Страница 13 из 58
На кухне старушка вручила гостье полиэтиленовый пакет со свежими булочками.
— Все равно мне некуда их девать, — возразила она в ответ на протесты гостьи. — У всех местных стариков морозильники забиты выпечкой. Считается большой удачей, если удается кого-нибудь попотчевать этой вкуснятиной. Вы ведь не из тех, кто озабочен подсчетами гликемического индекса[11] и тому подобным?
— Нет.
— Ну, так берите!
Старушка налила кофе, и Анна-Мария окунула в чашку кусочек сухой ватрушки с корицей.
— Не говорили ли вам Вильма и Симон, что собираются заняться подводным плаванием? — спросила она Анни.
— Я ничего не знала о том, куда и зачем они собираются, — ответила старушка, — и уже говорила об этом полиции. И никто ничего не знал. Мама Симона заметила, что из гаража исчезло его водолазное снаряжение, и тогда мы решили, что им взбрело в голову нырнуть где-нибудь. Но вы ведь знаете, машины так и не нашли, ничего не нашли…
— Ну, а кто-нибудь из их приятелей мог быть в курсе, как вы полагаете?
— Здесь, в поселке, почти не осталось молодежи, только мы, старики. Наши дети живут в городе или уехали на юг. И все спорят, кому из них следить за родительским домом, который они унаследуют. А когда наши избушки переходят в их руки, они не продают их и не ремонтируют, так что те ветшают на глазах. Я говорила об этом с моими племянниками, Туре и Яльмаром Крекула, «мальчиками», как их называет моя сестра, хотя им давно перевалило за пятьдесят. У Туре два сына. Они навещают папу, но квартира у них в Кируне. Только Вильма да Симон жили здесь, хотя и в городе тоже. У Симона там как будто была однушка. Еще чашечку?
— Я уже выпила три, спасибо, — отрицательно покачала головой Анна-Мария. — Можно мне взглянуть на ее комнату?
— Разумеется. Но я не пойду с вами, мне тяжело подниматься наверх, — Анни смутилась. — Там холодно, вы должны меня извинить. Я перестала там топить, с тех пор как она… Потому что она… Я вынуждена думать о деньгах.
Старушка замолчала, сметая с передника муку.
— Я все понимаю, — согласилась Анна-Мария. — Я сама живу в своем доме и знаю, во что обходится отопление.
— Но это неправильно, — покачала головой старушка. — Нужно топить. Дом должен ждать ее.
— Знаете что, — ответила ей инспектор, — я полагаю, что и в горе нельзя терять способности мыслить практически. Думаю, вам это удалось.
— Я не хочу больше горевать, — Анни умоляюще посмотрела на гостью, словно та могла ей помочь. — Знали бы вы, как здесь было при Вильме! Жизнь так и кипела. Я до сих пор просыпаюсь с мыслью, что должна приготовить ей завтрак. Поэтому вы, думаю, не вполне понимаете, что значило для меня отключить отопление наверху.
— Мне все равно, тепло там или холодно, — возразила Анна-Мария, поднимаясь.
Анни чуть заметно улыбнулась:
— Что ж, хорошо. Я радовалась каждому дню, прожитому с ней. Я воспринимала ее как подарок, ведь в любую минуту Вильма могла вернуться в Стокгольм.
«Она была необычным подростком» — вот первое, что пришло в голову Анне-Марии после того, как она переступила порог комнаты Вильмы.
У окна стоял старый офисный стол. Перед ним — синий деревянный стул. Узкая кровать, всего около восьмидесяти сантиметров в ширину, застлана белым вязаным покрывалом. Не видно ни старых плюшевых мишек, ни прочих мягких игрушек, напоминающих о детстве. И никаких афиш на стенах. Над кроватью канцелярской кнопкой пришпилена фотография Вильмы и Симона. Такое впечатление, будто камеру держит Вильма. На снимке девушка смеется во весь рот, юноша смущенно улыбается. Анне-Марии взгрустнулось.
Инспектор принялась осматривать содержимое ящиков письменного стола. Ни дневника, ни карт.
Заслышав, как Анни поднимается по лестнице, Анна-Мария поспешила открыть гардероб и порылась в одежде, которая лежала в нем кучей. Когда старушка вошла в комнату, инспектор уже осматривала верхнюю поверхность шкафа, стоя на стуле. Анни присела на край кровати.
— Что вы ищете? — поинтересовалась она, не выражая недовольства.
Анна-Мария покачала головой:
— Не знаю. Что-нибудь, что указывало бы на то, куда они направлялись. Мы должны знать, где именно они погрузились под воду.
— Но ведь ее нашли под Тервасковски. Разве они ныряли не там?
— Не знаю.
— Может, вам стоит поговорить с Юханнесом Сварваре? — предложила старушка. — Он живет в маленьком красном домике с застекленной террасой, сразу после поворота в сторону поселка. Он часто давал карты Симону и Вильме, когда те собирались в лес. Я прилягу здесь на минутку… И попрошу вас заглянуть сюда еще раз, когда будете возвращаться от Юханнеса. Поможете мне спуститься со второго этажа, хорошо?
Анна-Мария подавила в себе желание обнять старушку. Ей вдруг захотелось утешать ее, вероятно, чтобы успокоиться самой.
— Спасибо за кофе, — сказала она. — Разумеется, я заеду.
Юханнес Сварваре тоже предложил инспектору Мелла кофе. Анна-Мария с благодарностью согласилась, хотя выпила к тому времени немало и у нее начинала кружиться голова. Хозяин достал из буфета сервизные чашки, мелодично зазвеневшие о блюдца, когда он ставил их на стол. Гостья залюбовалась рисунком — красные розы на фоне цвета слоновой кости — и хрупкой, изящно изогнутой ручкой.
— Простите, — смутился Юханнес Сварваре, — но я никак не ожидал увидеть у себя полицейского, тем более в субботу утром.
Волосы у него были всклокочены, словно он только что поднялся с постели, в которой спал не раздеваясь. Коричневые штаны висели мешком, бросались в глаза грязные пятна на груди мятой рубашки.
— Как уютно в домах, где топят дровами! — восхитилась Анна-Мария, чтобы разрядить обстановку.
На окнах до сих пор висели рождественские гирлянды. На полу грудой навалены тряпичные коврики, чтобы удержать тепло. Под столом много крошек.
«Похоже, он неважно себя чувствует, — заметила про себя Анна-Мария. — Ему сейчас не до уборки».
Она задумалась, вспоминая слова Анни Аутио. Бедный поселок! Еще несколько лет — и он исчезнет с лица земли. Может, летом сюда и будут наведываться родственники местных стариков, но к зиме точно никого не останется.
— Какая потеря для Анни! — вздохнул Юханнес Сварваре, и его лицо исказила трагическая гримаса. — Какое несчастье!
Он сдвинул челюсть в сторону, будто ему мешал плохо поставленный зубной протез. Анна-Мария заметила стакан с водой на столике возле мойки. «Вероятно, он хранит протез там, — решила она, — а надевает, только когда приходят гости или чтобы поесть».
— Я хочу выяснить, что произошло, — сразу перешла к делу инспектор. — Во всей этой истории слишком много неясностей. Скажите, куда именно они направлялись?
— Разве ее нашли не возле Тервасковски? — удивился Юханнес.
— Да, но… тем не менее… — настаивала Анна-Мария.
— Ну, если тем не менее… — повторил Сварваре. — А какие неясности вы имеете в виду?
Анна-Мария смутилась. Она не хотела вдаваться в подробности. Но иногда, если хочешь разговорить человека, приходится кое в чем ему уступить.
— У нас есть основания полагать, что она умерла не в реке, — пояснила Анна-Мария.
Юханнес со звоном поставил чашку на блюдце.
— Что заставляет вас сомневаться в этом?
— Ничего, — замахала руками Анна-Мария. — Просто я хотела как можно основательней расследовать это дело. И потом, мы до сих пор ищем Симона Кюро.
— Вильма приходила сюда… — закивал Юханнес, совершая при этом круговые движения руками, словно разглаживал скатерть. — Мне нужен собеседник. Ведь в поселке, кроме нас, стариков, никого не осталось. И поэтому, вероятно, иногда мы говорим слишком много… — Он задумался.
— Что вы имеете в виду? — прервала его размышления Анна-Мария.
— Что я имею в виду? — переспросил Юханнес. — А вы знаете, что за неделю до того, как они пропали, с Исаком Крекула случился инфаркт? Сейчас он дома, но я давно уже не видел его, он даже не проверяет свой почтовый ящик.
11
Гликемическии индекс — показатель влияния продуктов питания на уровень сахара в крови. За гликемическим индексом рекомендуется следить диабетикам и людям, склонным к полноте.