Говнари навсегда

— Ага, так значит, это не Коля был…  — Озадаченно пробормотал Суруш-Сухроб, и растаял в воздухе…

Говнари навсегда

Типичный говнарь противопоставляет себя «толпе»,

считает себя нонконформистом и уникальным человеком

— несмотря на то, что говнарей огромные толпы

и все они одинаковые.

Lurkmore

Сам я играть на музыкальных инструментах не умею. Аккорды переставляю — это да, но не больше. И дабы предупредить ненужные инсинуации скажу, что я тоже по сути говнарь.

А началось все, как ни странно, со свадьбы моей сестры. Она вышла замуж за продвинутого по тем временам парня. Он был похож на Joe Dassin, носил джинсы Montana и жевал жевательную резинку не из гудрона.

Имя его было тоже прекрасно — Эдуард. Поселились молодые в квартире моих родителей. У Эдуарда была солидная коллекция музыки на бобинах. И пока все были на работе, я пробирался в их комнату и слушал. Так я познакомился практически со всеми достойными зарубежными музыкантами.

Настал 1984 год. И неожиданно наши мэтры так называемого «Русского рока» разродились интересными альбомами:

Кино — Начальник Камчатки

ДДТ — Периферия

Доктор Кинчев и группа Стиль — Нервная ночь

Аквариум — Ихтиология, День серебра

Зоопарк — Белая полоса

Плюс 4 альбома ДК. Всего и не упомнить. Казалось, вот Борис Гребенщиков: гитарка там, по столу постучали, и на тебе — он крутой и популярный. А я был тогда дитя, и решил стать музыкантом. Ведь кто не мечтал в юности стать знаменитым? Первым делом научился играть на гитаре. В пионерском лагере. У гопников. Три самых главных в русском роке аккорда.

Как-то незаметно школу сменило ПТУ №80. Приличных мальчиков — небритые пацаны с синими перстнями на пальцах. И среди этих мыслителей затесался Егор Лавреньев. Мы с ним, не помню уже каким образом, пробили точку для репетиций. В здании ПТУ рядом с актовым залом. Начали репетировать, не подозревая о том, что существуют какие-то там тональности. И вообще, на ноты смотрели свысока, считая их досадным недоразумением на пути к признанию и славе. А играть мы не умели совсем, ничего не получалось. Я пытался барабанить, Егор играл на гитаре. Он, в отличие от меня, играть-таки научился. Подтягивались другие люди. Ввиду моей полной бесперспективности как барабанщика и музыканта вообще, меня заменили на Михаила Марычева, пришел вокалист Олег Луцюк. Так образовалась группа Вече, в последствии — Devilry.

А я остался без рока… Но ненадолго. Перестройка была в самом разгаре. Время непонятное, смена сфер влияния и направлений денежных потоков. Хаос и неразбериха. Неформалы и жертвы сталинских репрессий. Под это дело мы с Сергеем Исаевым, будущим организатором снежинских сейшенов, пошли в горком комсомола и потребовали предоставить нам, перспективным молодым музыкантам, место для репетиций. И нам предоставили! Актовый зал пожарной части недалеко от города. Так мы стали счастливыми обладателями лампового (!) усилителя У-100, почти целой барабанной установки и бас-гитары производства компании «Урал».

Надо сказать, что такого неподражаемого, насыщенного и сурового звука как у бас-гитары пропущенной через У-100 я больше не встречал. Все-таки ламповый перегруз не заменить микросхемой. Там, в пожарной части, мы с Владимиром Мирошником записывали свои первые «альбомы» . Это были импровизации бас-гитары и барабанов. Группа называлась «Быдло».

Потом Сергей Исаев пытался нас изгнать оттуда, прибегая к интригам с пожарным начальством, мы не сдавались. Костер рок-музыки в душе не угасал. Ну не суть. Так вот, на факультете фрезеровщиков, с Владимиром Мирошником учился Андрей Дудник по кличке Студень. Он тоже тяготел к самовыражению в виде музицирования. Когда мы с Мирошником исполнили ему несколько песен собственного сочинения, Студень пришел в восторг, и сразу создал свою группу. Она называлась «Евлампий Мочегонец» и не выпустила ни одного альбома. Это было нормально. В Снежинске человек, у которого не было своей рок-группы, считался лошком. Главное — придумать крутое название, а дальше уже можно почивать на лаврах. Играть не обязательно, можно потерпеть фиаско, и потерять репутацию крутого  музыканта.

Ну а всех переплюнул официальный коллектив ДК Октябрь под управлением Александра Трофимовича Чистякова, который почуяв новые веяния, сменил название «Силуэт» на «Имидж». Александр Трофимович был знаменит тем, что выдавал себя за сводного брата Валерия Ярушина из челябинской фолк-группы Ариэль. Видимо он считал, что эта маленькая деталь придаст ему еще больше очарования. В гламурных кругах группы «Имидж» вращался известный певец Эдуард Ташбулатов. Его перу принадлежат, например, такие строки:

Девочка моя, ты просто милашка,

Девочка моя не отворачиавай мордашку,

Девочка моя, пойдем со мной танцевать!

Шейк — Шейк!

Эдуард и сейчас не бросил своего любимого дела. Он работает певцом в одном из Екатеринбургских кафе, выступает с сольными программами на корпоративах снежинского Сбербанка, и, судя по фото — неплохо зарабатывает.

 Меж тем шел 1988 год. Пожарная часть окончательно закрыла перед нами двери, но мы познакомились с Игорем Жуковым, дома у которого группа «Быдло», в составе Мирошник-Дудник-Швецов (это я), и записала свой первый полноценный альбом.

Игорь Жуков тогда жил в одном доме (длинное строение в Лыковке, которое смотрит на пожарку) с Вовой Синим, братьями Лаврентьевыми — Димой и Егором, Анной Тетюшевой, Кондратом и одним ботаном, про которого я просто не могу не рассказать, хотя к музыке он не имеет никакого отношения. Этот парень выигрывал всяческие олимпиады, прекрасно учился, не курил и не пил. Но была у него одна странность. Он готовился покинуть землю на космическом корабле собственного изготовления.

Показывал мне чертежи, приводил расчеты. В качестве бластера он собирался использовать лазер, который сделал самостоятельно. И вы не поверите, я видел этот лазер — он работал. От фотовспышки. Пробивал алюминиевый лист. А в случае неудачи с отлетом, ботан этот собирался взорвать нашу родную планету при помощи Темпориальной бомбы. Принцип действия ее был таков:

- В точке с большой геомагнитной активностью устанавливается генератор, который излучает частоту равную частоте Земли. Эти частоты входят в резонанс, и планету разрывает. Все просто.

Но судя по тому, что мы все живы — он где-то ошибся. Ведь в космос ботан все-таки не полетел, а поступил в один из престижных московских ВУЗОВ. Это последнее что я о нем слышал.

Вернемся к музыке. Итак, мы со Студнем притащили к Игорю Жукову две электрогитары и драм-машину марки Эстрадин — вертикально стоящий прибор с кнопками наверху.

Звук этого ритм-бокса, можно услышать, например, в песне БПР и Вовы Синего «Мальчики двухтысячного года».

Пока Игорь все подключал и отстраивал, пришел вечно опаздывающий Мирошник. Он тогда занимался легкой атлетикой, и поэтому пил только водку. Никакого портвейна. Приступили. Закрутилась бобина Шосткинского производственного объединения Свема, сосредоточенный Жуков экономными движениями задевал медиатором струны, Мирошник одним пальцем тыкал в синтезатор, Студень выл. И часа через три, благодаря какой-то нелепой случайности, нам удалось записать минут 25 чего-то напоминающего настоящую музыку. Альбом назвали «Гарбуз». Не знаю почему, но тогда нам это название казалось очень смешным.

Радости нашей не было предела. Мы со Студнем притащили все инструменты обратно, на точку в ПТУ, включили магнитофон — и долго не могли наслушаться. Мы наслаждались этими звуками, пока нас не выгнала разъяренная вахтерша. Уже около полуночи.

На следующий день, мы с Дудником переписали все это дело на кассету, взяли магнитофон, и пошли прогуляться по городу. Чувствовали мы себя триумфаторами. Из динамиков лился «Гарбуз», а навстречу шел Леха Лобанов, в те времена он считался продвинутым парнем.