Проигравшие

  Все тот же сонный мальчик в домашних тапочках, или тот парень, что хотел сделать шаг в пустоту на крыше майской ночью.

Я чувствую, как по щекам вновь плывут слезы. Я расклеилась.

  Все произошло сразу же после его слов. Оставаться в Гарварде я не могла. Я и понятия не имела, что мной руководило. Взяв некоторые вещи, я просто села за руль и направилась домой.

  — Это еще хуже, чем после смерти её дедушки, — проговаривает мама.

  Я вижу белый халат. Мужчина в нем маячит из стороны в сторону, что-то говоря моей матери. Слышу чужие всхлипы. Она плачет.

  «Не плачь, мамочка», — внутренне шепчу я, потому что мой язык не поворачивается сказать хоть слово. Руки и ноги ватные. Я потеряна в себе окончательно.

  В голове тихим эхом играет скрипка. Я вспоминаю дедушку, и чувствую новую волну боли. Она накрывает меня с головой, засыпая обломками прошлого.

  — Не ест второй день, — снова голос мамы. — Я больше не знаю, что делать, — он срывается до плача.

  День сменяется ночью. Я открываю глаза и вижу перед собой женщину. Она спит на моем кресле возле кровати. У нее усталый вид, будто она не спала неделю и наконец-то смогла вздремнуть.

  Это моя мама.

  Смыкаю их снова и слышу, как стучит дождь по стеклу.

  — Он — наш единственный шанс, — шепчет чужой голос.

  Я в надежде открываю глаза и вижу перед собой карие глаза. Они наполнены любовью и добротой. От них веет теплом, которое всегда согревало меня. Уголки его губ медленно приподнимаются в улыбке, и я чувствуя себя ужасно. Он так прекрасно выглядит, а я лежу как бревно уже третий день, и пытаюсь осознать всю ту информацию, что в меня напичкали.

  — Скарлетт Мэри Белль, — качает он головой. — Вот сижу здесь и думаю, надрать тебе задницу или нет, — он задумался на секунду, а потом усмехнулся.

  Я еле заметно улыбаюсь, и чувствую пустоту внутри себя.

  — Прости меня, — срывается с его губ, а глаза заметно потухают, опускаясь вниз.

  — За что? — шепчу я слова впервые за три дня.

  — За то, что не сказал раньше, — на его лице сожаление.

  — Ты не имел право это сделать. Я понимаю, — я опускаю глаза в пол, и чувствую подступающую тошноту.

  Меня тошнит буквально от всего.  От людей, от вранья, и от того, что мне страшно потерять его.

  — Можешь сделать для меня кое-что? — он смотрят на меня с надеждой.

  — Что же?

  — Я хочу, чтобы ты встала с этой паршивой кровати и доказала всем, что ты не сдалась! — он подскочил с кресла, эмоционально раскинув руки в сторону. — Хочу, чтобы все подонки в Гарварде закрыли свои паршивые рты о том, что ты слабая, — он присел рядом со мной, касаясь кончиками пальцев моего лица. — Я хочу, чтобы ты вспомнила все то хорошее, что у тебя было с ним, и преодолела все преграды, что мучают тебя.   Я хочу, чтобы ты всем своим видом показала, насколько сильно ты его любишь.

  Я чувствую, как по моим щекам бегут слезы, а ком в горле не дает сказать ни слова.

  — Хорошо, — всхлипываю я.

  — Хорошо?

  — Да, хорошо, — уже уверенней повторяю я, и Алекс обнимает меня. Мне легче.

  Я беру его руку, исследуя застаревший шрам, и задаюсь вопросом. Сначала мысленно, а потом невольно губы произносят его сами:

  — Так откуда он у тебя?

  Алекс опускает глаза на свою руку и тяжело вздыхает.

  — У меня были подозрения на рак, когда мое состояние ухудшилось, — он гладит большим пальцем мою ладонь. — Ставили катетер. Но спустя неделю все подозрения на него были отрицательными.

  Я облизываю сухие губы и, тяжело вздыхая, подготовив второй вопрос.

  — Как долго ты знал, что он болен?

  — Я бываю часто в клинике, так как вожу на процедуры сестру, — он проводит рукой по волосам. — Через день после того, как я видел тебя в библиотеке, я слышал, что к нам ночью приезжала скорая, но никак не подозревал, что она приезжала за О'Коннором.

  Я хмурю лоб и пытаюсь вспомнить момент, когда это могло произойти. В голове всплывают слова Лии: «Говорят, его мамочка ночью приезжала и увезла его в больницу»

  — Днем я направился с сестрой в больницу и впервые увидел его там. Он стоял в том отделении, где несколько лет назад находился и я. С ним была его мать, окруженная медсёстрами. И я сразу все понял.

  Я чувствую ком, ставший у меня в горле, и обиду от того, что я ничего не знала. Почему он так поступил со мной? Если он знал.

Но самое гадкое, что, несмотря на все это, я все еще хочу его видеть.  Я хочу обнять его так крепко, как только смогу, и убедить в том, что никогда не брошу его.

  — Скарлетт, — Алекс вновь возвращает меня в реальность. — Ты должна двигаться дальше. Должна встать с постели и поехать со мной в Гарвард.

  Я киваю в согласие. Да. Должна.

  Я хочу увидеть его. Хочу сказать все, что я думаю о нем. Хочу показать ему, как сильно я дорожу им, и тем, что он сделал для меня.

Откидываю в сторону одеяло, ступая на деревянный пол, и в моих глазах непривычно темнеет. Хватаюсь за плечо Алекса и усмехаюсь самой себе. Бестолковая. На что я надеялась? Подскочить, при этом ни есть толком три дня, побежать к нему?

  — Сколько времени? — интересуюсь я, глядя в окно.

  — Ближе к вечеру, — отвечает Алекс, помогая мне встать. — Если за час ты справишься, то к девяти мы, возможно, будем там.

  — Было бы неплохо, — одобряюще киваю я и тяжело вздыхаю.

  Желудок пуст, поэтому дышать очень трудно. Суставы непривычно ломит, будто я летела по лестнице вниз два пролета. Хочется спать.

  Я оглядываюсь назад, ловя себя на мысли, что уже готова вернуться обратно в постель, но Алекс соображает быстро, поэтому, взяв меня на руки, несет по лестнице вниз.

  Я вижу измотанную мать, которая сидит за столом, вливая в себя очередную дозу кофе, и отца, который трудится за плитой. Вид у него не лучше, чем у мамы.

  — Смотрите, кто к нам вернулся, — с улыбкой на лице проговаривает Алекс, и у мамы срабатывает незамедлительная реакция. Она подрывается из-за стола, исследуя глазами мое лицо, и я вижу искреннюю улыбку и облегчение.

  Отец рад не меньше, поэтому, бросив приготовление ужина, он идет ко мне, забирая из рук Алекса, и крепко обнимает, целуя в лоб.

  Я понимаю, почему они так переживали.

  После смерти дедушки я закрылась в себе, и почти не разговаривала месяц. Многие боялись, что я перестану говорить. Я толком не ела, и поэтому сильно исхудала. А теперь это.

  Пока папа усаживает меня на стул, мама уже направляется ко мне с полным стаканом апельсинового сока. На подходе немного вкусной еды, чтобы я не переела, и летний душ.

  Я не сразу прихожу в себя, и чувствую силы, но уже в машине, по пути в Гарвард, я чувствую, что могу нормально дышать.

  Мысли все еще путаются, но уже не так сильно. В груди неприятный осадок, поэтому, вспоминая о нем, мне становится тяжело.

  — С ним все в порядке? — срывается с моих губ.

  — Не появлялся два дня, но уже вчера я его видел.

  — И как он?

  — Я не знаю, но ты можешь спросить у него сама, — спокойно проговаривает Алекс и оборачивается ко мне. — Завтра.

  Я улыбаюсь серьезному выражению его лица и соглашаюсь с тем, что нужно сделать это завтра, потому что на сегодняшний день у меня больше нет сил.

  Сонная Кейтлин встречает меня с распростертыми объятиями, и я замечаю, как она измоталась за эти три дня.

  — Я так переживала за тебя, — тихо шепчет она, сидя рядом с моей постелью, и накручивая мои волосы себе на пальчик.

  — У тебя есть более важные вещи, о которых нужно переживать, — улыбаюсь я. — Иди, приляг, ты должна поспать.

  Кейт слушается меня, и буквально минуту спустя после того, как ложится на кровать, засыпает.

  Бал. Экзамены. Свадьба. Мне её искренне жаль.

  Часы бьют в такт моему сердцу, и я сомневаюсь, что смогу уснуть этой ночью, несмотря на то, что сильно устала.