Страница 37 из 40
«Похоже на то, что летчики Кэбела загнали человечество в свой технический рай дубинкой, а это метод ненадежный… Летчики потратили всю свою великолепную энергию на технический прогресс, забыв о душах тех самых людей, которым они хотели принести счастье. Значит, они лицемерили, утверждая, что строят прекрасный новый мир для всех, а на деле строили его лишь для себя. Ну что ж, вот и расплата за этот возвышенный обман: все кругом новое, а люди-то прежние…»
(стр. 280).
Люди прежние, и поможет ли им новая техника? — этот вопрос ставят и бр. Стругацкие в своих повестях «Трудно быть богом» (1964) и «Хищные вещи века» (1965). В обеих повестях — всесильные, вооруженные волшебной техникой люди будущего поставлены перед необходимостью вмешаться в жизнь неразумных мещан: злобных, серых и отсталых — в первой повести, а во второй — с жиру бесящихся.
Интересно, что в творчестве бр. Стругацких уживаются две противоположные, казалось бы, позиции. «Трудно быть богом», — говорят они, когда речь идет о воздействии на человека. В научных же проблемах авторы твердо стоят на позиции «падает вверх». В повести «Понедельник начинается в субботу» (1965) их герои — удалые физики — запросто осуществляют любую сказку, самую волшебную. И даже бог Саваоф — всего лишь рядовой сотрудник в развеселом НИИЧАВО (Научно-исследовательском институте чародейства и волшебства).
Советская фантастика развивается бурно. Повороты следуют один за другим, периоды, как вы видели, короткие, всего лишь пять-десять лет, куда короче жизни автора. И многим писателям довелось работать в разных периодах, пройти несколько разворотов. Чрезвычайно интересно и поучительно прослеживать, как складывались авторские судьбы, кто и как менял стиль и темы, а кто, проявляя линейность, вылетал из седла на резком вираже, оказывался на обочине литературы. К сожалению, место не позволяет заняться этим разбором.
Но, будучи фантастом, я не могу удержаться, чтобы не заглянуть в завтра, не представить себе, какой период следующий.
Писатели из отряда предостережения победили мечтателей «падает вверх», нащупав слабость в их позиции. Мечтатели были слишком близоруки, видели только ближайшую цель, подразумевая, что дальше все пойдет само собой. Предостерегатели же увидели и указали действительно существующие трудности, показали, что не пойдет наука сама собой, не будет падать вверх, на самом деле — трудно быть богом.
Очевидно, наследники предостерегателей найдут слабость у своих предшественников. И даже, пожалуй, можно указать ее — дате не «слабость, а некоторое свойство, ограничивающее возможности антиутопии. Предостережение подобно дорожному знаку у канавы. Оно указывает: «Здесь проехать нельзя». Но ведь где-то надо проехать. Вверх не падает, «значит, следует взбираться. Трудно быть «богом, но необходимо.
Следующий период, так мне кажется, будет носить название «Маршруты богов». Я надеюсь там увидеть книги спокойные, глубокие, всесторонне взвешивающие будущее во всех его противоречиях. Сослаться на примеры пока нет возможности, но есть намеки, что литература клонится в том направлении. Спокойному обсуждению сложности человеческой натуры во всех ее аспектах посвящен многоплановый, неровный и очень богатый мыслями роман И. Ефремова «Лезвие бритвы». В третий раз Ефремов зачинает нечто принципиально новое. Размышлениями о сложности будущего наполнена и небольшая конспективная повесть В. Тендрякова «Путешествие длиной в век». В трех повестях бр. Стругацких герои кончают решением бороться. Надо полагать, что в одной из следующих книг мы увидим, как они борются.
Так развивалась и разворачивалась советская фантастика. У зарубежной периодизация совсем иная и поворотные даты не совпадают с нашими. Так, например, на Западе резкие переломы совпадали с экономическим кризисом 1929-1933 годов и с изобретением атомной бомбы. Кинофантастика следовала там за литературой, отставая «на несколько лет. Но в одной книге не опишешь всего. Нужно только, по установившемуся порядку, сказать немного о советской кинофантастике.
В первые десятилетия она поспевала за литературой, если не по количеству, то хотя бы по тематике. «Аэлита» в немом кино снималась немедленно вслед за выходом романа Л. Толстого. При экранизации сюжет испортили, а идею вывернули наизнанку. Но хотя бы попытка была поспеть за новинкой.
В 30-х годах выходит «Космический рейс» — фантастика обстоятельная, познавательная, в духе своего времени, и с мальчиком-«зайцем», тоже в духе времени. «Зайцы» бродили тогда и по фантастическим романам. Видимо, считалось, что детям неинтересно читать, если среди героев нет детей.
Но после войны кинофантастика безнадежно отстала от литературы. Мы видели три экранизации, все с утерей фантастичности, и еще несколько фильмов, опережающих космическое сегодня лет на десять-пятнадцать, по нормам «фантастики на грани возможного». Весь период «Падает вверх» и период «Трудно быть богом» в кино не отразились.
Исследователи утопий (заимствую факт у Ю. Рюрикова) отмечали, что утопии развивались не во все эпохи. Больше всего их было в античные времена, в период Возрождения и в XIX веке. Что общего между всеми этими датами?
Это эпохи подъема техники и науки, века, когда человек начинал верить в свои силы, в то, что он способен сделать великие дела, даже жизнь на Земле переустроить.
Можно добавить, внимательно рассматривая даты, что утопии большей частью создавались не на заре этих эпох, не у подножия, а ближе к вершине, когда новый строй и новая техника уже одержали победу, когда открылись широкие перспективы и мощь новой техники уже была доказана. На вершине Возрождения выступали Т. Мор и Ф. Рабле, на вершине капитализма — Оуэн и Фурье, а также и Ж. Верн — утопист технический. На спаде же писались и утопии и антиутопии, но там мотив был другой: «Почему не оправдались надежды, иной путь не нужен ли?»
Мы с вами живем в стране, одержавшей всемирно-историческую победу. Позади достаточно большой путь. Наука уже продемонстрировала свою силу, советский строй оправдал себя. Впереди крутой подъем к вершинам коммунизма.
Наша страна вплотную приближается к созданию коммунистического общества, и вопрос о формировании человека этого общества — практическая задача современности. Каким мы хотим его видеть, каким он может получиться, как его воспитывать?
Литература уже пытается начать обсуждение. В художественной дискуссии о будущем должен принять участие и кинематограф.
Киносказка. Страшный Змей Горыныч на фоне строений в стиле XII века, с аркатурными поясками, как на соборах Владимира. «Илья Муромец». Реж. Александр Птушко. СССР. 1956.
Рядом кинофантастика. Современный американский город, автомашины последних марок, и топчет их ящер, крайне похожий на Змея Горыныча. «Зверь с глубины в 20.000 фатомов». Реж. Юджин Лурье. США. 1953.
Снова сказка. Садко в гостях у царя морского. На заднем плане — осьминог, пригодный и для любого научно-фантастического фильма о «покорении глубин. «Садко». Реж. Александр Птушко. СССР. 1952.
«Человек-невидимка». Реж. Джемс Уэйл. США. 1933. Пока невидимка одет, а лицо его закрыто шарфом и забинтовано, он выглядит как обыкновенный человек, снимать его нетрудно. Хлопоты начинаются тогда, когда бинты разматываются и под ними не оказывается лица.
Другой невидимка в процессе исчезновения. Космический гость в магнитном поле Земли становится прозрачным. «Человек из первого века». Реж. Олдржих Липский. Чехословакия. 1962.