Страница 42 из 53
Последнее утверждение выходило далеко за пределы спора о материнстве, но распаленные участники не заметили этого, хотя кто-нибудь вроде меня обязательно уцепился бы за данную фразу и обернул себе на пользу, заявив, что размножаться генами может всякий идиот, но передавать свою сущность потомкам посредством идей куда важнее и благороднее. Покопавшись в памяти, я вспомнил, что подчерпнул эту мысль у самой дьяволицы и фыркнул своей "находчивости". Однако, к сожалению, оппозиция моей музе и в самом деле состояла поголовно из инфантильных эгоистов, только порочащих, в общем, хорошую идею контроля рождаемости.
В 1999 году население Земли составляло шесть миллиардов человек, а к началу 2012 это число возросло до семи. Миллиард человек за двенадцать лет - это пугающе быстрый прирост населения, и хотя всеобщий голод современной цивилизации вряд ли грозит, мне не хотелось бы превращать нашу и без того потрепанную планету в громадный аналог коммунальной квартиры.
- Тебе и вправду так нравится бесить незнакомцев в сети? Я полагал, этим могут заниматься только неудачники или моральные уроды вроде меня.
- А разве я не неудачница? - удивилась муза. - Чего я добилась в жизни? Живу за чужой счет, сплю с тобой ради жилья, и ладно бы ты был человеком хорошим, но ты ведь опасный психопат. Я тебя боюсь и плачу по ночам в подушку, а уйти не могу.
Мы помолчали, затем одновременно засмеялись.
- Нам не хватает только ребенка, который бы смотрел, как я тебя бью и насилую, после чего вырос бы серийным убийцей.
- И ты бы стал его первой жертвой, - весело согласилась демоница. - Ладно, мне в самом деле уже надоело спорить с глупцами. За что не люблю эгоцентристов, так за веру, что их фраза "я так хочу" является достаточным обоснованием для навязывания своей позиции.
Я заметил, что тоже этим грешу.
- Нет, ты обосновываешь своими страстями только собственное поведение. А они требуют, чтобы их желания стали всеобщими. Глупые дети. Не понимают, что попытки воздействия вида "я делаю это и мне хорошо, так попробуй и ты" слишком грубы и потому неэффективны. Понимаешь, почему так?
Мне пришлось поразмыслить перед ответом.
- Потому что удовольствие и личное благоденствие слишком долго считались порочными, ибо в древних нищих культурах достичь их можно было только за чужой счет. В современном обществе изобилия такой проблемы нет - вполне возможно жить в достатке, никого не ограбив, но культура хранит старинные предубеждения.
- Молодец, - похвалила демоница и, подмигнув, послала мне воздушный поцелуй. - А теперь давай поговорим о твоём плане.
Муза велела мне сесть на кровать, а сама развернула кресло ко мне. Закинув ногу на ногу, она начала походить на главную героиню какого-нибудь полицейского триллера, допрашивающую подозреваемого.
- Ответь мне на самый главный вопрос: какую конечную цель ты преследуешь?
Демоница спросила без нажима, будничным тоном, как будто ответ не являлся таким уж и важным; но я понял, что именно сейчас моя муза решает, насколько далеко готова зайти в помощи мне. И если сообщу, что просто ищу могущества ради утоления комплекса власти, она отнесется к моей мечте как к очередному своему развлечению, не стоящему больших усилий. Также, если отвечу, что не имею конкретной, четко выраженной цели, то демоница может принять нерешительность за неразумность и причислит меня к числу "глупых детей".
Но и лгать тоже не стоило: демоница видела меня насквозь. Вполне возможно, что она уже всё решила, и теперь просто подталкивала меня действовать по её собственному плану.
Мне вспомнились её прежние шутливые замечания про мессианство и про поклонение со стороны тех, кто сталкивается со сверхъестественными сущностями. Осмыслив это, я пришёл к выводу, что моё желание с самого начала было спровоцировано демоницей. Это и позволило составить идеальный ответ:
- Тебя. Ты подталкиваешь меня к поиску могущества, и я хочу обрести достаточную силу, чтобы научиться сопротивляться тебе. Чтобы мы стали достойны друг друга и вместе превзошли наше нынешнее жалкое состояние.
Не думаю, что у меня получится описать реакцию демона на мои слова. Взрыв восторженного хохота? Дьявольская радость? Люди не демонстрируют таких эмоций, поэтому в языке нет подходящих слов.
- Ладно, - муза сделала движение, будто утирает слёзы, - признаюсь, именно это я хотела услышать больше всего. Но эти слова не могут быть правдой. Я всё-таки способна воспринимать твои эмоции, и ты на самом деле ничего подобного не чувствуешь.
Вместо возражения я изо всех сил попытался воспылать страстью к дьяволице, что было совсем несложно; а также мысленно принялся клясться ей в любви, описывать прелести музы и восхищаться ею, - на тот маловероятный случай, если она всё же читала мои мысли.
- Знаешь, - кое-как справившись с новым приступом смеха, заговорила демоница, - среди людей почитаются опасными те, кто способны принуждать себя к хладнокровию; но почему-то незаслуженно забывают мастеров, чьего самообладания хватает по-настоящему управлять своими чувствами, с легкостью пробуждая и усыпляя любое из них. Признаю, твоё искусное лицемерие - моя вина. Я слишком часто вмешивалась в твои эмоции, держала их под контролем, и ты сумел нечаянно выучиться этому трюку.
Снисходительный тон дьяволицы мне не понравился, и я возразил, что всегда хорошо владел собой. Последовала непродолжительная дискуссия, итогом которой стало следующее заключение музы:
- Все мои ощущения утверждают, что ты говоришь правду. Но мы оба знаем, что ты притворяешься. Ты любишь меня, но никогда твоя страсть ко мне не затмит твоей любви к самому себе. Я разбудила твои амбиции, не просчитав всего как следует.
С моей стороны это выглядело почти грубостью, но я всё же напомнил демонице о судьбе предыдущего носителя амулета.
- Ты прав, - спокойно согласилась она. - Я стала совершать слишком много ошибок. Именно поэтому я собираюсь полностью положиться на тебя. Сочтем это своего рода экспериментом: ты будешь решать, как применять наши совместные силы.
Я закрыл глаза и привычно погрузился в уютный космический мрак. Демоница отплатила мне моей же монетой: именно такие отношения устроили бы меня более всех прочих, и муза, разумеется, сразу это поняла. Я окончательно запутался в паутине взаимных манипуляций.
- Раз уж так вышло, - продолжала тем временем дьяволица, - что слияние со мной улучшило твои способности лжеца, то было бы кощунством не найти достойное применение такому подарку. Забавно, ты чуть ли не единственный, кому общение со мной сразу пошло на пользу.
Усталость тяжким грузом прижала мои плечи. Опустив лицо, я разомкнул веки. Миг в темноте позволил осознать, что я не смогу интриговать с демоном на равных. Она вновь называла меня особенным, но на деле просто крепче привязывала меня к себе узами симпатии и благодарности. И я уже не мог точно предсказать, смогу ли при необходимости порвать дьявольскую связь, если это будет в моих интересах, или же предам свою жизнь и свободу во имя демоницы. Любовь - ужасное чувство, побуждающее на жертвы, и дьяволица сумела возбудить во мне эту страсть, насколько вообще возможно пробудить её в ледяном истукане вроде меня.
Возможно, единственным выходом из клетки стал бы немедленный разрыв. Я коснулся амулета, раздумывая над этим, и демоница тут же соскользнула с кресла. Бросившись предо мной на колени, она обхватила мою руку, сжимающую распятие, и быстро заговорила, умоляя меня не совершать глупостей и обещая, что будет только повиноваться. Я не особенно вслушивался в её речь, но просто следил за гипнотизирующими движениями нежных губ.
- Да какого черта?! - бросил я в сердцах и принудил музу к молчанию поцелуем.
Несколько минут спустя мы продолжили разговор, усевшись на кровати бок о бок. Прежнюю тему, не сговариваясь, мы сочли исчерпавшей себя, и ныне обсуждали более практичные моменты грядущего развлечения.