Страница 7 из 7
– Выгнал супостата за дверь… – ёрничая, – жених, мать его!..
Кивая в сторону окна смеясь, добавил:
– Пусть женилку поморозит, охладит пыл…
Раздражённо:
– Жениться он, видите, ли, хочет?!
Мать, охая и ахая, всплеснув руками, пробормотала:
– Так что же он с тобой сделал-то супостат? – в испуге прикрывая рот рукой, выдавливая вслух, – ведь обомлела. Я уж подумала… Всё…
Инна пробормотала:
– Наверно от перегруза сомлела… – оправдываясь, – вся на нервах…
Неопределённо кивая в сторону, со слезой в голосе, плаксиво говоря:
– Мой-то гад, присосался к своей Иришке! Чуть, ли не на х… Меня послал…
Кивая на дверь:
– Вот и сошлись два одиночества…
Мать после этого вздохнула с облегчением, в глазах блеснувшая слеза ожила.
Она, ощеряясь, тут же констатировала:
– Ну, значит, свадебку на Рождество сладим… – гладя дочь по голове, – а своего кобеля выброси из головы!.. Пусть теперь его Иришка парит мозги. Где и что?!
Отец опешив, моргая выпученными глазами шамкая губами, пробормотал:
– Что ж я зятька, стало быть, голым на мороз выбросил… – сорвавшись с места, выбежал из комнаты.
В приоткрытую дверь с улицы доносилось примирение двух пьяных мужиков.
Отец:
– Зятёк!
Гришка:
– Блин, Батяня!.. Я же тебе сказал, что жениться на Инке собрался…
Мать, посмотрев на дочь, как ни в чем не бывало, смеясь, спросила:
– Так что по третьему под венец пойдёшь?.. – тяжело вздыхая, – не то, что я… С одним мужиком всю жизнь постель делю… – тут же расплываясь в улыбке целуя мокрую от слёз щёку дочери.
Инна, вспомнив Колькиного отца, косо посмотрев на счастливую мать, зло пробурчала себе под нос:
– Как же с одним… – уткнувшись в плечо матери, тихо сказала, – по третьему, так по третьему…
Через минуту в комнату ввалился отец в обнимку с Гришкой, тот сиял, как начищенный самовар. Он, делая невинное лицо, потирал плечи:
– Блин, замёрз.
И это было видно по нему.
Отец поспешил подсуетиться, потирая руки, многозначительно глядя на мать, рванув с места на бегу прокричал:
– Сейчас организую сынок!.. Айн момент! – исчезая в дверях.
Мать, ойкнув, юркнула за ним, на ходу причитая:
– Ой, забыла, что тесто на плите!.. Не дай бог убежит…
Оставшись наедине, Гришка упал на колени, целуя Инне руки, пробормотал:
– Прости Инн, ну дурак дураком… – вскакивая на ноги, крестясь, – от любви! Знаешь, сколько я ждал этой близости с тобой…
Тут же сев на кровать рядом с ней, взяв её холодные ладони в свои, с нежностью целуя, как-то сжавшись в плечах не поднимая глаз, пролепетал:
– Если бы ты только знала, как я тебя хочу!.. – посмотрев на неё, испугался леденящего душу взгляда.
Она казалась колючкой, что была готова впиться в него и поразить парализующей болью. Он даже ощутил нестерпимую боль в затылке, но боясь показаться жертвой, сдержался, чтобы не выкрикнуть ей в глаза: «Ведьма!»
Её глаза буквально прожгли его насквозь. Это ввело Инну в баланс.
Она уже не боялась его, смело посмотрев Гришке в глаза, с дерзостью сказала:
– Ещё одна попытка меня изнасиловать… Посажу!
Тот, став паинькой, кивнул, целуя её холодные хрупкие тонкие пальцы, пробормотал:
– Как скажешь женщина!.. И, кажется, именно это их примирило…
Глава 2. Тени прошлого
…Время было к обеду, когда в доме Николая появились люди. Николай с отцом сновали по двору, проверяя своё хозяйство. Его отец первым вошёл в дом, окидывая всё своим пристальным хозяйским глазом, показалось, что ничего не заметил, за что можно было бы придраться к Гришке. Он уже хотел окрикнуть того, как увидел открытую дверь в дежурку. Тут же поспешил туда. Компьютер был включён. Подойдя к нему, решил посмотреть, чем же Гришка занимался здесь в их отсутствие. Отмотав на день, назад, обалдел. Он увидел Инну сначала в ванной потом в спальне сына. В голове мелькнуло: Вот зараза, устроил оргии… Вытирая слюну, с усмешкой сказал:
– Надо же какая горячая штучка! Вся в мать!.. – взяв запись, опрометью выбежал из комнаты.
Уже на ходу он подумал, что пока не стоит говорить сыну; решаясь попридержать у себя, как компромат на всех сразу, считая, что это может пригодиться…
…Гришка и Инна встали ближе к вечеру. Кажется, что они нашли компромисс совместного сосуществования. Гришка был нежным; щекоча усами, заверял, что ради неё готов свернуть горы, что сделает её «Королевой». Та верила до тех пор, пока со двора не послышался отборный мат.
Это Колькин отец искал Гришку, крича во всю гортань:
– Эй, хозяева!.. Гришку моего не видели? Пропал. Дверь оставил открытой. Воруй – не хочу…
Ему ответила мать:
– Да где ж ему быть, на пару минут и заглянул. Сватался к Инке. Вот о свадьбе значит, и воркуют.
Сплюнув на подворье, Колькин отец ушёл.
Самого Гришку розыск отца хозяина не напугал. Он, как ни в чем не бывало, выполз из-под одеяла, мимоходом ущипнув Инну за самую мягкую часть тела.
Та, вскрикнув, разомлевшая, прошептала:
– Ты там не задерживайся!.. Я уже скучаю… – сделав воздушный поцелуй, залезла под одеяло.
Тот, кивнув, на ходу надевая джинсы, джемпер поспешил выйти.
Инна, лёжа под одеялом, мечтала о том, что всё в её жизни изменится в лучшую сторону. Гришка по-большому счёту даже очень неплох в постели, а в остальном обещал измениться, говоря, что теперь есть ради кого меняться чтобы быть лучше, а то жил как бомж: ни своего дома, ни денег. Всё до копейки спускал на горячительные напитки. Он признался, что жил с болью, обидой, а порой самой настоящей ненавистью ко всем бабам. Всю жизнь испортили, в том числе и она, Инна, которая некогда прошла мимо его любви, толкнув в объятья других, которых он изначально ненавидел и видел в них только её, Инну.
Тяжело вздохнув, Инна дала себе слово всё исправить, сделать его счастливым, понимая, что в ней ещё живёт где-то там, в глубине души «беглянка-любовь», что пряталась, боясь в очередной раз огорчиться от предательства, нелюбви. На этом Инна впала в сон, тот открыл пред ней то, через что она прошла в браке с Павлом…
…Павел был как никто из её поклонников заботливым и нежным, беря поначалу все заботы о ней на себя. Она жила за ним, как за каменной стеной. Казалось бы, всё шло по-полной программе как он и обещал ей тогда в поезде, где они и познакомились.
Помнится, он не раздумывая предложил её проехать мимо Раненбурга, как говорится «с песнями», считая, что она его судьба и он не намерен разминуться с ней в пути.
Уговорив Инну, уговорив проводницу; они ехали с блеском в глазах в Мичуринск, там, у Павла жили мать и отец. Он решил познакомить тех со своей будущей женой. Инна к тому времени была разведена и, конечно же, желала бы познать своё новое женское счастье, пройдя вновь процесс бракосочетания.
Мичуринск их встретил своей серой угрюмостью. Ступив на перрон, Инна ощутила себя невестой. Поймав такси, они поехали к родителям.
Мать колдовала на кухни, готовилась к визиту сына, что вот-вот должен был подъехать. Отец стоял в воротах в ожидание такси, и оно не замедлило показаться; суетясь, тот открыл калитку. Каково же было удивление, когда он увидел сына в обнимку с молодой женщиной, казалось, им не мешал ручной багаж. Они были довольны и счастливы, на их лицах сияли улыбки.
Тот невольно произнёс:
– Опаньки!.. Ждали одного, а их двое!.. – неловко обнимая сына, искоса поглядывая на Инну, – да уж, – цедя сквозь зубы, – хороша!..
Та, тушуясь, робко бросила:
– Здрасти!
Отец посмотрев, пожав руку расплываясь в улыбке, выпалил:
– Какая красавица! – искоса глядя на сына.
Тот самодовольно вставил:
– А то! Сам выбирал.
Отец вежливо попросил пройти в дом, беря сумки из рук сына и Инны.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.