Страница 55 из 58
Анна-Мария Мелла, Свен-Эрик Стольнакке, Фред Ульссон и Томми Рантакюро вышли из «Форда Эскорта» инспектора Мелла неподалеку от дачного дома Яльмара Крекула, там, где припарковала свою машину Ребекка.
— У меня плохие предчувствия, — объявил Свен-Эрик, вглядываясь в сторону леса, туда, где за деревьями только над одной из избушек поднималась к небу струйка дыма.
— У меня тоже, — заметила Анна-Мария.
Она, как и ее коллеги, имела при себе оружие. Вдруг раздался крик. Зловещий, нечеловеческий вопль прорезал тишину, повторяясь снова и снова. Казалось, он никогда не смолкнет.
Полицейские переглянулись. Никто из них не мог вымолвить ни слова.
Наконец откуда-то послышался мужской голос:
— Замолчи! Прекрати орать!
И это он вывел их из оцепенения. Один за другим, вся группа розыска помчалась по направлению к дому, ступая в след снегохода. Впереди, как самый молодой, бежал Томми Рантакюро.
Тем временем Ребекку уже несло вниз по течению. Воздуха не хватало, и она напрасно царапала лед. От холода раскалывалась голова, легкие были готовы взорваться от боли.
Внезапно Ребекка ударилась обо что-то твердое коленями и спиной. Она перевернулась и застряла в позе на четвереньках у самого берега, куда ее отнесло течением. Сейчас она стояла коленями на камне, а головой упиралась в лед.
Ребекка поджала ноги, так что колени оказались на уровне пупка, и изо всей силы надавила спиной на прозрачную толщу.
И та поддалась. У берега лед таял быстрее и был не так крепок. Ребекка поднялась, глубоко вздохнув, и громко закричала. А потом уже орала во весь голос и никак не могла остановиться.
Яльмар прекратил петь и уставился на Ребекку, вдруг пробившуюся из-подо льда, точно росток на поверхность земли.
А она все кричала и кричала, пока не сорвала голос.
— Замолчи же наконец! — возмущался Яльмар. — Хватит орать! И забери свою собаку!
Тинтин лежала рядом с ним, не подавая признаков жизни.
Внезапно Ребекка ударилась в слезы. Она пробиралась к берегу, с трудом переставляя ноги в ледяной каше, и громко ревела, вздрагивая от рыданий.
Тут Яльмар начал смеяться. Он хохотал до боли в животе, задыхаясь от нехватки воздуха. Последний раз такое с ним случалось больше года назад, когда он услышал по телевизору какую-то удачную шутку.
Ребекка направилась к дому за лопатой. По дороге ее два раза стошнило.
Когда Анна-Мария Мелла с коллегами подошли к избушке и оглянулись на реку, они увидели на берегу Ребекку и Яльмара. Крекула провалился по пояс в сугроб, и Ребекка лопатой разгребала вокруг него снег. Ее одежду и волосы покрывал слой мокрой тины. Пальто валялось на берегу. На голове и руках кровоточили раны, на которые она не обращала внимания и, стиснув зубы, сосредоточенно работала лопатой.
Яльмар снова затянул все ту же песню о жемчужных воротах.
Снегопад усилился.
Полицейские осторожно приблизились. Томми Рантакюро и Фред Ульссон спрятали свои пистолеты.
— Что здесь произошло? — спросила Анна-Мария.
Но ей никто не ответил.
Яльмар держал Тинтин за ошейник и пел. Собака, тоже мокрая и грязная, лежала на снегу. Завидев Меллу и остальных, она завиляла хвостом.
— Ребекка, — сказала Анна-Мария, пытаясь вывести девушку из оцепенения. — Ребекка!
Не получив ответа, Мелла подошла ближе и ухватилась за лопату.
— Иди в дом… — начала она, но больше ничего сказать не успела.
Ребекка выхватила лопату из ее рук и ударила Анну-Марию ею по голове. После чего безвольно разжала пальцы и упала на снег.
Она очнулась на кухне избушки Яльмара. Кто-то раздел ее, завернул в плед и усадил на стул. В камине горел огонь. Ей на плечи накинули форменную полицейскую куртку, но тело все равно дрожало от холода. Ребекка прямо-таки прыгала на стуле, стуча зубами. Болело все: руки, ноги, бедра, спина. В голове будто работали мельничные жернова.
Ей поднесли чашку с горячей водой.
Свен-Эрик Стольнакке тоже сидел за кухонным столом. Он то и дело осторожно прикладывал полотенце к ее кровоточащим рукам, затылку и лицу.
— Пить, — потребовала Ребекка.
Ее мучила жажда, которую она никак не могла унять. Желудок выворачивало наизнанку, будто в надвигающемся приступе рвоты.
— Где Тинтин? — шепотом спросила она.
— Ее забрал Кристер, — ответил Стольнакке.
— С ней все хорошо?
— Все в порядке. Пей же.
В комнату вошла Анна-Мария Мелла. В одной руке она держала мобильник, а другой прижимала ко лбу снежок.
— Как дела? — спросила она.
— Лучше и быть не может, — ответил Стольнакке. — На этот раз все прошло тихо.
— Звонит Монс, — обратилась Мелла к Ребекке, протягивая ей телефон. — Будешь говорить?
Та кивнула и протянула руку. Однако не удержала мобильник и уронила его на пол. Анна-Мария подняла телефон и снова подала ей.
— Да, — прохрипела Ребекка.
— Я только хотел напомнить о себе, — сказал Монс.
— Да? — повторила Ребекка, теперь уже давясь от подступающего к горлу смеха, перешедшего затем в кашель. — Я тебя слушаю!
— Мне сказали, что ты упала в прорубь, — теперь чувствовалось, что Монс не на шутку взволнован, — что тебя течением отнесло к берегу, но все обошлось.
— Да, — снова повторила она хриплым, сорвавшимся от крика голосом. — Думаю, сейчас я ужасно выгляжу.
Монс замолчал. Потом Ребекке послышалось, будто он плачет.
— Приезжай, — сейчас она почти умоляла его, — приезжай, любимый, и обними меня.
— Я еду, — хрипло ответил Монс и прокашлялся. — Сейчас я в такси на пути в Арланду[53].
Она завершила разговор.
— Нам пора, — сказала Анна-Мария Свену-Эрику. — Надо отвезти запись с признанием Яльмара Крекула.
— Где он? — спросила Ребекка.
— Сидит на крыльце, — ответила Мелла. — Мы решили дать ему отдохнуть.
— Подождите-ка…
Ребекка опустилась на пол и осторожно встала на четвереньки. Малейшее движение причиняло ей боль. Откинув в сторону тряпичный коврик и лежавший под ним кусок линолеума, Ребекка приподняла доску в полу и достала из-под нее пакет с книгами и аттестатом зрелости Крекула.
— Что это? — удивилась Анна-Мария.
Но Ребекка не отвечала. Она взяла пакет и побрела из комнаты.
Свен-Эрик многозначительно посмотрел на Меллу. «Оставь ее», — говорил его взгляд.
Ребекка вышла на крыльцо к Яльмару. Фред Ульссон и Томми Рантакюро стояли рядом. Девушка положила пакет на колени Крекула.
— Спасибо, — кивнул он.
И тут же подумал о том, что вот уже много лет не произносил этого слова.
— Спасибо, — повторил Яльмар. — Мне очень приятно.
Он похлопал ладонью по клеенке, в которую были обернуты книги.
Ребекка снова вернулась в дом. Томми Рантакюро осторожно взял ее под локоть.
Анни заснула в гостиной на своем лучшем диване, больше похожем на набитый кожаный мешок — собственно, не особенно красивый, к тому же слишком большой для этой комнаты. На его спинке висели вязаные белые салфетки, не исключено, что на случай, если на него усядется кто-нибудь с грязными волосами.
Я устраиваюсь в кресле и гляжу на нее. Мы редко заходили в эту комнату, обычно разговаривали на кухне. Поэтому мне непривычно. Когда я была жива, телевизор стоял в маленькой гостиной на втором этаже. А этот большой зал использовали в особо торжественных случаях: когда крестили или поминали кого-нибудь. И если в гости заходил пастор, его угощали кофе именно здесь, наливая в тонкую фарфоровую чашку.
Сейчас вечер. Солнце стоит низко над горизонтом. Комната принизана теплым, умиротворяющим светом.
Когда я умерла, Анни попросила Яльмара перенести телевизор со второго этажа сюда. Теперь она часто отдыхает здесь. Думаю, ей просто стало не под силу каждый раз подниматься по лестнице. Она прикрыла ноги шерстяным пледом. Тем самым, который раньше украшал подлокотник дивана и не использовался в других целях. Анни и сейчас, как видно, бережет его. Не решилась даже развернуть как следует, так он и лежит у нее на ногах, сложенный вдвое. К чему теперь все это? Если бы я только могла помочь расстелить тебе плед, милая Анни…
53
Арланда — аэропорт в Стокгольме.