Дом в небе

– Мое доброе имя Аманда! – громко отвечала я в том же духе. – Я из Канады!

– Могу я вам помочь?

Я показала ему карту, повернув путеводитель так, чтобы он видел.

– Вот это место – это ведь прямо здесь?

– Ага. – Человек взял у меня путеводитель.

Кто-то из толпы предложил совет на бенгали. Потом еще и еще, и путеводитель стали передавать по кругу, пока наконец советчики не пришли к консенсусу, и мы всей толпой двинулись в другую гостиницу.

Дружелюбный мистер Сен – так его звали – поднялся со мной в вестибюль. Тут опять был пластиковый стол, за которым сидел черноволосый молодой человек. Еще трое сидели на диване и, казалось, дремали.

Когда я сказала, что мне нужен номер, парень за столом указал на моего нового друга и спросил:

– Это ваш муж?

– Нет, – вздохнула я, – номер для меня одной.

Вмешался мистер Сен, начал что-то объяснять на бенгали, но парень лишь руками замахал, показывая, что он не намерен меня здесь селить.

– Он говорит, что, если бы с вами был муж, тогда другое дело, – нервно улыбнулся мистер Сен, – может быть, с вами брат?

Я почувствовала, как внутри у меня прорастает мелкое зернышко страха.

– Нет, со мной никого нет, я одна, и мне нужен номер, комната.

– Нет проблем, нет проблем, – зачастил мистер Сен, – идемте ко мне домой. Моя мать, она будет вам рада.

– Нет, я не могу идти к вам домой, – улыбнулась я, надеясь, что не обижаю его. – Простите, я очень устала.

Мы прошли еще несколько кварталов до следующей гостиницы – я и моя многочисленная свита числом никак не менее сорока мужчин во главе с мистером Сеном. И почти каждый в этой группе обсуждал с другими мое затруднительное положение. По дороге компания разрослась, потому что к нам присоединялись знакомые моих провожатых, привлеченные их криками. Какая-то женщина жарила на костре перец чили и продавала людям для вечернего карри. От запаха у меня засосало под ложечкой – я не ела ничего с самого утра.

Когда в третьей гостинице старик за столом, смерив меня взглядом, начал спрашивать про мужа, меня охватила смесь паники и возмущения. Это уже не шутки. Глядя на меня – на мои джинсы, потертый рюкзак, на волосы, собранные в хвост, на серьги-кольца и широкую улыбку, – они чувствуют исходящую от меня угрозу. Нет, я понимаю, что у них другая культура, что в чести скромность и религиозность. Я вижу на улице женщин в хиджабах, а иные полностью скрывают лица. Я знаю, что такое парда, – я читала об этом распространенном у мусульман обычае прятать женское лицо и тело от посторонних глаз. Я осознаю, насколько необычно выгляжу, и все-таки…

– Но, но, но. – Сидящий за столом администратор погрозил пальцем, когда мистер Сен попробовал было ему возразить.

– Понимаете, – обернулся ко мне мой добровольный защитник после недолгой беседы, – вы просто не можете здесь оставаться. Извините.

В отчаянии я плюхнулась со своим рюкзаком на диван, что стоял в вестибюле, и заявила, удивляясь собственной решительности:

– Я никуда не уйду! Я буду здесь спать!

И пригвоздила старика к стене одним взглядом, хотя с трудом сдерживала слезы. Он отвернулся и покосился на мистера Сена. Последовал негромкий диалог. Несколько минут администратор раздумывал, затем неохотно махнул рукой, показывая, чтобы я дала ему свой паспорт. На меня при этом он не смотрел. Наскоро занеся мои данные в журнал, он вынул ключ и подал его тощему пареньку в тюбетейке, который ждал у лестницы и, по-видимому, должен был проводить меня в номер.

Я тепло поблагодарила мистера Сена, поостерегшись, впрочем, пожимать ему руку, дабы не нанести еще большего вреда его репутации, и пошла за мальчиком наверх.

Вскоре я привыкла к Дакке, и город мне начал нравиться. Я купила прозрачный черный платок на голову, какие носят многие местные женщины, без страха выходила на улицу и заходила в рестораны. Я бродила по индуистскому рынку, вдыхая настоящий фимиам и любуясь россыпями серебра на прилавках. Посетила одну из крупнейших мечетей города, где под высоким мозаичным потолком в ряд стоят мужчины и совершают молитву на коленях, усердно кладя земные поклоны. Ислам был повсюду. Стрела на зеркале у меня в номере указывала направление в Мекку. Пять раз в день кричали муэдзины, и начиналась молитва. Этот обряд носил частный и в то же время публичный характер. Например, все мужчины в моей гостинице – сотрудники и гости – становились в ряд и одновременно кланялись, а если мне случалось присутствовать при этом, то на меня не обращали внимания. Люди совершали молитву на улицах, у мечетей, которые часто не вмещали всех молящихся, особенно в пятницу, в праздничный для мусульман день. Я находила в этом особую красоту – многократные поклоны, шеренги людей в смирении перед Богом. Завершив поклоны, они садились на пятки, подносили сложенные ковшиком ладони к лицу и снова бормотали молитвы. Чужая культура, религия, требующая пять раз на дню демонстрировать свою преданность, – все это не могло не поражать воображение иностранца.

Я училась находить золотую середину между открытостью, дружелюбием, которое так часто помогает путешественнику в чужой стране и вместе с тем делает его легкой добычей для мошенников разного рода, и агрессивными способами защиты. Без языка, без знания культуры очень трудно выбрать правильную линию поведения, отличить счастливый шанс от опасности. Всегда нужно думать на два шага вперед. Мне, в общем, это удавалось. Сомнение, неуверенность, страх – это было мне знакомо с детства. Я умела выживать, будучи неуверенной во всем.

Вернувшись однажды вечером в гостиницу, я услышала за дверью странные шорохи и прерывистое мужское дыхание. Похоже, кто-то лежал на полу в коридоре и пытался заглянуть в щелку под дверью. Первым порывом было закричать, но я быстро одумалась. Вина за это происшествие, без сомнения, падет на меня. Любая проблема – и меня вышвырнут на улицу, заставив снова искать жилье. И я поступила так, как всегда поступала, когда была испугана. Я велела себе успокоиться. Глубоко вздохнула несколько раз, проверила, крепко ли заперта дверь, передвинула стул, который мог быть виден в щелку, и стала дожидаться, пока мой вуайерист соскучится и уйдет.

Пару дней спустя я во время прогулки забрела в отдаленный район и решила вернуться на такси. Я остановила моторикшу и велела водителю ехать в старую Дакку, в гостиницу.

– Ноу проблем! – бодро отвечал молодой водитель.

Мы тронулись. От усталости я не сразу поняла, что мы едем в другую сторону. Спохватилась я лишь тогда, когда вместо городских кварталов вдоль дороги сплошь потянулись покосившиеся хижины.

– Подождите, – сказал я, – куда вы меня везете?

Рикша, не оборачиваясь, взмахнул рукой:

– Ноу проблем, мадам! Ноу проблем!

В Бангладеш никогда нет никаких проблем. По крайней мере, все вокруг вас в этом уверяют.

– Вы едете не в ту сторону! – крикнула я. – Отвезите меня в гостиницу! Отель! Понимаете? Отель!

– Ноу проблем, – отвечал водитель, прибавляя скорости.

Так прошло еще несколько минут, в течение которых я с ума сходила от страха и неуверенности. Может быть, это объездная дорога? Или это похищение? Наверное, меня убьют, а мои органы продадут на черном медицинском рынке. Это самое ужасное, что может случиться с путешественником. Солнце уже клонилось к закату. Что же делать?

То, что произошло дальше, стало для меня полной неожиданностью.

Я наклонилась вперед и заорала водителю на ухо:

– А ну-ка, поворачивай! Немедленно!

И для пущей убедительности врезала со всей силы кулаком в висок, так что кристаллики, украшающие мои дешевые тайские кольца, порвали ему кожу.

Первый раз в жизни я ударила человека.

Шокированный, водитель остановился, поднял руку, пощупал висок. Я молча наблюдала, как он разглядывает свою окровавленную ладонь, щурясь в неверном вечернем свете.

Так, час от часу не легче. Поджилки у меня затряслись. Все, теперь мне точно конец.