зафыркал и отпрыгнул в сторону. Он не был пугливым, но инстинктивно соблюдал осторожность.

— Не бойся, Шинук, он уже далеко, — успокаивала его Эрмин. — Давай, давай! Быстрее, моя лошадка!

Чуть позже она въехала в Роберваль. Лошадь привыкла находиться на привязи и спокойно наблюдала за тем, как Эрмин скрылась в величественно-элегантном здании мэрии из красного кирпича.

Обменявшись репликами с секретаршей и закончив бесконечно долгий разговор по телефону с сыном покойной Мелани Дунэ, Эрмин вышла оттуда с ключом от дома, расположенного на улице Сент-Анжель, куда собиралась перевезти свекровь и Киону. Тала встретила ее с нескрываемым облегчением. Она выглядела подавленной и не находила себе места.

— Эрмин, я очень жалею, что приехала в Роберваль, — почти в дверях заявила она. — Мне неуютно в этом городе. Если бы я могла выходить из дома! Но я боюсь.

— Почему же? Не нужно бояться! Тала, будь смелее! Ты ничем не рискуешь.

Но внимание молодой женщины было приковано только к Кионе, которая играла со своей куклой, сидя на широкой кровати. Девочка улыбалась ей, но обнять не спешила.

— Я просила, чтобы она дала нам поговорить, — пояснила Тала. — У нее вошло в привычку прыгать тебе на шею, а ты уже тогда меня не слушаешь.

Эрмин раздраженно отмахнулась и сама подошла к девочке, поцеловала ее в лобик и пухлые щечки, золотистые, как имбирный пряник.

— Тебе было не очень скучно, моя Киона? — нежно спросила она.

— Нет, мама рассказывала мне легенды нашего народа, — ответила девчушка.

— Ну-ка смотри, это ключ от вашего дома. Мы там пообедаем втроем, а потом я возьму тебя с собой. Пойдем покупать хлеб в булочную Косет и все, что нужно для вышивания, в галантерейный магазин «Времена года». Я знаю, что твоя мама любит шить.

Тала пошла в ванную вымыть лицо и руки. Эрмин тоже зашла вслед за ней.

— Тала, у меня к тебе вопрос, — сказала она шепотом. — Что делала Киона позавчера, в субботу в семь вечера?

— Спала! — ответила свекровь. — Ты же знаешь, я укладываю ее рано.

— Произошло что-то странное, — начала Эрмин, — на меня опять напал приступ отчаяния, я лежала на своей кровати и рыдала. Клянусь тебе, я позвала Киону на помощь, и неожиданно она предстала предо мной, как живая. Она говорила со мной, велела не плакать, потому что она рядом. Это напоминало галлюцинацию, но мне стало легче.

Индианка с серьезным видом покачала головой, не сводя глаз со своего отражения в зеркале, висящем над раковиной.

— В этом нет ничего удивительного, — сказала она вполголоса. — Мой дед был могущественным шаманом, он владел этим даром — являться тем, кто молил его о помощи. Как-то раз, когда я страдала физически и морально, я обратилась к нему мысленно и увидела, как он возник в деревянном сарае возле дома. Он мне сказал: «Тала, ты будешь отомщена!» И это меня утешило.

Потрясенная Эрмин не находила слов. Она не заметила, что свекровь доверила ей часть своей страшной тайны. То, о чем рассказала Тала, она пережила после того, как подверглась насилию.

— Значит, тебя это не удивляет? — пробормотала Эрмин. — Тала, но это же необъяснимо!

— К чему всегда искать разгадки? Наше сознание обладает таинственной силой. И мы, индейцы, с доверием принимаем ее проявления. Должно быть, Киона не понимала, что происходит, но в будущем, Эрмин, не призывай ее больше на помощь. Умоляю тебя! Она всего лишь дитя. Сжалься над ней! Грусть в твоем голосе может ранить ее, нанести ей вред.

Молодая женщина была удручена, испугана мыслью, что могла психологически травмировать ребенка.

— Мне ужасно жаль, Тала! Обещаю тебе, что буду следить за собой и постараюсь взять себя в руки! Киона так дорога мне, я вовсе не хочу выводить ее из равновесия.

— В таком случае будь сильной и обращайся к твоим близким, чтобы они тебя утешали.

Тала посмотрела на нее как-то не по-доброму, даже сурово.

Эрмин попятилась, словно получила пощечину. Индианка сложила свои пожитки в меховые мешки и обвязала их кожаными ремнями. Киона безмятежно наблюдала за обеими женщинами. Девочке было спокойно и радостно на душе. Она вспоминала дивный сон, когда летала по звездному небу, а потом попала в большой красивый дом. Там она смогла утешить плачущую Эрмин. И от этого сна у нее осталось чудесное ощущение.

Плохое настроение Талы улетучилось, как только она переступила порог нового дома. Супруга третьего сына покойной Мелани Дунэ была отменной хозяйкой. Несмотря на то что дом опустел еще летом, он выглядел уютно, там царила чистота. Мебели не было, кроме дровяной плиты, стола и двуспальной кровати в одной из комнат.

— Мы купим все, чего недостает, — сказала Эрмин как можно более приподнятым тоном. — Тут в стенном шкафу на площадке есть постельное белье, от которого пахнет свежестью. Кионе нужна детская кроватка, стулья, в общем, много всего. Сейчас разожгу камин. Ты осмотрела двор, Тала? Там в сарае запасено много дров.

— Это недешево обойдется! — заметила индианка.

— Об этом не беспокойся, — оборвала ее молодая женщина. — Я уже пять лет откладываю деньги. Не думай, я вовсе не собака на сене. Я жертвую разным организациям. Тошан тоже думает, что несправедливо много зарабатывать во время экономического кризиса. Он рассказывал, что в 1935 году в Шикутими многие выжили только благодаря помощи, которую оказывало им правительство. Я часто пела бесплатно в приютах и больницах. Ладно, поговорим о другом! Не беспокойся по поводу моих расходов! Я спать не смогу, если вы не устроитесь как следует.