Страница 7 из 12
Я отвлекаюсь от его лица и смотрю на дождь, который лупит по лобовому стеклу, на дворники, едва успевающие смахивать воду, на высокие бетонные развязки и мокнущих под дождем пешеходов. Представляю себя в этот момент на улице идущим против дождя и ветра, среди этого серого холодного бетона… Мне становится жутко холодно и страшно! Перевожу взгляд на Антона, который продолжает с упоением рассказывать про гонки. А ведь Потапович тоже человек. Я знаю его почти два года! Он мне близок. Встретил меня на своей машине!
– Антон, можно я у тебя переночую сегодня?
– Да конечно, братишка! Не переживай!.. Так вот, значит, этот парнишка уже давно гоняет, иногда он даже выступает за команду Газпрома…
– Классно. – Ну вот и славненько. Переночую сегодня у Потапа. А завтра утром меня ждет Испания! Сегодня презентация книг. Сосредоточусь на этом. Тем более что Олю сейчас увижу, снова, наверное, с кудрями, надувными шарами и плюшевыми медведями.
Выставка – это всегда нарядно. Сборище пишущих, читающих и продающих. Среди знакомых лиц из телевизора я вырезаю взглядом Листермана! Пока я разглядывал проводника провинциальных красавиц в мир роскоши, на горизонте нарисовалась Бузова. К моему удивлению, Оля пришла на презентацию без шаров. Она была в ярком летнем платье, в босоножках, которые я ей купил, с кудрями, конечно, воинственный раскрас на лице – одним словом, полный комплект для того, чтобы окружающие, глядя на нее, были счастливы.
Оля подошла ко мне и спокойно поцеловала. Никакой наигранной радости на лице, никаких сумасшедших объятий, просто подошла и поцеловала, будто мы старые приятели и к тому же виделись вчера.
Пока я беседовал с нашими редакторами, Оля пошла в наступление на Листермана:
– Петя, привет.
– Это чья такая цыпочка? – затараторил Листерман, указывая на меня.
– Я вот его, – заигрывая, указала на меня Оля.
– Как же ему повезло! Он владеет целым состоянием! У этого изумительного сокровища есть имя?
– Да. Ольга.
– Оленька, я заберу тебя в Париж!
– Для начала можете мне свой автограф на книге поставить?
– Ну конечно-конечно.
– А можно побольше написать?
– Для тебя все что угодно.
Петя склонился над своей книжечкой и что-то старательно выцарапывал на бумаге.
– Спасибо огромное.
– Пожалуйста.
Они обменялись еще парой слов, которые из-за шума толпы я не услышал, и она, осчастливленная, подошла ко мне.
– Вот смотри, мне Листерман автограф оставил!
– Что он тут написал? Так: «Ольге Бузовой от очкарика. Ты очень милая девочка. Если твой Роман будет дарить тебе мало цветов, то я тебя отправлю в Hollywood… к Брюсу Виллису. (Петя)». Ого! Он тебе даже номер телефона оставил?
– Ты видишь, что написал? Если не будешь дарить цветы – «Заберу в Hollywood». Имей в виду!
– Может, сразу полетишь? Мне показалось, что ты с ним флиртуешь.
– Ну что ты, котеша! Я же тебя люблю.
– Удивительно, но тебе это не мешает флиртовать! Телефон себе записала? А то смотри, потеряешь такую шикарную возможность познакомиться с олигархом.
– Давай не будешь портить такой важный день.
– Да уж для тебя он действительно важный.
– Прекрати!
– Как мало блондинке для счастья надо – телефон Пети Листермана! Ты в зеркало себя видела? Вся светишься от радости. Что, жизнь удалась?!
– Ну что ты у меня такой ревнивый.
– Я не ревнивый, я адекватный. Пойдем, наш выход.
Презентация прошла нормально. Показали книги, рассказали, продали полторы сотни первых экземпляров, все подписали. Поехали отмечать в кафе. По дороге не разговаривали. Уж слишком демонстративным мне показалось Олино заигрывание перед Листерманом. До вылета в Мадрид оставалось 9 часов.
Москва, пятница, яблоку упасть негде. Ресторан искали долго, но нашли. Сидели, ели и пили. Описывать нет смысла. Спустя час или полтора Оля поехала на поляну. Ей надо было дособирать вещи и приехать за мной к Потаповичу в 5 утра. Мы же остались отмечать выход в свет нашей второй и третьей книги.
До вылета 7 часов. Потапович позвонил какой-то своей подружке. Через полчаса она приехала. Милая несимпатичная девчонка. Наверно, думает, что он ее любит. Ее зовут Марина. Мы сели в машину и поехали к Антону.
До вылета 6 часов.
Сидим на кухне и пьем виски.
– Роман. Ты, наверное, устал? Хочешь отдохнуть? Денек-то не из легких у тебя.
– Антош, ты такой заботливый, спасибо! Да, действительно, пойду-ка я спать, а вы будьте спокойны, у меня есть беруши.
– Ну что ты?! Я просто подумал, что ты сегодня с дороги и хочешь отдохнуть. – Антон попытался захохотать, получилось как у Фантомаса: «Ха-ха-ха-ха».
– Ладно, я пойду. Марин, надеюсь, тебе нравятся озорные шутки Антоши. Спокойной ночи.
– Потапович, что-то пробурчал вслед, но я не расслышал.
Спокойно разделся, лег в кровать, подмял под себя подушку, укутался в одеяло так, чтобы чувствовать себя как в коконе, и начал было отходить ко сну, как неожиданно сильно чихнул! Да-да чихнул! Я удивился, но это повторилось еще раз, а потом еще и еще! После того как я чихнул раз пятнадцать, пришлось искать причину этого безобразия. В голову пришла мысль: у Антона есть его известная кошка – Чита. Она очень пушистая и, по всей видимости, оставила свою шерсть везде, где только можно! От одной мысли о Чите мне стало еще хуже. За несколько минут мои аллергические симптомы обострились до крайней степени! Еще через десять минут я стал похож на Бузову, у которой забрали плюшевого медведя: красные глаза, слезы, чих, кашль, сопли. Я, не стесняясь, вытирал все это великолепие пододеяльником, который выделил Антон. Мне было немного стремно, но ничего – пущай постирает! Все начинало раздражать: твердая кровать, тонкое одеяло, отсыревшее белье, шум проезжающих машин. Ко всему прочему добавился еще Потап, решивший переместиться со своей дамой из кухни в комнату! Между нами была тонкая шторка, делящая комнату на две части. Все слышно! Неудобно обламывать их, но как же мне сдерживаться? Чих – вещь непредсказуемая и малоконтролируемая! Я утыкался в подушку и чихал прямо в нее! После мысли о том, что после меня на этой подушке будет спать Антон, мне стало немного веселее. Потап, не спеша, раздевал барышню. Я готов был его убить! Он все делает медленно, этот Антон Потапович! Уже бы раздел ее быстро и трахнул за пять минут, я бы потерпел. Чувствую, с его темпоритмом могу захлебнуться собственными соплями. Я слышал каждый шорох, а мое воображение, естественно, достраивало картину. Она протяжно сопела и сильно чмокала. Иногда ее стон сменялся глубоким вздохом, а потом снова эти плямкающие звуки. Антон изредка издавал звук отплывающего парохода. Так продолжалось минут пять. Как хорошо она это делала! Умничка! Через мгновение звук стал поинтересней – будто леденец берут в рот и тут же выдергивают из него. Это Антон брал инициативу в свои руки. Он делал это в размеренном ритме, немного сопя. Смешной, так старался. Пауза, какое-то движение тел и через мгновение сильный немного наигранный стон, разрезавший сонливую пустоту. Начали. Блин, как сильно хотелось чихнуть! Шлепки ускорялись. В тон им нарастал ее стон. Я, так же в такт, рефлекторно набирал воздух в легкие и взрывался в подушку. Меня никто не замечал. Они поменяли позу. Снова раздался то же размеренный мужской сап. Так продолжалось минут пять! А-о-а-о-а-о-а-о-а-о-а-о-а-о-а-о… Твою мать, музыканты! Они могли хотя бы тональность изредка менять?! Мой истосковавшийся по сексу организм подсказывал Антону слова, которые могли скрасить его скучные аплодисменты: «Какой красивый анус, давай я тебе его растяну!» Да! Вот так бодается Тевтонский носорог! Ну или просто отлупил бы ее по заднице, чтобы ладошки на ягодицах на память остались, что-то вроде: «Тут был Потап». Но вот это их: «О-о-о-о, а-а-а-а» и скрип софы напоминало провинциальный оркестр. Он положил ее на спину, взял ноги, сильно развел и… Нет, я точно уже не усну!
Так сильно хотелось приоткрыть шторку и посмотреть, но как-то стыдно, даже не знаю почему. Я определенно очковал. Казалось, сейчас отдерну штору, ляпну что-нибудь типа: «Ребята! Я с вами!»