Страница 9 из 19
Я снова смотрю на свои руки, а затем на Леа. Я пытаюсь коснуться ее взглядом, потому что не могу руками. Чувствую себя так странно. Как будто я не на кровати.
Она кладет руку мне на ногу.
— Я надеюсь, что ты не злишься на меня. Я не знала, что делать, поэтому позвонила Рэймонду. Ты помнишь что-нибудь с Денвера? С больницы?
— Я не люблю больницы,— хриплю я.
— Я знаю, что не любишь. — Ее голос немного печальный. — Ты там недолго был. Они прооперировали твое запястье... вот это, — говорит она, потянувшись к моему левому запястью. — Потом мы доставили тебя в Вегас.
— Я в Вегасе? — сглатываю я, несмотря на сухость в горле.
— Да. Лана ухаживает за тобой.
Лана позади нее приподнимает брови. Как Леа. Тройняшки. Нам ведь не хватает еще одной?
Я хочу коснуться Леа, но руки так болят.
Леа продолжает говорить, но я не могу разобрать слов. Она выглядит так, будто все еще любит меня. Она не оставила меня. Но она должна.
Я тянусь к ней, несмотря на боль в руке.
— Леа...
Она встречается со мной взглядом, ее глаза наполнены любовью.
— Что-то не так?
Слова застревают в горле, и я смотрю на свои руки. Не могу поверить, что так их испортил. Не верится, что Леа видела, как я вышел из себя подобным образом.
Я пытаюсь двигать руками, чтобы закрыть лицо, но они так сильно болят, поэтому останавливаюсь. Обычно я бы сделал это в любом случае, но...
В этот раз я просто не могу. Слишком устал.
Я отворачиваюсь от нее и пытаюсь сдержаться. Это не срабатывает. Я чувствую, как слеза скатывается по щеке, стекая к подбородку. Я всегда был таким. В детстве я плакал, когда уставал.
Я закрываю глаза.
Чувствую ее руки на моей голове и щеках. Они такие мягкие и холодные.
— Лана сказала, что у тебя лихорадка, — говорит она мягко. — Как твои руки? Я знаю, они, должно быть, болят. Особенно эта. — Она касается левого плеча.
Леа гладит мое лицо. Я пытаюсь согнуть пальцы, потому что не заслуживаю ничего, кроме боли.
— Ты устал? Хочешь поспать? Лана может дать тебе что-нибудь, если нужно.
Я быстро открываю глаза.
— Нет.
— Ладно. — Она садится ближе ко мне и гладит мои волосы.
Я знаю, что должен сказать ей. Будет разумным позволить ей возненавидеть меня.
Но я не говорю.
Я позволяю себе чувствовать ее руки. Именно об этом я мечтал. О Леа, когда она прикасается ко мне. Я часто думал, почему у меня не было других проблем. Наркотики или алкоголь. Еще больше траха. Но всегда была Леа, которая сдерживала меня.
Я хочу сказать ей об этом. Поблагодарить ее. Но я плохо себя чувствую. Я ненормальный. Она не знает, что я за человек.
Мои мысли обрываются, и в следующее мгновение, могу сказать, что меня сейчас стошнит. Я открываю глаза. Хватаю подушку, прижимаю к своей груди и меня рвет на стерильную белую ткань. Оттого, что хватаю подушку руки болят еще сильнее, и от этого я чувствую себя еще хуже.
— Я нехорошо себя чувствую. Я хочу остаться с тобой, Шелли.
— Не в этот раз, Люк... Мне жаль...
— Я дам тебе еще болеутоляющего, — говорит сестра Леа. — Тебе нужно поспать, хорошо?
Я продолжаю лежать, когда чувствую, как она шевелит мою капельницу. Что со мной не так? Мне не нужны лекарства, чтобы избавиться от боли. Мне просто нужна боль. Когда кто-то протирает мою шею и грудь полотенцем, я не двигаюсь. Теплое полотенце касается моего лица, и я чувствую дуновение воздуха, когда на мне поправляют одеяла. Левая рука сдвигается, и я стискиваю зубы.
— Прости — Холодные руки касаются левого бока. — Нам нужно перевязать это.
— Мне жаль... — голос Леа возле моего уха. Её нежная рука гладит мое лицо.
Ее сестра возится с моей рукой. Я пытаюсь не обращать внимания, но это чертовски больно, и вынуждает мою голову, лицо, и шею гореть.
— Ты можешь... идти, — говорю я между затрудненными вдохами.
Тишина повисает в воздухе.
— Ты знаешь, я не хочу уходить.
— Ты должна.
Ее нежная рука на моем бицепсе, контрастирует с болью в левой руке.
— Я люблю заботиться о тебе, — говорит она. — Я хочу быть здесь.
Лана поднимает мою левую руку за локоть, и я чувствую прохладную подушку.
— Все сделано, Леа. Держи меня в курсе.
Я глубоко вдыхаю с закрытыми глазами. Я ощущаю уход Ланы.
Снова открыв глаза, рядом только Леа. У меня дежавю из прошлого. От воспоминаний кружится голова.
— Лукас, у тебя никого нет. Кто будет заботиться о тебе?
— Я не уйду. Пожалуйста, не пытайся заставить меня. — Ее мягкие руки остаются на моей коже. Чувствую, как матрас прогибается под ее весом. Осторожно перемещаясь рядом с моей правой рукой, которая по-прежнему опирается на подушки, Леа устраивается рядом. Бедро к бедру, плечом к плечу. Я чувствую ткань ее одежды на своей разгоряченной коже. Ее нежная рука на моей груди. Опустив щеку мне на плечо, она выдыхает мое имя.
Её тело мягкое и теплое. Мое холодное и дрожит.
***
Леа
Почти два года. Вот как долго мы делили стену. Я думала, что знаю о нем многое. Я ошибалась. Сейчас я вижу, что он делал. Он собирал факты обо мне, но он был жадным, чтобы обмениваться ими. Я знала его привычки, знала звук его шагов, как ощущается его рука, мягкость его волос и громыхание его голоса — я была одураченной.
Люк сказал Матери обо мне, он знал обо мне. До ее дома.
Прошло два дня с тех пор, как мы покинули дом Матери, и я все еще разбираюсь в этом.
Я получила достаточно информации для исследования. Я еще не говорила ему, потому что Рэймонд предложил не делать этого, пока он не пойдет на поправку, но мы в доме Люка. Не в клубе, а в его доме. У него есть дом.
Сейчас я стою на кухне. Настоящая кухня со столешницей, черными шкафчиками и блестящей стойкой из нержавеющей стали. В холодильнике лаймовый греческий йогурт, сливочное масло и вишневая кока-кола.
Вне всяких сомнений, самое большое удивление — это мальчик по имени Эхо, сын Люка.
Да. У Люка есть сын.
Эхо восемь, и я уверена, что он не биологический ребенок Люка, потому что он темнокожий. Но Рэймонда сейчас здесь нет, а няня Эхо, пожилая женщина по имени Хейли, и она не тот человек, у которого можно спросить об этом — особенно потому, что Эхо, как правило, всегда с ней.
Я поворачиваюсь к Лане, которая разгадывает кроссворд в Нью-Йорк Таймс за кухонным столом.
— Это все, что они сказали? Рукопись?
Она кивает, не поднимая головы.
— Угу.
Когда я позвонила Лане позапрошлой ночью, она примчалась, но мне кажется, что она думает, будто я серьезно сошла с ума.
— И ты сказала, что Рэй перезвонит им?
Она кивает.
— Ей. Она сказала, что ее имя Ребекка.
Я кусаю губу, и поворачиваюсь, в поисках чистящего набора для плитки. Плитка довольно чистая, но может быть и чище.
Подняв взгляд, Лана ухмыляется.
— Ты и чистка плитки? Хочешь поговорить?
Я качаю головой.
— Ради всего святого, не чисть плитку. Разве Хейли не сказала, что домработница придет через несколько часов?
— Сказала.
Лана толкает меня рукой.
— Или погуляй. Разузнай что-нибудь. Поищи.
Я проверяю радионяню Эхо, в миллионный раз, задаваясь вопросом, усыновил ли его Люк.
— Ладно. Пойду. — Я поворачиваюсь к выходу их кухни. — Лана?
Она поднимает взгляд.
— Да?
— Спасибо еще раз. Для меня это многое значит.
Она выгибает бровь и как обычно, я не могу прочитать ее выражения лица.
— Я рада, что могу помочь, Леа.
Дом большой. Очень большой. Думаю, шесть или семь тысяч футов. И в этих комнатах он везде. Частички его, что я не видела прежде. Гитара на террасе. Три запыленных компьютера в гостевой комнате. Курительная трубка в ванной, забитая марихуаной. Но я не видела его комнату. Рэймонд устроил его в редко используемой комнате для гостей. Я думаю, что это его комната в конце коридора, потому что она единственная, чья дверь всегда остается закрытой.