Хмель и Клондайк

Андрей Круз, Павел Корнев

Хмель и Клондайк

Коля Клондайк, чуть больше чем за год до событий

От Фэйрбэнкса до моста через Юкон примерно сто тридцать майлов. Миль. Я уже привык тут к милям и перестал пересчитывать их в километры. Больше трех часов езды по узкому и почти пустынному шоссе Аляска-2. Зимой здесь мало ездят, да и чистят дорогу не так уж и часто, снег больше ветром сдувает. Но в кабине нового, почти с нуля, «сильверадо» тепло и уютно — грузовик считай что из магазина недавно, еще новой машиной пахнет. Разве что я его еще до ума довел для дальних поездок, а по–другому здесь ездить нельзя, тут даже на выезде из города есть плакатик про то, что «не уверен — не выезжай».

Но в ту сторону совсем не страшно, со мной еще две машины. Это обратно я поеду один, тогда нервов будет чуть больше. Но у меня с собой спутниковый есть, так что совсем уж не пропаду, случись чего. А так да, не сезон кататься далеко от города, особенно настолько далеко.

Машинально поднял глаза на потолок, где у меня в креплении висит помпа «ремингтон» с пистолетной рукояткой — моя главная противомедвежья оборона. Их тут много, медведей этих самых, к тому же они вообще отвыкли человека бояться. И такие дробовики здесь опытные люди часто таскают, повесив за спину и зарядив пулей.

Глянул в зеркало, не растрепало ли брезент в кузове? Нет, все нормально, притянут «банги–кордами» к своему месту, как я его и уложил. Там, к слову, дробовиков еще десяток, не считая остальных стволов и прочего, но это я в конце маршрута отдам. В пикапе «шеви С-10», что едет позади, тоже всякого нагружено. С тех пор как в моей жизни появился Платон, он же Серега Платонов, «кондуктор», как он сам себя называет, торговля в моем магазине пошла очень лихо, не успеваю товар выписывать.

Кстати, что они вообще со всем этим имуществом делать собираются? Мужик, что вроде как за покупателя, разбирается в этом всем слабо, я поговорить успел. На половину из того, что от меня услышал, он просто глазами хлопал. А второй вообще какой‑то чудной, нервный. Первый раз в Америке? Ну и что?

Хотя… они же за Платоном в первый раз, и, скорее всего, единственный. Я в этом разбираюсь слабо, да и Платон, хоть потрындеть и любитель, но подробности не разглашает, но знаю точно, что система там «ниппель», то есть туда дуй, а оттуда… ничего. Занервничаешь тут.

Вот в этот ниппель Платон сейчас и полезет, вместе с двумя машинами и тремя людьми. Потом он снова появится здесь, через месяц или два, а вот эти трое и две машины так и исчезнут. Где‑то там, куда они едут. А мне и здесь хорошо. Я снова закажу всякого, найду пару очередных пикапов почтенного возраста но в хорошем состоянии, вроде тех что сейчас со мной в колонне идут, отдам их мастерам, который доведут их до состояния «почти новье», а Платон потом рассчитается со мной наличными — и всем хорошо.

Зеленые ели, серый асфальт, белые наметы снега на нем. Ветер сильный и злой, чувствую как машину время от времени просто раскачивает на дороге. А идущий впереди красный «форд» так еще и виляет заметно под его порывами. И ни единой души навстречу за последний час поездки так и не попалось. Аляска, да еще и центральная ее часть, кому тут ездить? И нефтяные места мы в основном проскочили.

— Платон, не проскочи, скоро сворачивать, — напомнил я по радио.

— Помню, — ответила его голосом маленькая пластиковая коробка.

— Эй, в «шеви», как слышите? Почти на месте, скоро сворачиваем.

— Я понял.

Кто из них ответил? Пока по голосам не научился различать. Да и учиться незачем, больше все равно не увидимся никогда.

Кстати, почему Платон сплав для пуль не у меня заказал? Не проще было бы? Сам привез откуда‑то, в ящиках. Вон их вижу, под брезентом, как раз впереди. Увидел и вспомнил. Я же такой почти бесплатно мог подогнать.

Так, уже поворот… изменившийся ветер хлестнул крупой в лобовое стекло. Это еще не зима, но зима на носу.

Узкая техническая дорога то ли лесной службы, то ли к какой‑то старому нефтяному объекту. Указатель снесли давно, а специально не интересовался. Нам от шоссе ехать недалеко, всего метров триста, за первый изгиб проселка.

Свернули, встали в колонну вдоль дороги, при этом я жестом пропустил ехавший сзади «шеви» вперед. Я останусь, ему уезжать. Когда машина с двумя мужиками внутри проехала мимо, я столкнулся взглядом с ее пассажиром. Напряженный он явно… или я ему не нравлюсь. Но вообще с Платоном и его людьми эксцессов не бывает, не первый раз встречаемся и не в первый раз сюда приезжаем.

Ну все, теперь здесь потоптаться придется. А может даже и вернуться, такое пару раз тоже случалось. Покрутится Платон по снегу, съежившись и засунув руки в карманы, а потом плюнет и скажет что мол поехали обратно, не открылось окно. И придется снова возвращаться сюда через пару дней. А вот два раза возвращаться уже ни разу не приходилось, на второй раз всегда все срабатывало.

Не сглазить бы.

Разом открылись двери во всех машинах, люди выбрались наружу. Платон, высокий, плечистый и румяный, круглое лицо с кудрявой светлой бородой, совсем молодой, к слову, даже борода его старше не делает, прямо стоя у кабины сменил легкий красный пуховик на добротный тулуп. «Там холоднее» — как‑то объяснил он мне. С ним еще один мужик, назвался Дмитрием, лет под сорок, худощавый, похож на военного, я своих всегда узнаю. Он из Питера прилетел неделю назад и ждал Платона в Фэрбэнксе, в мотеле. Мы с ним и по пиву успели сходить. Сейчас у него на плече кобура с револьвером из моего товара, но он идет туда, куда все они идут, с одним рюкзаком, все остальное на этот раз двое из «доджа» закупили.

Старшим у них Валентиныч, как он сам себя представил, веселый такой мужик за тридцатник возрастом, невысокий и шустрый, вроде как из Омска. Ни к какой конкретной категории я его не отнес, мужик и мужик, на руке, на тыльной стороне ладони татуировка какая‑то, но не блатная и не дворовая, а прямо произведение искусства, руны переплетенные в узор. С его внешностью и манерой общения такой партак совсем никак не вяжется. Я спросил у него что это все означает, но от отмахнулся и сказал что сам не знает. «Там нужно, говорят» — пояснил он.

Вторым был Серега — высокий, бритый почти наголо, мне почему‑то омоновца напомнил. Убей бог не пойму почему, но вот такая ассоциация. Может быть похож на кого‑то, кого я раньше встречал, не знаю. Серега особо в разговор не лез, доверял это дело Валентинычу, а тот за двоих справлялся с большим успехом.

— Платон, что? — крикнул я. — Перегружаемся?

Ветер снова дунул порывом, забравшись под расстегнутую куртку и я прижал полы руками, не дав им подняться крыльями и дать выдуть из меня все скопленное в теплой кабине тепло.

— Погоди!

Ага, с «окном» разбирается, сработает или нет. Совершенно неожиданно Валентиныч сказал, подойдя:

— Да нормально все будет, давай перекидаем ящики чтобы потом времени не терять.

— Уверен? — усомнился я, бросив взгляд на повернувшегося ко мне спиной Платона.

— Я тебе точно говорю, — уверенно кивнул Валентиныч.

Вообще это был не звоночек, а сигнал тревоги, и если бы я знал об этом столько же, сколько знаю сейчас, то черт знает как бы та история закончилась. Но знал я мало и на странности поэтому внимания почти не обратил. Ну, почти не обратил. Поэтому спокойно отстегнул брезент в кузове своего «сильверадо» и взялся за ручки верхнего ящика, глуховато звякнувшего металлом внутри.

— Давай, Серега, помогай ему, — Валентиныч чуть подтолкнул в спину своего напарника.

Платон между тем прошел по дороге дальше, не обращая на нас никакого внимания. Он, пока своего «окна» ждал, чуть не в транс впадал, на внешние раздражители не реагируя. И это было второй причиной, по которой я тот сигнал тревоги пропустил.

Мы с Серегой, к которому присоединились и Валентиныч с Дмитрием, быстро перебросили груз из моего кузова в «шеви», затянули брезент. Тяжеловато получилось, как мне кажется, но я у него подвеску усилил. Валентиныч о чем‑то болтал, к чему я не прислушивался, Дмитрий пытался на ветру закурить сигарету, закрывая огонек зажигалки ладонями, а вот Серега выглядел как‑то… совсем нервно. Так нервно, что мне это совсем не понравилось.