Страница 11 из 19
Я улыбаюсь ей в ответ.
— Да, это так. Поэтому всегда держу толстовку в детской.
Она смотрит на меня с восхищением, голова немного склонена на бок.
— Ты шоумен, Эдгар. Я удивлена.
Я пожимаю плечами, что причиняет боль рукам. Колени начинают дрожать.
Леа быстро подходит ко мне. Она оборачивает руку вокруг моего локтя, это выглядит так, будто ей нравится прикасаться ко мне.
— Ты выглядишь немного бледным. Я могу проводить тебя до ванной. Не бойся, я не останусь там.
Ни за что.
Это то, что я должен был ей ответить.
Мне не нужна ничья помощь. Я не беспомощный инвалид.
Но в данный момент... Я обнаруживаю, что прижимаюсь к ней и позволяю помогать мне.
Я должен чувствовать себя немного смущенным, потому что она сопровождает меня в ванную, заходя в нее, хотя говорила, что не будет. Я веду себя рядом с ней как ненормальный. Вспоминая, как в последний раз выкрикивал ее имя, и это не из-за того, что мой член был в ее киске. Просто потому что я нуждаюсь в ней. Черт, я такой возбужденный последние пару...
— Как долго я был без сознания? — спрашиваю я.
— Около двух дней. — Мои глаза расширяются, она прижимается головой к моему плечу. — Все это время ты спал. Хирург, который оперировал твою левую руку, сказал, что тебе нужны очень сильные обезболивающие лекарства. Так много мелких осколков... ну, это потому что ты сделал.
Я опять смотрю на нее, пытаясь понять ее чувства ко мне. Она что, пытается заботиться обо мне? Зачем ей это нужно?
— Хочешь, чтобы я вышла? — интересуется она.
— Ээ, ну, наверное, да. — Но это ложь. Когда ее рука медленно скользит по моему предплечью, а затем опускается, я хочу схватить ее обратно и не отпускать. Я бы хотел, чтобы она держала меня — даже в этот момент. Она кивает и говорит:
— Хорошо, я буду ждать тебя снаружи.
Я сажусь на унитаз, поэтому мне не нужно тянуться вниз и пытаться как-то помочь себе помочиться.
Не глядя ни в одно зеркало, я ногой нажимаю на слив и медленно, не спеша, маленькими шажками направляюсь к двери. Я чертовски слаб.
Я тянусь к дверной ручке правой рукой и хочу ее повернуть, когда дверь открывается. Леа стоит там, на ее губах играет маленькая, понимающая улыбка, поэтому она предлагает мне руку.
— Может, я тебе и не нужна, может, ты не нуждаешься в моей помощи, но это помогает мне чувствовать себя полезной, — негромко говорит она, пока мы направляемся обратно к кровати.
Она оборачивает руку вокруг моего бицепса и предплечья, ее прикосновения почти обжигают мою кожу.
Подойдя к кровати, она пододвигает ногой маленькую пластиковую подставку, по форме похожую на маленький стул, со словами:
— Так, а сейчас забирайся на него, и я помогу тебе лечь обратно на кровать.
Я хмурюсь.
— Мы уже делали это?
Ее щечки мило краснеют.
— Да. Один раз, вчера. Но ты не помнишь этого.
— Ты так уверена, не так ли? — говорю я, раздраженно забираясь на подставку и садясь на край кровати. — Откуда тебе знать, что я не помню?
Ее розоватые щечки становятся красными.
— Просто догадываюсь.
Она подходит ближе, крепче берет за предплечье и второй рукой пытается уложить мои ноги на кровать. Мне совершенно не нужна ее помощь, но я не хочу говорить ей об этом. Я переношу часть веса на нее и откидываюсь на подушки. Она заботливо поправляет парочку под моей спиной, а я просто смотрю на нее, желая ее настолько сильно, что саднит в груди.
Мой член вздрагивает и начинает приподниматься под простыней. Я стискиваю руки в кулаки, размышляя над тем, чтобы подрочить, но движение в руках отдается острой болью.
Я перевожу взгляд на нее.
— Что с моими руками? И насколько все плохо? — скороговоркой говорю я.
Я вижу растерянность на ее лице. Леа нервно отводит глаза. Я ненавижу себя за то, что она переживает такое. Переживает из-за моего дерьма.
— Давай уже, просто скажи мне. Это просто чертовы руки. — Я усмехаюсь, хотя моя голова начинает неистово стучать от возрастающей головной боли.
Он прикусывает нижнюю губу зубками, я слегка меняю положение бедер, надеясь, что стояк хоть немного утихнет.
— В правой руке очень много осколков... стекла. Врачи даже использовали специальный аппарат, чтобы понять, как глубоко они застряли, затем хирург извлек их. Тебе наложили двадцать два шва в верхней части руки и на костяшках. — Она мягко вдыхает. — Ты сломал три из них и палец тоже, но с ними все будет в порядке.
Я присвистываю. Господи Иисусе.
— А с левой?
Я замечаю, что она чувствует себя не в своей тарелке. Может, просто расстроена? Леа заправляет выбившийся локон за ушко и смотрит мне в глаза.
— В ней также много фрагментов стекла. Одна костяшка полностью раздроблена. Туда поставили протез. — Она втягивает воздух в легкие. — Люк, в твоем запястье был большой кусок стекла. Доктор сказал оно... оно было затолкано под кожу. Очень глубоко. Это скорее всего произошло, когда я затаскивала тебя в машину. Оно повредило артерию, из-за этого было много крови, сильное кровотечение. — Ее лицо бледнеет, она облизывает сухие губы. — Оно... оно повредило сухожилия в твоей руке.
— Что ты имеешь в виду?
— Они не уверены, что рука полностью восстановиться... что сможет функционировать как раньше. — Она учащенно дышит. — Ты писатель, Люк? Пока ты был без сознания, кто-то звонил...
— Что? — я держу глаза крепко закрытыми.
— Они спросили, готов ли оригинал рукописи. Поэтому я спрашиваю, ты писатель?
Я выдыхаю.
— Я призрачный писатель.
— Это значит, что ты пишешь про призраков?
— Нет, — я слегка качаю головой. — Я помогаю людям писать их истории, книги, иногда пишу за знаменитых авторов. Когда у них нет времени. — Еще я пишу свои собственные книги — в основном детективы, но я не хочу ей этого говорить, пока не хочу.
Я внимательно рассматриваю её лицо, ожидая, что она удивится, будет впечатлена, так чаще всего реагируют. Вместо этого, она напрягается.
— Ты пишешь вручную, используешь карандаш или ручку?
Я хмурюсь.
— Нет. Черт побери, нет. Это бы заняло вечность.
Слезы заполняют ее глаза и влажно поблескивают в уголках, я чувствую, как ужас сковывает внутренности.
— Твой большой палец, Люк... Твой большой и указательный палец. Там, где был осколок...
Я закрываю глаза и пытаюсь представить остаточный фрагмент стекла. И почему, черт возьми, я загнал его под кожу?
— Там, где был осколок, — пытается сказать Леа. — Они сказали, что ты можешь потерять двигательную активность этих двух пальцев.
Когда наконец открываю глаза, я вижу, что ее щеки влажные от слез. Из-за меня. Она плачет из-за меня. Я забрал ее девственность и пропал на годы. Я тот, кто лелеял ее, словно талисман, многие годы, чтобы заполнить пустоту внутри. Я тот, кто обращался с ней как с дешевой шлюхой, когда она нашла меня в клубе. Я заставлял причинять мне боль, чтобы трахать ее. Именно я — то чудовище, которое заставило её испытать весь тот ужас в доме Матери.
— Я не заслуживаю твоих слез, Леа.
Она вытирает глаза.
— Почему ты так говоришь? — спрашивает она, осипшим от слез голосом.
И после этого вопроса, я с уверенностью могу сказать, что она знает абсолютно все.
Глава 6
Леа
Он заслуживает моих слез, но открыв рот, никакое заверение не выходит из него. Потому что какая-то часть меня сомневается относительно правдивости этого? А вообще, что я ожидала от истории Шелли?
Потому что я эгоистка и интересуюсь из любопытства.
Я достаточно хорошо знаю этого мужчину и понимаю, что если не буду интересоваться, то не получу ответов. А я не могу покинуть Неваду без ответов.
Мне нужно знать правду о том, кем была Шелли для Люка. Мне нужно услышать это от него.
Он садится на кровати, разминает плечи и слегка вздрагивает. Я очень сильно хочу помассировать его плечи, но сейчас не время и не место.